Знаю тебя

17

Мы объелись. Все трое.

Мы с Гарретом предлагаем Чарльзу помочь с уборкой, но тот отказывается. Впрочем, посуду на кухню мы все-таки уносим сами.

— Может, пойдем погуляем? — спрашиваю я у Гаррета. — Я засну, если сяду.

Он соглашается, и мы, захватив свои пальто, выходим наружу.

— Зимой здесь не на что посмотреть. — Гаррет указывает в сторону бассейна. — Но летом у бассейна растут цветы.

— А куда ведет эта дорожка? — Я указываю на гравийную дорожку рядом с тем местом, где остановилась.

— К лесу, а там переходит в лесную тропу.

— Пошли по ней?

— Сейчас холодно. Не замерзнешь?

Я шутливо толкаю его.

— Конечно нет.

Он ведет меня к лесу. У его родителей во владении, должно быть, несколько акров земли, потому что дорожка кажется бесконечной.

В какой-то момент Гаррет останавливается.

— Темнеет. Нам лучше вернуться.

— Боишься остаться в лесу со мной наедине?

Я обнимаю его и с улыбкой заглядываю ему в лицо.

— Еще как. Вдруг опять набросишься на меня, как вчера. — Гаррет целует меня. — И как утром.

Еще один поцелуй.

— Прости. Я больше не буду. — Я стараюсь сдержать смех.

— Я пошутил. Ты же не думаешь, что…

Я прерываю его поцелуем. Мне нравится чувствовать на губах его теплые губы, когда вокруг царит холод.

Гаррет чуть отстраняется и показывает вверх.

— Джейд, смотри.

С неба падают крошечные снежинки, которые тают, как только достигают земли. Я смотрю на деревья и вижу еще больше кружащихся в воздухе снежинок. Снег кажется белее на фоне темного леса. Это прекрасно. Я замечаю, как здесь тихо. И понимаю, какой безумно счастливой ощущаю себя, находясь тут в объятиях Гаррета. Все идеально. Совершенно.

Все хорошее однажды заканчивается, Джейд.

Я резко оборачиваюсь. Такое ощущение, что моя мать сейчас здесь и стоит рядом со мной. Я не вспоминала ее слова пару недель, но вот она снова отнимает у меня волшебный момент.

— Случится что-то плохое, — шепчу я себе под нос, но Гаррет слышит меня.

— Джейд, почему ты так говоришь? Ничего не случится.

«Все хорошее однажды заканчивается», — снова слышу я ее голос. Она словно не хочет, чтобы я была счастлива.

— Что-то не так? — Он приподнимает мой подбородок. — Ты же любишь снег.

Я возвращаюсь в реальность.

— Сегодня все было именно так, как я хотела, и даже больше. Все было замечательно. И ты был замечателен.

— Так в чем проблема?

— Однажды это закончится. Когда происходят хорошие вещи, потом случается что-то в десять раз хуже.

Он притягивает меня в свои объятия.

— Ничего плохого не случится. Так что перестань думать и просто будь счастлива.

Я хочу, чтобы это было правдой, но знаю, что это не так. Опыт диктует мне не надеяться на хорошее, ведь за ним, как и говорила мне мать, всегда приходит плохое. Вот почему я стараюсь не позволять себе быть слишком счастливой. Чтобы последующие плохие события не казались еще ужасней, чем есть.

Но с Гарретом я уже опоздала. Позволила себе окунуться с головой в наше с ним счастье. И теперь я боюсь того, что может случиться. Вдруг отец Гаррета просто манипулирует нами? Внушает, будто мы можем быть вместе, чтобы потом снова нас разлучить.

Проклятье! Как я дошла до такого? Как оказалась по уши влюблена в парня, быть с которым мне просто нельзя? Надо быть осмотрительнее. И понимать, что рано или поздно его отец или еще кто-нибудь обязательно отнимут его у меня.

Мы возвращаемся, окруженные кружащимися снежинками. Всю дорогу назад я молчу.

— Спасибо, что позволил мне приехать на День благодарения, Гаррет.

— Не благодари меня. Ведь я практически вынудил тебя приехать. И мне очень понравилось, как мы с тобой провели этот день. — Он сжимает мою руку. — Мы обязательно повторим это в следующем году. И еще через год. Сделаем это еще одной нашей традицией.

Вырвав у него свою руку, я спешу к дому. Глаза слезятся, в горле комок. Я хочу, чтобы у нас появилась эта традиция — больше всего на свете. И его я тоже хочу. И чувства, которые я испытываю рядом с ним, тоже безумно мне дороги. Но я знаю, мне нельзя все это иметь. Мое счастье обязательно что-то разрушит. Хорошее всегда заканчивается.

По моим щекам начинают течь слезы. Стараясь скрыть их от Гаррета, я ускоряю шаг.

— Куда ты спешишь? — Он догоняет меня и замечает мои безмолвные слезы. — Джейд, что случилось? Почему ты плачешь?

— Я не плачу. — Я вытираю лицо и бегу к дому. — Мне лучше вернуться назад в общежитие. Нужно кое-что прочитать до начала занятий. Можешь меня отвезти?

— Никуда я тебя не повезу. Ты здесь до воскресенья. — Он ловит меня за пальто, вынуждая остановиться. — Что с тобой происходит? Мы так чудесно гуляли, а сейчас ты хочешь вернуться в общежитие?

Я пытаюсь отвернуться, но он не отпускает меня.

— Поговори со мной, Джейд. Что с тобой? — Гаррет колеблется. — Ты снова слышишь ее?

— Да. — Мало-помалу я успокаиваюсь. — Она сказала, что все хорошее однажды заканчивается. Несколько раз. И она права, Гаррет. Мы вместе не навсегда. Скоро все кончится.

— Только если ты так захочешь сама.

— Захочу не я, а кто-то другой. Твой отец. Или Кэтрин. Может, Блейк. Кто-то отнимет у меня все. Они отнимут тебя.

— Не отнимут. Мы ведь уже это проходили. Я справлюсь и с Кэтрин, и со своим отцом. — Он вытирает мне слезы. — Я никуда не денусь. Тебе не отделаться от меня.

Его решительный тон почему-то заставляет меня улыбнуться.

— И сколько это продлится?

— Столько, сколько захочешь. — Гаррет улыбается в ответ. — Если кому и надо беспокоиться по поводу того, что все хорошее кончается, то это мне.

В глубине души я знаю: мы вместе не навсегда. Да и как такое возможно? Нам только по девятнадцать. Но наши отношения едва начались, и я не хочу их обрывать. Так почему я думаю, что это все равно случится?

— Идем, — говорит он. — Становится совсем холодно.

Но я продолжаю стоять и смотреть на него с ощущением, словно я уже его потеряла. Что со мной не так? Он не исчез. Вот он, стоит прямо передо мной и протягивает мне руку. Он все еще мой парень. И мой друг. Лучший друг из всех, что у меня когда-либо были. Вспомнив, как его отец пытался разрушить и нашу дружбу, я чувствую укол паники.

— Пообещай, что если мы расстанемся, то ты все равно будешь со мной разговаривать. Что останешься моим другом.

— Джейд, мы не расстанемся.

— Просто пообещай.

— Хорошо. Обещаю. Но мы не расстанемся.

Он берет меня за руку, и мы возвращаемся в дом.

— Готова к ужину? — спрашивает Гаррет, вешая наши пальто на заднюю дверь.

— К ужину? Я еще не переварила обед.

Я стягиваю промокшие ботинки, зная, что Кэтрин за следы на полу могла бы убить.

— Ты должна поесть. Время перекуса. А перекусывать индейкой это круто. Я сделаю тебе свой любимый сэндвич с индейкой.

Мы заходим на кухню. У Чарльза, должно быть возникла та же идея, потому что на кухонном столе уже выстроились контейнеры с едой.

— Для тебя все готово, — обращается Чарльз к Гаррету, словно этого и ожидал.

— Спасибо.

Гаррет берет две тарелки, ингредиенты — белый хлеб, масло, индейку, овощи от гарнира и соус — и приступает к работе.

— Это мама меня научила. Отец никогда их не любил, но в День благодарения мы с мамой запасали на ночь как минимум по два таких бутерброда.

Гаррет не говорил о своей маме до той ночи, когда рассказал мне о катастрофе. С тех пор он стал вспоминать ее чаще. И я вижу, сколько радости приносят ему разговоры о ней. Неужели это отец запретил ему говорить о ней? Не поэтому ли он избегал этой темы последние девять лет? Или, может, ему просто не с кем было поделиться?

Каждый раз, когда Гаррет вспоминает о матери, я размышляю о том, какой была его жизнь. Совсем другой, нежели теперь. Он жил в нормальном доме, в нормальном районе. И судя по всему, в те времена отец Гаррета тоже был совершенно другим человеком. Когда он появился в день взлома, я словно мельком увидела того человека. Словно он все еще где-то внутри, но новое «я» мистера Кенсингтона подавляет его.

Задумавшись, я не замечаю, что Гаррет уже сделал сэндвич и поставил передо мной тарелку.

— Попробуй. Чего ты ждешь? — Его заботливость так умилительна.

Я беру сэндвич.

— Здесь все вперемешку. Кто же так делает?

Он бросает на меня странный взгляд.

— Я. Ты же сама только что видела. В этом вся фишка. Кладешь много всего, и вкусы смешиваются.

Я оглядываюсь на Чарльза — его, похоже, одновременно и забавляет, и отвращает кулинарное произведение Гаррета.

Я пробую кусочек. Сэндвич оказывается вкуснее, чем выглядит.

— Ну? Как тебе?

Гаррет усаживается на табуретку рядом с кухонным островком и, явно довольный собой, складывает руки на груди.

— Ничего, — говорю я, зная, что его натура не удовлетворится такой скупой похвалой.

— Ничего? — Гаррет забирает у меня сэндвич и надкусывает его. Потом закрывает глаза. — Он офигенный.

Открыв глаза, он возвращает мне сэндвич.

— Брось, Джейд. Серьезно? Ничего? Только так ты можешь описать мой кулинарный шедевр?

Чарльз закатывает глаза, а я смеюсь.

— Хорошо. Он потрясающий. Бесподобный. Самый вкусный сэндвич за всю мою жизнь.

Он спрыгивает со стула и чмокает меня в щеку.

— Так-то лучше. Садись. Я принесу тебе попить.

Рассевшись втроем вокруг островка, мы набиваем животы сэндвичами и домашними картофельными чипсами. Чарльз включает маленький телевизор в углу и находит канал с каким-то футбольным матчем. Вскоре они с Гарретом вовсю вопят на телевизор, выговаривая судье, будто он может их услышать. Такое чувство, словно я вернулась домой к Райану и Фрэнку.

Позже Гаррет приносит карты, и мы занимаем места за маленьким столом на кухне. Чарльз и Гаррет обучают меня игре в покер, и мы играем до самой полуночи.

И я в очередной раз понимаю, что все идет чересчур хорошо, а значит рано или поздно закончится. Когда мы поднимемся наверх, я останавливаюсь у своей спальни.

— Ты куда? — спрашивает Гаррет.

— Спать. — Я быстро целую его в щеку. — До завтра.

Он в недоумении, и его можно понять. Мы провели невероятный день, а сейчас я отталкиваю его. Я настоящая стерва. Головная боль. Он заслуживает подругу получше.

— Серьезно? Ты не хочешь остаться со мной?

— Думаю, сегодня мне не стоит спать у тебя.

На его лице появляется озорная улыбка.

— А кто говорит о сне?

Я шутливо бью его по руке.

— Ложись спать, Гаррет.

— Хорошо, но надеюсь, что позже ты заглянешь проведать меня.

Он по-прежнему улыбается.

— Я не хочу тебя разбудить.

— На случай, если ты не поняла намека, я очень прошу разбудить меня.

— Я все поняла, — говорю я, смеясь. — Спокойной ночи.

Он целует меня.

— Я люблю тебя, Джейд.

Гаррет ждет в ответ тех же слов, но я не могу их сказать. Мне нельзя с ним сближаться. Я разрешила себе слишком глубоко погрузиться в отношения с ним, и сейчас мне нужно уйти, хотя мое сердце кричит, чтобы я осталась.

Я закрываю дверь, оставив его за порогом растерянного и огорченного моим молчанием. Потом набираю ванну и лежу в теплой воде, стараясь не думать о Гаррете. Но могу думать только о нем. Почему я позволила себе привязаться к нему, зная, что это не навсегда?