Неправильно для меня

Глава 9

Оукли

Когда я открываю глаза, меня встречает пара зеленых. Алек смотрит прямо на меня со своего места на кровати.

— Доброе утро, Оукли, — спокойно обращается он ко мне, без эмоций, но прищур глаз выдает его. — Он хорошо трахнул тебя прошлой ночью?

Слишком измученная, чтобы отреагировать, я просто смотрю в полусне. Его глаза сужаются, раздражение просачивается из него, поскольку я ничего ему не отвечаю.

— Он правильно тебя трахнул? Удовлетворил тебя? Хммм?

Это уже третий раз, когда Алек называет Роуэна моим парнем, и снова я не поправляю его. Он слетает с кровати и быстро нависает надо мной.

— Скажи мне, Оукли, он заставляет тебя кончать?

Мое лицо становится красным, как свекла, и я отказываюсь отводить взгляд. Он должен был быть здесь прошлой ночью.

— Отвали от меня, придурок.

— Он вдалбливался в тебя всю ночь? — Кипит он, вена на его шее пульсирует.

Я не знаю, что заставило меня сказать это, но это все равно происходит.

— Поэтому ты ушел прошлой ночью, Алек? — Я прижимаю кулак к виску, высоко подняв голову. — Ты не хотела слушать, как я трахаюсь с твоим братом?

Он изо всех сил старается, надо отдать ему должное, но с треском проваливается, и гнев и обида превращают его лицо в непроницаемую гримасу. Его губы кривятся, и я просто знаю, что он вот-вот сорвется, унизит меня, а затем уйдет, пытаясь скрыть тот факт, что он чувствует себя дерьмово из-за этого. Это его фишка. Обращайся со мной как с грязью, избивать меня изнутри, а потом сделать то же самое с собой.

— Скажи мне, Алек, — начинаю я спокойно, намеренно издеваясь над ним. — Почему мой отец послал тебя, из всех людей, сюда, чтобы наблюдать за мной?

— Потому что он доверяет мне.

Мои глаза блуждают по его лицу, ища любые признаки разрыва в его броне.

— Доверять тебе это одно. Доверить тебе меня это совсем другое.

Его челюсть сдвигается, зубы скрипят друг о друга.

— Он знает, что я ставлю твою безопасность превыше всего.

Я киваю, глядя в сторону.

— Интересно. И как много его доверие значит для тебя?

— Больше, чем ты готова понять.

Слезы застилают мне глаза, но я пока не смотрю в его сторону.

— Да, я вроде как предполагала, что твой ответ будет примерно таким. — Медленно, целенаправленно я поднимаю на него глаза, и мгновенно он видит свою ошибку, написанную слезами на моих щеках.

— Первый день на работе, и ты потерпел неудачу.

Его брови хмурятся, и он смотрит на меня, опускаясь на кровать опасно медленно.

— Кто-то был в доме прошлой ночью.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что кто-то был в доме прошлой ночью? Ты была в доме прошлой ночью… с Роуэном.

Легкая усмешка покидает меня, и я отвожу взгляд.

— Точно.

— Оукли. — Его голос глубокого тембра, идущий из глубины его груди. Требовательный. Ужасающий. — Смотри. На. Меня.

Слезы теперь текут быстрее, но мне все равно. Я показываю ему, что он непреднамеренно причинил. Несправедливо винить его, но если не его, то кого?

— Где Роуэн?

— Я предполагаю, что он дома, спит в своей постели. — С этими словами я встаю и иду к его двери. — Я уверена, что в гостиной есть разбитое стекло, возможно, сломанный замок на кухне. Но я иду спать. Ты можешь сообщить эту новость моему отцу.

Когда я выхожу, я слышу громкий хлопок, а затем разочарованное проклятие, но я игнорирую его. Слишком боясь закрыть и запереть свою дверь, как я хочу, я оставляю ее открытой, забираюсь под одеяло и засыпаю. Когда я просыпаюсь, уже почти полдень. Я слышу, как Алек разговаривает по телефону, когда направляюсь на кухню, поэтому замедляю шаги, прислушиваясь.

— Да. Они взломали ее машину и украли открывалку.

Мои брови поднимаются.

— Я знаю. Я сделал. Поменял замки, проверил наличие проводов, установил еще две камеры. Я также проверил ее машину. Тормоза и все остальное выглядят хорошо.

Я делаю еще один шаг ближе, когда его голос становится тише.

— Я подвел тебя. Подвел… ее.

Я тихо прислоняюсь головой к стене. Страдальческий вздох покидает его, звук настолько полон поражения, что у меня болит в груди.

— Я поклялся тебе, самому себе, что никогда не позволю ничему из этого коснуться ее. Я облажался.

Тишина, а затем:

— Он был прав, Трик. — Мои уши навострились, при упоминании имени моего отца. — Я никогда не буду… это никогда не будет мной.

Я выглядываю из-за угла, наблюдая, как Алек опускает лоб на столешницу.

— Как ты можешь в это верить? — Алек хихикает в свой телефон, но он сломан, разочарован. — Я надеюсь, что ты прав, потому что у меня нет другого выбора. — Внезапно Алек вскакивает со своего места, его хватка сжимается вокруг телефона. — Что именно ты мне хочешь сказать?

Очень медленно Алек поворачивается ко мне лицом. Он знал, что я слушаю.

— Ты просил меня подождать, — говорит он моему отцу, но его глаза прожигают меня насквозь. — Ты уверен? Потому что, как только я решусь на это, все будет кончено. Конец гребаной истории, выхода нет. И я говорю не только о себе.

Мой отец, должно быть, дал ему тот ответ, который он хочет, потому что неторопливая, предательская ухмылка расползается по его лицу.

— Я буду держать тебя в курсе, босс. — Он вешает трубку, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, когда бросает телефон на стойку.

Одним быстрым движением Алек стягивает толстовку через голову и святой сукин сын.

Я не была готова к большему.

У него серьезно тело бойца UFC и чернила рок-звезды, и все это сочетается со шрамами пожарного. Он крепкий, высокий и подтянутый. Не массивный, но скроенный, как никто другой. Легкие ожоги, которые я не заметила в прошлый раз, покрывают край его шеи и талии, где его костюм, должно быть, не защитил его. Они довольно свежие, те, что на бедрах, все еще немного красные и агрессивные. Они ему хорошо подходят. У него на шее висит цепочка, идеально лежащая между грудными мышцами. Какой-то герб. Я смотрю на его пресс, и он смотрят на меня, насмехаясь над моей неспособностью прикоснуться к его мышцам.

Но хочу ли я прикоснуться …

Я делаю два шага ближе, и Алек смеется, мгновенно вытаскивая меня из тумана. Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Думаю, я наконец получил свой ответ.

— Какой ответ?

— О сегодняшнем утре. Если бы он трахнул тебя хорошо, если бы он вообще был способен на это, твое тело не умоляло бы меня.

Он облизывает губы, слегка наклоняя голову.

— Или, может быть, это было бы…

— Как ты думаешь, о чем именно я умоляю? — Спрашиваю я, наполовину надеясь, что он просветит меня, наполовину надеясь, что он уйдет, и не уверена, что всё это правильно.

— Больше, чем ты готова услышать, но, Оукли, — он проходит остаток пути ко мне, приближая свое разгоряченное тело всего на дюйм от моего, — приготовься, — предупреждает он.

Я сглатываю, облизывая губы. Боже, этот парень заставляет меня нервничать.

— Для чего?

Темные, опасные зеленые глаза завладевают моими.

— Приготовься к чему? — Я пытаюсь снова, мои слова слетают с его губ они так близко.

Слишком близко.

— Для меня, Оукли, — шепчет он, его глаза скользят по каждому дюйму моего лица, прежде чем вернуться ко мне. — Пришло время.

— Ты сумасшедший.

— Не-а, — не соглашается он, обходя меня. — Я просто человек на задании.

И он уходит.

После минуты тупого стояния, звук включенного душа возвращает меня к реальности.

Я врываюсь в свою комнату и набираю номер этого человека.

— Начинай говорить, — требую я, как только он отвечает на звонок.

Мой отец вздыхает.

— Оукли, милая, прекрати.

— Нет. Ни в коем случае. — Я падаю на кровать, усаживаясь по-индийски. — Я подумала, что это было странно, когда Алек внезапно вернулся в Blackline, в программу, которую я веду. Наверное, я сказала себе, что, возможно, ему нужна работа. Я не знаю. Но это? Здесь! Папа… какого черта? Как ты мог позволить Алеку остаться здесь со мной?

— Теперь, дорогая…

— Не надо сейчас, милый мой! Он груб и импульсивен, и он ненавидит меня! Я…

Я резко останавливаюсь, когда мой папа начинает смеяться как сумасшедший.

— Неужели? — Я невозмутима.

Он прекращает смеяться, прочищая горло.

— Оукли, послушай меня. Этот человек не смог бы возненавидеть тебя, даже если бы попытался. И, поверь мне… Он пытался.

— Он иррационален и… — Я ищу нужное слово, но не нахожу его.

— Он сильный и надежный, верный и бесстрашный.

— Надежный? Разве он не рассказывал тебе о своей первой ночи здесь?

— Да. Об этом…

Черт.

— Я настраиваю себя на разговор. — Зажмуриваюсь.

— Да, ты это сделала. Ты знаешь мои правила. Мне все равно, что тебе двадцать. Мой дом, а это значит, держи этого чертова парня подальше от своей комнаты!

Я вздыхаю, глядя в потолок.

— Ты не против, что Алек живет здесь, но Роуэн даже не может быть в моей комнате?

— Нет, он не может.

— Ты сумасшедший.

— Нет, я умный.

— Неважно.

— Назад к Алеку.

Я закатываю глаза.

— Я не хочу, чтобы он был здесь.

— Очень плохо. Он нужен тебе там.

— Что происходит, пап? Мы вообще будем говорить о взломе? Это уже второй случай! И это не считая случая в академии.

Он молчит несколько мгновений, прежде чем заговорить:

— Я провел большую часть твоей жизни, защищая тебя, малышка. Но я уже не так уверен, что смогу это сделать. Поговори с Алеком. Он поможет тебе понять.

— Папа…

— Знаешь ли ты одну вещь, достаточно сильную, чтобы преодолеть что угодно? Достаточно прочную, чтобы победить зло?

— Что?

— Любовь, Оукс. Любовь. Когда ты любишь кого-то, ты чувствуешь себя непобедимым. Ваша сила становится обоюдной, и вы подпитываете друг друга, пока, в конце концов, вас не остановить. — Я слышу его глубокий вдох. — Будь неудержима, Оукли.

— Папа, Роуэн и я…

— Это не из-за Роуэна. Этого никогда не было. Открой глаза, малышка. Пришло время.

— Пришло время.

Затем Алек выходит из-за угла, на нем серый спортивный костюм и еще одна рубашка с длинными рукавами, прикрывающая его тело.

— Это то же самое, что сказал мне Алек. — Я шмыгаю носом, мои глаза встречаются с его. — Что это значит?

— Он долго ждал. Найди в себе силы. Будь храброй, Оукс.

Слезы текут, мое сердце сокрушается по причинам, которые я не могу объяснить.

— Я люблю тебя, па.

— Я тоже тебя люблю. И, Оукли?

— Да?

— Я доверяю ему. Ты тоже должна.