Неправильно для меня

Глава 28

Оукли

Я ввожу последнее число, кусаю ноготь, и чертова штука снова мигает красным.

— Черт, — шиплю я шепотом, прислоняясь спиной к стене, когда накатывает очередной приступ головокружения.

Когда, черт возьми, он сменил пароль?

Каждый вечер, когда приходило время, идти домой, я заходила в кабинет моего отца, и он ухмылялся и спрашивал, как прошел день… убирая папку в этот сейф. Я знаю, что все тонкости бизнеса Blaze находятся в этом сейфе. Просто раньше мне никогда не хотелось остановиться и подумать об этом. Сейчас все по-другому. Я сразу осознала, насколько я здесь не посвящена. Мне нужно чувствовать себя ближе к моему отцу, и я хочу большего. Я Блейз. Пришло время выяснить, что это на самом деле значит.

Я провожу руками по лицу, обмахиваясь, слой пота покрывает мою кожу. Затем я достаю свой телефон и начинаю прокручивать картинки и контакты снова, снова и снова, пока не приходит мысль, которую я еще не пробовала. Облизывая губы и в слабой надежде, что моя следующая догадка не сработает, я набираю соответствующие цифры.

Шесть. Два. Семь. Четыре. Семь. Семь. Два.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь вздохнуть с облегчением, вздох застрял у меня в горле, заставляя меня задыхаться. Дверь сейфа открывается со щелчком.

О, черт возьми, нет.

Я наклоняюсь, заглядывая в небольшое отверстие, и меня встречает по меньшей мере дюжина папок. Я медленно хватаюсь за металлическую дверь, открывая ее до конца, но как только я это делаю, я слышу голос Алека, гремящий в коридоре, выкрикивающий мое чертово имя.

— Черт! — Я вскакиваю, быстро хватаю каждую папку и запихиваю их в свою спортивную сумку.

Да, они принадлежат мне, и я имею на них право, но я должна сделать это сама, без его влияния или требований. И, учитывая то, как обстоят дела сейчас, я понятия не имею, кому и чему можно доверять.

Я только что захлопнула сейф и бросилась, чтобы упасть в кресло моего отца, когда Алек врывается в дверь. Я поднимаю взгляд с намерением посмотреть, но вместо этого из меня вырывается громкий смех. На его серой футболке Blackline засохла кровь. Я предполагаю, что это произошло из-за его разбитой губы, может быть, даже немного из-за подбитого глаза, который у него тоже опух, но раны не видно.

Алек пристально смотрит на меня.

— Что ты делаешь?

— Восхищаюсь работой Роуэна. — Ухмыляюсь, изучая его лицо.

Он игнорирует меня, подозрение создает глубокие складки вокруг его глаз.

— Это первый раз, когда ты переступаешь порог этого офиса с тех пор, как мы вернулись к работе.

— Откуда, черт возьми, ты знаешь?

Он сдвигается, чтобы прислониться к дверному косяку, и я заставляю себя отвести взгляд от того, как рубашка натягивается на его бицепсах, когда он это делает. Я прочищаю горло и, мертвой хваткой вцепившись в свою сумку, встаю и направляюсь к нему. Он не отходит от двери, поэтому я останавливаюсь перед ним, медленно поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Мой лоб морщится в ту секунду, когда наши взгляды соприкасаются, и его лицо вытягивается.

Рука поднимается, чтобы приласкать меня, я уверена, но я использую созданное ею небольшое пространство, чтобы нырнуть под его руку и направиться обратно по коридору. Его трудно игнорировать, труднее сопротивляться, и когда он смотрит на меня, как на сломленную, такой отчаянно нуждающийся во мне, я не могу не желать того же.

Затем в моих ушах звучат стоны его жены, и я хочу отрезать ему член, и запихнуть его в его же глотку.

— Оукли.

— Отвали, Алек. Я только иду в кладовку, чтобы кое-что проверить.

Я задерживаю дыхание, пока не слышу, как за мной закрывается дверь, давая мне знать, что он не последовал за мной. Затем я быстро обхожу здание, чтобы скрыться из виду, замечая Роуэна в другом дальнем конце. Он стоит там, уперев руки в бедра, опустив подбородок на грудь. Его губы шевелятся, но глаза устремлены в землю. Когда его правая рука поднимается, чтобы в задумчивости прикрыть рот, я подхожу ближе, но в этот момент чья-то рука протягивается, обхватывает его запястье, и я замираю.

Роуэн поднимает голову, его плечи заметно опускаются, когда он позволяет человеку притянуть его ближе. Рука поднимается, разглаживая синяк на его челюсти, прежде чем погрузиться в его каштановые волосы. Я наблюдаю, как голова Роуэн откидывается назад от этого ощущения, а затем фигура подходит ближе, закрывая небольшой промежуток, который все еще существовал, тело больше не скрыто за торцом здания.

Мои глаза расширяются, когда двое образуют одно целое грудь в грудь, глаза в глаза и… святое дерьмо… губы в губы.

У меня отвисает челюсть.

Я пытаюсь двигаться, отступить, исчезнуть или что-то в этом роде. Что угодно, только не стоять прямо здесь, прямо сейчас. Что угодно, кроме того, чтобы увидеть, что происходит. Моя сумка выскальзывает из моих пальцев, ударяясь об пол с мягким стуком, который, оказывается, может быть таким же пронзительным, как пожарная тревога.

Четыре глаза устремляются на меня, одни сузились, другие расширились.

И мое сердце сжимается, когда Роуэн поворачивается, отталкивает Джио от него, прежде чем убежать. Джио, спотыкаясь, возвращается в здание. Он поворачивается, ударяя по стене тыльной стороной кулака, его лоб падает на бетонную стену.

О, Роуэн.

Я знала, что у моего лучшего друга был секрет, но я никогда не думала, что это было что-то, чего он сам боялся. Я продолжаю идти вперед, и Джио поворачивается, чтобы выпрямиться, бросая мне вызов, возможно, ожидая, что я буду осуждать его. Кто знает, что он думает обо мне?

Я делаю шаг вперед, и его тело на мгновение застывает, но когда я обнимаю этого парня, который еще шестьдесят секунд назад был не более чем моим новобранцем, он позволяет мне. Ему требуется секунда, но затем он прерывисто выдыхает, и его руки сжимаются вокруг меня. Я понятия не имею, что сказать, и я предполагаю, что он тоже, потому что он отступает, разворачивается на каблуках и уходит, не сказав ни слова.

Я глубоко вздыхаю, проклиная себя, а затем повторяю позицию, которую он занял у стены. Я заставила своего лучшего друга чувствовать себя виноватым из-за того, что он не любил меня, хотя все это время он делал именно то, что говорил. Я просто не расслышала слов между строк, которые, держу пари, он только что выучил сам. Он пытался любить меня, без сомнения, всем, что у него было, как он и сказал мне.

Но он не мог, и теперь мы оба знаем почему.

Роуэн гей. И он боится своей собственной правды.

Я смотрю на свою сумку, желание читать файлы полностью исчезло, поскольку новые неотложные дела требуют моего внимания. Я хватаю ее и поворачиваюсь, чтобы побежать за угол, надеясь догнать Роуэна до окончания обеда, но я замираю на месте, задыхаясь, прежде чем броситься вперед и врезаться в Алека, который сжимает руками горло Джио.

— Алек, какого хрена? — Кричу я, пытаясь протиснуться между ними.

Но он не позволяет этого, легко отводя меня в сторону одной свободной рукой. Джио задыхается, его глаза встречаются с моими.

— Алек, отпусти его! Ты что, блядь, с ума сошел? Он студент!

— Нет, пока он не скажет мне, почему вы двое так уютно устроились за этим чертовым зданием, где, как ты думала, никто не мог видеть вас.

Я замираю, а Джио зажмуривает глаза, извиваясь в руках Алека и борясь за воздух. Джио не маленький парень, он высокий и мускулистый, чертовски подтянутый, но Алек — зверь. Джио никак не может выкрутиться из этого положения. Глаза Алека скользят по мне, сужаясь, когда он видит законный страх в моих глазах. Вена на его виске начинает пульсировать, и мое сердце колотится в груди.

Черт. Черт, черт, черт.

Он усиливает хватку, и Джио начинает задыхаться.

Чтобы сделать ситуацию в миллион раз хуже, Роуэн выбегает из-за угла, его глаза в тревоге расширяются при виде этого зрелища. Он бросается вперед, но когда Алек снова заговаривает, он тоже замирает.

— Скажи мне прямо сейчас, черт возьми, Оукли! Какого черта его руки были на тебе? — Продолжает он бушевать. — Какого хрена ты была в его объятиях? Почему… он прикасался к тебе? — Гремит он.

Я перевожу взгляд на Роуэна, который смотрит на меня широко раскрытыми глазами, его лицо заметно бледнеет, прежде чем его выражение искажается.

Черт.

Я сглатываю и возвращаю свой пристальный взгляд к Алеку, прищурившись.

— Ты хочешь, чтобы я это сказала? Прекрасно.

— Оукли, — хрипит Роуэн.

Но я продолжаю говорить:

— Я попросила его пригласить меня на свидание, — я сглатываю, — а потом трахнуть меня.

Глубокое рычание ударяет в грудь Алека, и он двигается, чтобы упереться предплечьем в ребра Джио.

— Он отказал мне, и мне стало стыдно. Ему было неудобно, поэтому он обнял меня.

Глаза Алека сужаются, его хватка ослабевает достаточно, чтобы Джио сделал быстрый вдох. Он переводит взгляд обратно на Джио.

— Ты ей отказал?

Челюсть Джио сжимается на мгновение, прежде чем он коротко кивает. Алек бросает его на землю, и он начинает кашлять. Когда Роуэн делает шаг вперед, голова Джио вскидывается, жесткий взгляд освещает его лицо, и глаза Роуэна опускаются на пол. Джио выскакивает и протискивается мимо него. Мой взгляд возвращается к Алеку, когда его крупная фигура отбрасывает на меня тень.

Его глаза безумны, его лицо застыло в камне, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он наклоняет голову, слегка оглядываясь через плечо, таким образом, говоря Роуэну, чтобы он проваливал, и его брат радостно улепётывает.

Когда его глаза возвращаются к моим, он сдвигается, легким толчком прижимая меня спиной к стене, и заключает меня в клетку.

Он говорит сквозь сжатую челюсть:

— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули?

Когда я не отвечаю, он вклинивает колено между моих ног.

— Хочешь впустить кого-нибудь другого в свою киску, Оукли? Хочешь почувствовать этот жар глубоко в своем теле, готовый и ожидающий, чтобы принять новый член, только чтобы не быть опустошенной? Потому что это все, что ты получишь, если в тебя войдет другой член, это не наполнит тебя так, как сделал бы это я. Это не удовлетворит тебя так, как я. — Он поднимает колено, прижимая его к моим джинсам, и я стискиваю зубы, чтобы удержаться от толчка в него. — Никто не будет трахать тебя, кроме меня, — рычит он и опускает голову мне на шею.

Мои глаза закатываются, когда его горячее дыхание распространяется по моей коже. Но его губы никогда не должны касаться меня, его руки никогда не оставят на мне следов, и его сердце, черт возьми, не мое. Я провожу рукой по верхней части его бедра, и, клянусь, он выдыхает легкое “Да” напротив меня. Этого почти достаточно, чтобы я сдалась.

Почти.

Моя рука поднимается выше, пока я не обхватываю его через спортивные шорты. А потом я сжимаю его так сильно, как только могу, и он выкрикивает ругательство, отстраняясь достаточно, чтобы я могла убежать. Я подхватываю свою сумку с земли и бегу вокруг здания, не останавливаясь, пока не оказываюсь в главном здании, окруженная новобранцами.

Мою руку покалывает вместе с другими частями тела, глубокий румянец покрывает мою грудь и щеки. Алек был твердым в моей руке, а я дура, что хочу большего. Сегодня вечером мне нужно будет купить новый замок для спальни.