Неправильно для меня

Глава 5

Оукли

— Он не появился прошлой ночью. Неужели он это сделал?

Мои глаза ловят взгляд Алека.

— Прошу прощения?

— Роуэн, он сделал это? — Он как обычно требовательный, и у меня отвисает челюсть. Его взгляд мгновенно падает на мои губы. — Нет. Он этого не сделал. Ты сегодня особенно раздражительная.

— Перестань притворяться, что знаешь что-то обо мне, — говорю я ему, и его глаза возвращаются к моим. — И не лезь не в свое дело. Мы могли бы стать напарниками, временно, если я захочу, но серьезно, спрашивай о работе все, что хочешь, и давай оставим все как есть.

— Я знал, что это был плохой ход, — жалуется он, глаза жесткие, раздраженные. — Ты отвлекаешь.

С усмешкой я встаю, хватая свой планшет со стола.

— Что бы ты ни думал. Я не отвлекаю его.

Большие кулаки вдавливаются в дешевое дерево по обе стороны от меня, предплечья прогибаются сквозь обтягивающую черную рубашку с длинными рукавами, требуя, чтобы я следила за их длиной, мимо его бицепсов и широких плеч. С глубоким вздохом я заставляю свой взгляд встретиться с ним. Темно-зеленый смотрит в ответ. Раздражение глубоко горит внутри. Он присаживается на корточки, приближая свое лицо к моему, приподнимая бровь, и говорит хриплым шепотом:

— Кто-то что-нибудь говорил о нем?

Мои брови приподнимаются, я провожаю его взглядом, когда он поднимается и направляется в аудиторию. У меня нет времени прокручивать разговор в голове, потому что прямо перед тем, как он исчезает из виду, он щелкает пальцами над головой, как будто это должно заставить меня двигаться быстрее. Я намеренно жду добрых двадцать пять секунд, прежде чем войти, предпочитая стоять в стороне, когда он начинает.

— Хорошо, — Алек хлопает в ладоши, и новобранцы замолкают. — Есть несколько вещей, которые нам нужно обсудить сегодня. На этой неделе мы расслабимся, сосредоточимся на форме и правильной технике и тому подобном. Сегодня мы расскажем о двойном дубле. Оукли, — он смотрит на меня, — мне понадобится твоя помощь с демонстрациями.

Мои брови поднимаются, когда я смотрю на него, потому что, да, именно так работает вся эта партнерская штука. Он просто смотрит на меня. Затем одним быстрым движением он стягивает рубашку через голову и о Боже, привет, мускулы, чернила и мускулы.

У него заполнен каждый дюйм его груди. На нем нигде нет ни щепотки жира, ничего, кроме твердой и покрытой чернилами кожи. Погружение за погружением, его пресс сводит с ума. Тяжелая работа и тяжелая игра, вот та атмосфера, которую я получаю. А эти тазовые кости… Как будто кто-то их вырезал. Они такие… там. Смотрят на меня, приглашая…

— Отвлекающий маневр, — громко говорит Алек, и мои глаза устремляются к нему, легкие смешки звучат по всей комнате. — Это опасная, очень опасная вещь, — говорит он классу с невозмутимым лицом, но в его глазах появляется смешинка. — Когда вам дают задание, не позволяйте ничему встать у вас на пути. Найдите свой фокус и будьте эффективны, каждый чертов раз.

Я его задушу. Он использовал меня в качестве живого урока перед моими собственными новобранцами, перед Роуэном. Грязный ублюдок. Однако в эту игру могут играть двое. Двойной дубль, так он сказал, да?

— Я предлагаю начать с отжиманий, основного средства укрепления верхней части тела, — говорю я ему, впервые заговаривая.

Все взгляды устремляются на меня. Мой взгляд падает на Роуэна, который качает головой и отводит взгляд.

— Мальчики и девочки, — передразнивает Алек. — Оукли Ривера, ваш второй инструктор. Она закончила Блейз год назад.

Я встречаю отталкивающий взгляд каждого новобранца, пропуская Роуэна.

Они не воспринимают меня, и не могут это контролировать, автоматически настроены на то, что большой, пугающий мужчина в комнате это тот, у кого они будут учиться, кто будет направлять их. Не могу винить их за это.

— Ты что-то говорила? — Подсказывает Алек.

— Тридцать за двадцать секунд. Правильная форма обязательна. Если у всех получится с первой попытки, мы двинемся дальше.

Я поворачиваюсь к Алеку, приподнимая бровь, и он пожимает плечами.

— Звучит неплохо.

— Хорошо. — Я злобно ухмыляюсь. — Время для демонстрации.

Он хмуро смотрит в мою сторону, а затем падает на мат:

— Скажи мне, когда.

Я устанавливаю таймер на своих часах, а затем опускаюсь рядом с ним, внутренне ухмыляясь, когда его глаза сужаются.

— Сейчас.

Я готова поспорить, класс наблюдает больше, чем он, и некоторые считают вслух. Мы идем рука об руку, не утомляясь и не замедляя темп. Когда я вскакиваю, он делает последнее, полное отжимание. Я борюсь с желанием рассмеяться, когда он вскакивает на ноги прямо при звуке таймера. Он выполнил тридцать одно отжимание за двадцать секунд, как я и предполагала. Я пристально смотрю на него. Его грудь слегка вздымается, а руки касаются бедер. Он слегка наклоняет голову, как бы говоря: "Вот так".

Слишком просто и совершенно ожидаемо.

Глупый человек.

Моя губа слегка подергивается, прежде чем я поворачиваюсь лицом к классу, замечая, что они стоят немного выше, немного внимательнее, ожидая моих слов.

— Дисциплина. Это очень, очень важно, — говорю я, передразнивая его маленькую речь об отвлечении внимания.

Группа хихикает. Я бросаю на него взгляд через плечо. Он облизывает губы и отводит взгляд. Я уверена, он пытается сдержать улыбку, и я ловлю себя на том, что тоже ухмыляюсь. Когда я оборачиваюсь, меня притягивают сердитые глаза Роуэна, и я на мгновение колеблюсь, но мой партнер занимает свое место рядом со мной и берет себя в руки.

— Дисциплина ключ к вашему успеху здесь, в академии, — говорит он им. — Когда ваш исполнитель дает вам задание, ваша задача выполнить его в соответствии с инструкциями. Взятие дела в свои руки может привести к катастрофе, потере структуры или, что хуже всего, к гибели людей.

— Как пожарный, — начинаю я снова, подпитываясь словами Алека. — Вашим самым настоящим испытанием будет ваша способность следовать инструкциям и работать в команде. Это не значит, что инстинкты следует игнорировать, но здесь, в Чёрной линии, мы поможем вам распознать инстинкт над импульсом.

— И вот это всё есть двойной дубль: отвлечение внимания и дисциплина. Теперь давайте начнем.

Мы переходим от станции к станции, по двое, демонстрируя, а затем записывая навыки каждого человека. В конце занятия Алек просит всех взять свои сумки и упасть на коврик, пока он обсуждает план на оставшуюся часть недели. Он очень запутан в своих объяснениях, следя за тем, чтобы каждый новобранец понимал, о чем его просят. Я наблюдаю за ним, и через минуту его глаза поворачиваются к моим.

Я быстро просматриваю свой зачетный лист, но слышу легкую усмешку в его тоне, когда он продолжает:

— Как вы все знаете, помимо стандартных шестисот часов обучения в пожарной академии, Чёрная линия требует дополнительных ста часов внеурочных заданий к концу программы. Это дополнительные часы наземной тренировки, которые вы затратили, занятия в тренажерном зале, к которым вам всем был предоставлен доступ, и тому подобное. Вытаскивайте свои рюкзаки с трекерами, и дайте мне посмотреть, у кого было время прошлой ночью. Я начинаю отмечать имена, которые он произносит, моя ручка замерзает, когда он доходит до Роуэн и говорит мне:

— Нет.

Мои глаза медленно скользят по нему.

Роуэн прочищает горло, не встречаясь со мной взглядом, особенно когда Джио, парень, которого он сказал, что подвезет домой, также говорит, что он не выполнил свою рутину. Качая головой, я отвожу взгляд, но, конечно, Алек старается привлечь мое внимание. Уголок его рта резко приподнимается. Ему просто нужно было покопаться и выяснить наверняка, чтобы всё не выглядело так прилично.

Блять.

Почему Роуэн солгал? Он мог бы просто сказать, что устал, или что ему не хочется, или что-то в этом роде. Я, вероятно, была бы разочарована в любом случае, но ладно. Ложь была бессмысленной, и это выводит меня из себя. Насколько я знала, мы не лгали друг другу. У нас никогда не было для этого причин.

— Все в порядке. — Алек достает свой телефон, хмуро смотрит на экран, а затем смотрит на часы. — Иди пообедай.

Я первая выхожу за дверь, но о чудо, Алек следует за мной по пятам.

Я иду быстрее.

— Почему ты не призналась, что он не появился прошлой ночью?

— Не лезь не в свое дело, Алек.

— Что, ты смутилась, что твой парень не хочет тебя настолько, чтобы совершить ночную поездку к тебе домой, как сделал бы любой другой гребаный мужчина?

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Я кладу свой планшет на стол и иду в коридор для сотрудников.

Он следует за мной.

Конечно, он это делает.

— Разве это не унизительно? Желать кого-то, кто никогда по-настоящему не будет твоим?

— Уходи, — напеваю я и иду в туалет, чтобы вымыть руки, задерживаясь на секунду, чтобы отдышаться над раковиной.

Он попал в самую точку. Это унизительно, все верно.

Алек предполагает, что мы с Роуэн вместе, когда это не так. Позволяя ему так думать, я только выставляю себя идиоткой, но мысль о том, что он знает правду, заставляет меня чувствовать себя ещё более неловко. Но я понятия не имею, почему.

— Этого никогда не случится, Оукли! — кричит он через дверь. — Он никогда не захочет тебя правильно!

С ворчанием я открываю дверь, бросая ему мокрое полотенце.

— Что это вообще значит, хотеть меня правильно?

— Именно то, что я сказал. Он никогда не будет хотеть тебя по-настоящему. Всегда недостаточно.

— Достаточно для чего? — Раздраженно кричу я.

— Достаточно, чтобы стереть всех остальных.

Мои брови подпрыгивают, и я слегка качаю головой.

— Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.

Он подходит ближе, и моя спина выпрямляется.

— Он может быть твоим маленьким бойфрендом ради этого гребаного слова, Оукли, но точно так же, как ты не принадлежишь ему, он не принадлежит тебе. Правда? — Рычит он. — Ты не чувствуешь этого, не так ли? Чувствуешь, что он у тебя есть?

— Отвали, Алек.

— Когда у тебя будет мужчина, и он будет твой, — он делает шаг вперед, кладет руки по бокам от меня, удерживая меня на месте, — Ты почувствуешь это везде. Ты будешь пылать при мысли о нем, таять от его слов, и ты будешь гореть, когда он прикоснется к тебе. Когда он будет твоим, он будет трахать тебя, пока ты не выдохнешься, и все же … ты будешь умолять о большем. Желать большего. Всегда намного больше.

Моя грудь вздымается рядом с его грудью. Я зла, раздражена и готова выкинуть все это дерьмо, но, черт возьми, если у меня не болит в тех местах, где не должно.

— Он будет трахать тебя, пока ты не выдохнешься, и все равно ты будешь умолять о большем.

Я возбуждена, возбуждена.

А это Алек предо мной.

Он выпрямляется и отступает назад, любуясь моей разгоряченной кожей и остекленевшими глазами. Он смотрит на мою шею, считывает пульс, как его учили, без сомнения, улавливая учащенное биение моего предательского сердца.

— Посмотри на себя, взволнованная тем, на что это будет похоже. То, что ты чувствуешь прямо сейчас, это ничто. Детская игра.

Детская игра?

Детская игра.

Конечно.

Он думает, что может издеваться надо мной. Прийти сюда и доказать какую-то свою точку зрения?