Госпожа сочинитель

25

В преддверии своего тридцать четвертого дня рождения известный беллетрист Рэй Гинсбет стал всерьез подумывать о женитьбе. Думы о семейной жизни делались особенно приятными, когда он видел Лилу… Время для свадьбы было подходящее: трудности миновали, карьера его аккуратно состоялась – «аккуратно» значило, что везде Гинсбет был желанным гостем, его благосклонно слушали, не перебивали и умеренно подвергали критике. Рэй знал, что приятен и любим. В его душе царило умиротворение, выражающееся в спокойном созерцании жизни. Он был состоятелен, но не задавался, оставаясь человеком в меру скромным, в меру общительным и – это отмечали все – наделенным природным обаянием. Его прошлое было покрыто завесой тайны, что лишь подкрепляло уважение и любопытство.

Рэй Гинсбет вел славную жизнь: занимался спортом, много путешествовал, общался с разными людьми, слыл филантропом… Он никуда не торопился, не предавался разгулу, не привлекал к себе внимания, но и не прятался в тень. Несмотря на внешне выдержанный, реалистичный нрав, в глубине души этот человек был подвержен юношескому романтизму. Барышни смутно улавливали это и в разговоре с ним, жеманно краснея, старались всячески угодить.

Гинсбета принимали в лучших домах. Его причуды всегда находили в глазах окружающих восторг и понимание; его красотой восхищались, а, надо признать, он был действительно хорош: высокий, крепко сложенный брюнет с голубыми глазами и нежным овалом лица. Ежедневные пробежки и занятия со штангой взрастили на его руках тугие бугры мышц. Гинсбет был не только силен и галантен, но и обладал развитым умом. Он выглядел как герой из книги и был совершенно не похож на других мужчин светского общества. В нем не чувствовалось грубости; улыбка его была приветливой и лучезарной, а взор внимательным и острым.

Лилу же… Лилу была обычной девушкой, в которой Рэю всё казалось чудесным. С каждым новым днем, с каждой новой встречей его острее тянуло к ней; видеть ее, молча стоять рядом стало для него потребностью. Они познакомились во время пребывания Рэя в Курдзоне, на вечере у мэра. Лишь благодаря этой встрече двухдневная поездка писателя затянулась на три месяца.

Лилу принадлежала к тому типу женщин, которые особо импонируют джентльменам. Она была стройна, кротка, целомудренна, а также отличалась ценным умением выслушивать чужие проблемы и не навязывать при том собственных взглядов.

Лилу говорила мало. Она предпочитала слушать, подперев свою нежную головку маленьким кулачком в бессознательно изящной позе, когда ее серо-зеленые глаза устремлялись вдаль, смотря сквозь собеседника. Ее присутствие было подобно свежему ветерку – шелестом шелкового платья и шлейфом аромата луговых цветов. Светлые локоны открывали точеную шею и линии плеч, чуждых даже легкому загару. Лилу не любила палящего солнца и в полдень выходила из дома под кружевным зонтом. За это Рэй в шутку называл ее снегурочкой, которая боится растаять.

В обществе Лилу вела себя уверенно, но не надменно – скорее дружественно, за что дамы звали ее «наш комнатный ангел». Она будто не замечала обращенных на себя взглядов и уж конечно не видела в этом причин для гордости или дешевого кокетства.

С первой встречи, когда их только представили друг другу, Рэю не пришлось завоевывать расположение своей собеседницы. Лилу сама, казалось, почувствовала его целеустремленную, чистую сущность и потянулась к нему вслед за дарованным ей вниманием. Не прошло и двух дней, как они были признаны самой очаровательной парой. В танце оба двигались одинаково непринужденно. Заворожено глядя друг на друга и посылая приветственные улыбки толпе, они казались воплощением достоинства и благородства. Весь город затаив дыхание ждал объявления помолвки, ведь пара действительно была хороша…

Рэй Гинсбет – очень сильный человек, не сомневалась Лилу. Она имела возможность не раз убеждаться в этом, когда он во время катания на лодке лихо работал веслами или на прогулке по лесу легко переносил ее через ручей. Он многому научил ее; танцевать же с ним было несказанным удовольствием, когда каждый упругий шаг партнера, каждое его плавное движение только подчеркивали грацию стройного девичьего стана; вихрь кружевных юбок и кружение атласных лент, что извивались, точно змеи…

Однако бывали моменты, которые смущали Лилу, отдаляя ее от нового друга. В порыве вальса, в феерические мгновения трепета и экстаза, когда жажда прекрасного достигала своего апогея, порой случалось нечто, что стремительно возвращало девушку к бренной земле. Что-то зловещее врывалось в их сказку, заставляло опомниться и оглядеться. Из ловкого, умелого танцора Рэй вдруг превращался в замкнутого нелюдима. Его движения, еще секунду назад такие свободные, становились тяжелыми и нервными. Он как будто натыкался на невидимую преграду, начиная странно качаться и прихрамывать.

Когда это случилось в первый раз, Лилу принялась осматривать пол в поисках гвоздя или осколка, но, так ничего и не найдя, повернулась к Гинсбету. «Что с вами?» – хотела спросить она, но друга не оказалось рядом. Странно! Обычно он всегда доводил девушку до ее места…

Вскоре Лилу увидела Рэя. Он торопливо шагал к одному из диванов, двигаясь ровно, но с каким-то неестественным напряжением. Когда же она в волнении приблизилась к нему, то не узнала. Он выглядел злым.

– Я сделала что-то не так? – дрогнувшим от досады на саму себя голосом спросила Лилу.

– Вы наступили мне на ногу, – сдвинув брови, ответил Рэй. Его пылающее лицо приняло выражение детской суровости; уголки губ ползли вниз, а глаза силились улыбнуться. – Право, Лу, оставьте ваши выходки. Будьте взрослой, ведь вы уже не дитя! Если я имел дерзость чем-то досадить вам, скажите прямо.

Его ответ и то, как он отчитал ее, смутило Лилу. Она побелела, потом до корней волос залилась краской и прижала ладони к щекам.

– Я отдавила вам ногу? – с ужасом пролепетала девушка. – Я не нарочно… Поверьте, я даже не заметила, как это произошло!

Тут она принялась извиняться, а он небрежно отмахнулся: «Пустяки!», и на том инцидент был исчерпан. Но вскоре всё повторилось снова. На сей раз из вежливости и страха рассердить Рэя Лилу не спросила его, хотя точно знала: странная перемена заключалась не в банальной неловкости. Что-то другое таилось здесь, о чем Рэй не хотел говорить и что заставляло барышню трепетать от тревоги. Но она слишком дорожила дружбой именитого человека, чтобы ему докучать. Лилу молчала. Ей нравилось в Рэе всё, и она бы со смирением приняла любой его недостаток.

В свою очередь Гинсбет не уставал благодарить судьбу за то, что она подарила ему преданность этого трогательного создания. Лилу не любила говорить о своих родителях. Рэй чувствовал, что напоминание об этом причиняет ей душевную муку, поэтому извечно вел беседы на темы музыки, живописи, книг и… любви. За понимание девушка благодарила его взглядом, а иногда – легким рукопожатием. Гинсбет ни разу не был в ее доме. Они встречались на нейтральной территории: в гостях, на балах и приемах, на пикниках, а также на прогулках по лесу или на яхте – по морю. Рэй никогда не внимал гласу сплетен, но мельком слышал, что родители Лилу – люди мутные. Ему было всё равно. Чистота этой девушки была способна извинить грехи всего мира – по крайней мере, для него одного.

Созерцать ее невинную красу стало для него верхом наслаждения: вытянутый овал лица, подбородок в виде пряничка, чуть вздернутый нос, молочно-белая кожа, белесые ресницы и кроткий взгляд больших глаз цвета морской волны, в которых любовь наметила след особой задумчивости. Однако не одна красота побудила Гинсбета столь поспешно отдать предпочтение этой девушке. Ранее он много ездил из страны в страну и за время своих странствий видел не один десяток женщин поразительной красоты; внешность перестала его интересовать. В Лилу Рэю нравилась улыбка. Разве можно сравнить ее улыбку с фальшивым зубоскальством светских дам? Она освещала лицо изнутри, оживляя в нем каждую черточку, придавая всему облику яркую многогранность. Стоило Лилу улыбнуться, как Рэй чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Ночами, тщетно стараясь уснуть, он с удовольствием оживлял в памяти все их встречи, а писательское воображение помогало ему восстанавливать забытые моменты.

Быть может, Лилу вовсе не была такой уж необыкновенной? Она была одной из барышень на выданье – частичкой многоликой толпы женщин Курдзона. Рэй злился, когда позволял себе так думать. С трепетом он вспоминал, как однажды, легко подхватив девушку на руки, он перенес ее через ручей, что петлял в тенистом сумраке леса, и она покорно прижалась к его плечу… Как после, увидев, что Рэй промочил ноги, она велела ему сесть на поваленное бревно и снять обувь. Когда же он позволил всё это проделать с собой, с хозяйским видом взяла из его рук ботинки и отнесла на озаренную солнцем лужайку, где оставила просыхать.

А как в другой раз на пикнике Лилу испортила платье, зацепившись за куст шиповника, и Рэй был вынужден в течение дня не отходить от нее, дабы прикрывать собой изъян ее наряда. Впрочем, в тот день Гинсбет тихо благодарил злополучный куст…

Перечень маленьких услуг, оказываемых ими друг другу, мог быть неисчислим. Помимо прочего в обязанности Рэя входило нести зонтик над Лилу при каждой их прогулке. А как прекрасна была их поездка на яхте! Солнце на безоблачном, выцветшем от зноя небе и яркая голубизна волн слепили глаза; ветер обдавал разгоряченные лица прохладными брызгами. Лилу попросилась порулить и взвизгивала, смеясь, когда суденышко, встретив удар волны, трепетало и грозило лечь на бок. Никогда она не была такой привлекательной: ее лицо, розовое под порывами ветра, светилось радостью. С растрепанной копной золотых волос, в соломенной шляпке она выглядела сущим ребенком…

Но чаще Рэй вспоминал тот день, когда они как обычно отправились бродить по дебрям леса в предместье городка. Весь путь, в течение которого друзьям приходилось карабкаться по наклонным скалистым тропам, густо опутанным плющом, перепрыгивать через расселины и обходить грязь, – Лилу крепко держалась за руку своего верного спутника, позволяя ему шутливо препираться с ее женской неловкостью. Но вдруг из-за ближних кустов на них с лаем кинулись два охотничьих пса…

Рэй с содроганием вспоминал, как побелело лицо девушки и как она до боли стиснула его ладонь. Пока хозяин, сыпля извинениями, привязывал и уводил собак, Лилу не проронила ни звука. Она даже не тронулась с места, чтобы спрятаться за спину Гинсбета. Только потом, когда опасность миновала, ее будто что-то подхлестнуло изнутри. Она громко зарыдала, бросившись ему на шею… Рэю пришлось долго успокаивать ее, прежде чем от рыданий взахлеб Лилу не перешла на тихие всхлипывания.

Испуг девушки, ее самообладание и следующий за всем этим всплеск детской беспомощности – потрясли Рэя до глубины души. Но в то же время ему было приятно сознавать, что именно он, а не кто-нибудь еще, является для нее незаменимым защитником – тем, в ком Лилу может без устали черпать силы и энергию. Она нуждается в нем… О, как упоительно сознавать это! При мысли, что Лилу зависит лишь от него, что всей душой желает быть с ним, Рэя захлестнула волна томительной страсти; остатки робости сгинули в небытие – где им и место, – а на поверхности во всей полноте обозначились качества уверенного мужчины-властителя, который умеет играючи держать судьбы людей в своих руках. Да, когда-то, в далекие бесславные времена он позволял людям распоряжаться собою, зато сейчас право властвовать и повелевать доставит ему много ни с чем несравнимого удовлетворения.