Райский

Глава 16

Сэйнта нет в своей комнате в общежитии, когда я появляюсь, чтобы постучать в его дверь. Достав свой телефон, я пытаюсь позвонить ему, но он не отвечает. Я пытаюсь снова, и снова, и снова, но правда очевидна. Он игнорирует меня.

Ублюдок.

Я пытаюсь придумать, что я могу сделать, но единственная идея, которая приходит мне в голову, это выследить его в его пляжном домике. Однако сейчас это не вариант, так как я слишком разорена, чтобы добраться туда и обратно.

Я могла бы попросить Лони подвезти меня, но между нами все еще так неопределенно, что я не хочу делать ничего, что могло бы раскачать лодку. Просить ее помочь мне выследить моего врага/приятеля по траху, вероятно, было бы сейчас немного чересчур.

Издав разочарованный рык, я решаю, что у меня нет другого выбора, кроме как ждать, пока он вернется. В конце концов, он не может вечно избегать школы или меня.

Я добьюсь от него правды, так или иначе. Мне просто нужно немного терпения.

Мое терпение почти иссякло к концу первого урока на следующий день. К моему крайнему разочарованию, я не увидела Сэйнта за завтраком. Я сказала себе, что все в порядке. Что он мог поесть раньше меня или, может быть, вообще пропустить утреннюю трапезу.

Однако, когда он не появился в классе, я чуть не потеряла самообладание. Этот сукин сын идет на все, чтобы избегать меня.

Я пыхчу все время урока, не обращая абсолютно никакого внимания на то, что говорит наш учитель. Когда наконец звонит звонок и приходит время уходить, я вскакиваю со своего места и вылетаю из комнаты.

Если он хочет так играть, хорошо. Пусть он будет мелочным и трусливым. Я покончила с ним, на этот раз по-настоящему, и мне просто нужно, чтобы он появился на пять секунд, чтобы я могла сказать это его тупой, мудацкой роже.

— Мэллори, подожди.

Я останавливаю свой яростный марш по коридору и оглядываюсь через плечо, мой нос морщится, когда мои голубые глаза встречаются со знакомыми карими радужками. Лиам подходит ко мне, дергая за рукава своего блейзера, как обычно.

— Что?

Опустив голову, он почесывает затылок.

— Послушай, я хотел извиниться за вчерашнюю ночь, — бормочет он. — Я не должен был говорить ничего такого. Это было бесчувственно и глупо, и я был идиотом, думая, что ты когда-нибудь сделаешь такое дерьмо.

Его искренность проходит долгий путь, чтобы успокоить худшее из моего раздражения.

Я глубоко вздохнула и отмахнулась от его извинений.

— Все в порядке, — говорю я, и уголки моих губ изгибаются в усталой улыбке. Я говорю серьезно. Это единственное, чего Сэйнт не смог понять во мне, что истинное извинение имеет большое значение, потому что только Богу известно, за какое количество дерьма я должна извиниться. — Честно говоря, если бы я была на твоем месте, я бы, наверное, тоже подумала, что сделала это.

— И все же, это было довольно хреново с моей стороны, — отвечает он.

Сделав глубокий вдох, я качаю головой.

— Мы все совершали ужасные поступки. По крайней мере, ты все еще был готов помочь мне, несмотря на то, что ты думал, что я сделала. Я ценю это, Лиам. Ты… ты даже не представляешь, как сильно я это ценю.

Когда он улыбается, все его лицо светится.

— Никто не идеален.

Я не могу сдержать смешок, который срывается с моих губ.

— Совершенно верно.

— Почему я продолжаю находить вас двоих в таком состоянии?

Я закатываю глаза и поворачиваюсь на звук рычания Сэйнта, мое кровяное давление подскакивает так сильно, что я вижу красного вместо высокого, разорванного и ужасного бога.

— Может быть, если бы ты перестал избегать меня, а затем случайно не подкрадывался ко мне из ниоткуда, мы бы избежали этих ситуаций, — говорю я ему, поднимая свой рюкзак выше на плечи. — Кстати, рада тебя видеть.

То, как сузились его серо-голубые глаза, доставляет мучительное удовлетворение.

— Почему ты бежишь к Лиаму всякий раз, когда я делаю что-то, что тебя бесит? — рычит он. — Он предлагает тебе больше утешения, чем ты говоришь мне? Разве я не даю тебе достаточно, чтобы ты была довольна, маленькая мазохистка? Если это так, я буду рад продемонстрировать свои способности прямо здесь, прямо сейчас.

Мои губы кривятся, и прежде чем Лиам успевает подойти к своему лучшему другу, я делаю шаг вперед, тыча пальцем в твердую как камень грудь Сэйнта.

— Ты не можешь набрасываться на меня, когда я не утруждаю себя ожиданием, пока ты вытащишь свою большую голову из задницы.

Его руки сжимаются в кулаки по бокам.

— Я должен перекинуть тебя через колено и надрать твою тугую маленькую попку, чтобы избавиться от твоего такого отношения.

У меня перехватывает дыхание, и мое сердце начинает бешено колотиться. Черт возьми. Я не могу так легко позволить своей голове превратиться в кашу. Я стискиваю зубы, пытаясь подавить вожделение, которое мгновенно вспыхивает в нем.

— Я должен разбить твою гребаную морду, — огрызается Лиам, подходя ближе к Сэйнту.

Я раздраженно выдыхаю.

— О, Боже мой, вы двое не могли бы просто остановиться? — На этот раз я помещаю свое тело между ними, чтобы они не могли начать выть друг на друга посреди коридора. — Меня так тошнит от этого дерьма. Сэйнт, есть ли смысл в том, чтобы ты был здесь, кроме как досаждать мне и распускать свой сквернословящий рот?

Его взгляд смотрящий на меня холоден, но затем он поднимает его на Лиама, вены на его шее вздуваются.

— Я все утро был в кабинете директора Олдриджа, отвечая на дурацкие вопросы о том, что произошло в Торнхейвене. Просто подумал, что предупрежу тебя, что в следующий раз они придут, чтобы задать тебе вопросы.

Губы Лиама сжимаются в белую полоску, и он снова тянет за рукава, выплевывая: — Чертовски фантастично. Именно так я и хотел провести свой день.

Сэйнт слегка похлопывает Лиама по голове в насмешливом сочувствии.

— Ну — ну, большой парень. Просто покончи с этим, выпиши чек, а потом можешь вернуться к охоте за моей маленькой мазохисткой, как будто ничего не случилось.

Я так смущена, что даже не потрудилась посмотреть на Сэйнт во время этого последнего комментария, хотя Лиам взял за правило грубо пожимать плечами после того, как он стряхнул с себя руку Сэйнта.

Торнхейвен — это еще одна академия, подготовительная школа для мальчиков в Шерман-Оукс, которая является одним из конкурентов Ангелвью, как и Равенвуд. Что эти двое там делали? И почему?

— Это все, зачем я пришел, — рычит Сэйнт, переводя недовольный взгляд со своего лучшего друга на меня. — Я ухожу.

Повернувшись, он начинает удаляться. Желание последовать за ним и расспросить его дальше оказывается слишком сильным притяжением, чтобы я мог его игнорировать.

Когда я посылаю Лиаму извиняющуюся улыбку, он стонет и машет мне рукой.

— Неважно. Просто… иди.

Я спешу за Сэйнтом и ловлю его как раз в тот момент, когда он выходит на улицу.

— Стой, — кричу я.

Он смотрит на меня в ответ, и я не удивляюсь, что он все еще смотрит на меня так, как будто я только что призналась, что трахалась со всей командой по легкой атлетике.

— Что?

Я останавливаюсь рядом с ним и спрашиваю: — Что это было? Насчет Торнхейвена? Когда вы там были?

Он колеблется, и на мгновение мне кажется, что он снова собирается отмахнуться от меня, но затем он удивляет меня, говоря: — В пятницу вечером.

Я ахаю, когда кусочки головоломки наконец встают на свои места. — Это то, куда вы с Лиамом отправились? Почему? Какое отношение мое нападение имеет к Торнхейвену?

Он выглядит так, как будто предпочел бы сделать что-нибудь еще в целом мире, чем отвечать на мои вопросы, но он хватает меня за руку, тащит за собой, продолжая идти через кампус.

Я игнорирую взгляды, когда мы проходим мимо других студентов. Я уверена, что они видели от нас и худшее, и, вероятно, слышали еще больше. Это будет просто более пикантная сплетня, которую массы будут поглощать до нашего следующего драматического показа.

Когда мы достигаем середины двора, я упираюсь пятками и останавливаю нас обоих.

— Сэйнт, — шиплю я. — Перестань таскать меня за собой и отвечай на мои вопросы.

Он смотрит на меня, и я не могу сказать, хочет ли он накричать на меня или поцеловать. Возможно, и то и другое, если честно.

— Хорошо, — ворчит он. — Парень Кристин — один из самых богатых придурков в Торнхейвене. Мы с Лиамом пошли туда, чтобы сказать ему, чтобы он держал свою сучку в узде, и он не слишком оценил наше предупреждение.

— И так, вы подрались?

Он прищуривается, в его голубых глазах мерцает злая смесь веселья и хаоса.

— Носы были сломаны, машины были разбиты, там, возможно, даже было несколько обнаженных ножей. Тем не менее, мы высказали свою точку зрения, и эти сучки из Равенвуда больше не должны тебя беспокоить. И Лорел тоже не должна, если уж на то пошло.

Я не могу решить, что чувствовать. Я знаю, что как разумный, зрелый человек я должна быть в ужасе от его действий. Я не должна потворствовать его насилию и угрозам, чтобы всегда получать то, что он хочет.

Тем не менее, я также не могу забыть, что я чувствовала, когда на меня напали эти суки — девушки, которые даже лично меня не знали. Какой беспомощной и бесполезной они заставили меня чувствовать себя. Я не могу притворяться, что злюсь на него, на самом деле нет. Я дико довольна тем, что он сделал, хотя и этого я тоже не могу ему сказать.

— И так, ты попал в беду, потому что избил кучу придурков из Торнхейвена в их собственной школе? — бормочу я, глядя на него снизу вверх.

Он кивает головой, явно довольный собой.

— И испортил машину за двести тысяч долларов, но на самом деле наплевать на ущерб, когда им 18 лет и они только что вошли в свой трастовый фонд в миллиард долларов на семь лет раньше.

Фонд. Миллиард. Доллар.

Я пытаюсь осмыслить это число, но единственное, что я могу сделать, это медленно моргнуть, когда я откашливаюсь от внезапного стеснения в горле.

— Ты не выглядишь настолько изношенным, — наконец удается мне заметить.

На самом деле, не похоже, чтобы на нем была хоть царапина. Так-же как и на Лиаме.

На его лице выражение самодовольного удовлетворения. Я не могу не задаться вопросом, потому ли это, что он выиграл битву, или потому, что он сидит на вершине двенадцати нулей. Я также не могу удержаться от вопроса, не связано ли его внезапное везение со всем тем дерьмом, которое он устроил для своего отца. отчего все у меня от головы до кончиков пальцев ног покалывает от страха.

— У этих уродов не было ни единого шанса, — говорит он. — Помогло то, что мы набросились на них, когда я понял, что они не реагируют на наше дружеское предупреждение. Застал их врасплох.

Сукин сын, почему это меня возбуждает? Насколько я облажалась, что мысль о том, что он нападает на других людей, заводит меня? Нет, это не совсем так.

Мысль о том, что он нападает на других людей из-за меня, заводит, потому что до недавнего времени Сэйнт настраивал всех вокруг против меня.

Прежде чем мои мысли улетучиваются, я бормочу вопрос, из-за которого вчера я искала его по всему кампусу: — Ты же не подставляешь меня снова, не так ли?

Его поза становится напряженной, а глаза растираются.