Неправильно для меня

Глава 11

Оуклей

Не возможно не смеяться над вызванными стрессом морщинами, покрывающими лоб Алека, когда он двумя гигантскими глотками осушает полную бутылку воды. По-видимому, все в Walmart after dark чертовски подозрительны. У него была паническая атака.

Он смотрит на меня, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Что?

— Ничего. — Я поджимаю губы, изо всех сил стараясь удержаться от улыбки.

— Говори, мать твою, Оукли.

Когда я продолжаю мыть овощи, он хлопает рукой рядом со мной, заставляя меня подпрыгнуть. Я оглядываюсь через плечо, мой взгляд совпадает с его.

— У тебя что, нет режима охлаждения?

— В том, что тебя беспокоит? Нет, не знаю.

— Как скажешь. Тебе нужно поработать над своими навыками общения с людьми, — говорю я ему, хватая нож, чтобы нарезать перец.

Он крадет его у меня из рук, прежде чем я замечаю его приближение.

— Мои навыки общения с людьми в порядке.

Когда он поворачивается и начинает рубить, как профессионал, мои брови поднимаются, но я не обращаю на это внимания.

— На самом деле, ты учишь важности языка тела и общения. Конечно, ты должен знать, как перезванивать кому-нибудь. Ты должен научиться балансировать между Росомахой и Логаном.

Он усмехается сквозь смешок.

— Логан и Росомаха это один и тот же человек, принцесса. Попробуй еще раз.

Моя кожа теплеет от этого ласкового обращения. Это не первый раз, когда он так меня называет, но его голос был спокойным, почти веселым, так что непринужденность, с которой это слово слетело с его губ, звучала по-другому, как будто он был заинтригован.

— Я в курсе, но это самое близкое сравнение с тобой.

— Это я должен услышать… — Он встает рядом со мной, проверяет масло, которое я налила на дно вока, прежде чем бросить внутрь болгарский перец.

— Хорошо, хорошо … Логан настойчив и властен, но он способен на компромисс и даже время от времени вести цивилизованный разговор, в то время как Росомаха дикий и непредсказуемый. Бомба замедленного действия без счета. — Я думаю об Алеке и тайне, которую я никогда не хотела разгадывать, но недавно обнаружила желание узнать. — Никто не знает, как он работает или почему он такой, какой он есть.

Мои ноги напрягаются, когда теплая костяшка пальцев скользит под моим подбородком, и Алек поднимает мой взгляд, чтобы встретиться с ним.

— Предсказуемость означает легкую цель. Компромисс оставляет место для проникновения. И единственный способ узнать, как что-то работает, это изучить. Ты должна быть очень внимательна. Ты никогда не была по-настоящему хороша в этом, не так ли?

Я делаю глубокий вдох, переводя взгляд с него в сторону. Его точка зрения точна, но в то же время несправедлива. Он выбирает действовать так, как он делает, когда он мог бы быть другим со мной, более мягким. Это его вина.

— Я обращаю внимание, — говорю я ему.

Одна темная бровь поднимается.

— Правда?

— Да. — Я киваю. — Просто я не так уж много хочу вспомнить.

Он смотрит на меня мгновение, прежде чем опустить руку и выйти из кухни. В состоянии раздраженного замешательства я доедаю наши фахитас, решив, что моего грохота шкафов и тарелок достаточно, чтобы предупредить о том, что пора есть. Алек выходит из своей комнаты, уткнувшись лицом в телефон.

— Очень тонко, Оукли.

— Ну, у меня нет звонка на ужин, так что…

Он делает паузу на мгновение, но решает не признавать мою ссылку на то время, когда мы были детьми. Его мама так сильно хотела иметь тот Маленький Домик в Прериях, где дети приходили на ужин по звону коровьего колокольчика. Они все сидели и рассказывали о том, как прошел день, прежде чем играли в приятную семейную игру, а потом ложились спать с полными желудками и счастливыми сердцами.

Их дом был совсем не похож на этот.

С отцом, который редко приезжал домой, и матерью, страдавшей от депрессии, мальчики Дэниелс действительно были только друг у друга. Пока в один прекрасный день у них не осталось даже этого.

Я никогда не понимала, почему вдруг Роуэн и Алек не смогли ужиться. Поначалу все было не так уж плохо, скорее из-за двухлетней разницы в возрасте они спорили. По мере того как мы становились старше, они становились все более ненавистными, отдаленными друг от друга. Каждый раз, когда я спрашивала Роуэна об этом, он только говорил, что Алек был плохой темой, и надо держаться от него подальше. Мне никогда не приходилось решать, слушать или нет, потому что Алек всегда делал этот выбор за меня.

— Чувак, ты был таким придурком по отношению ко мне, когда рос.

Он замирает, его голова поворачивается в мою сторону, и я бы поклялась, быстрый выдох и опускание бровей означают, что он раскаивается. После этого он замолкает, поэтому я ничего не говорю, предпочитая посмотреть фильм на диване, как только закончу есть. Это занимает добрых пятнадцать минут, но Алек, наконец, убеждает себя присоединиться ко мне. И, как только он это делает, я теряю фокус на фильме, но все равно продолжаю смотреть в телевизор. Он интригует. Я ничего не знаю об этом человеке. Почему он ушел, где он был или почему он вернулся.

— Оукли, — его голос низкий, но повелительный, — посмотри на меня.

Мое тело все еще обращено вперед, я смотрю только на него. Темно-зеленые глаза цепляются за мои, заставляя мой взгляд оставаться на нем.

— Все произошло не так, как я хотел, — признается он, и в его тоне сквозит сожаление. Гнев ожесточает его черты.

Я ерзаю на подушке, мое тело теперь обращено к нему, и я шепчу свой вызов, надеясь научиться, но все равно боюсь.

— Скажи мне, чего именно ты хотел?

Его взгляд быстро опускается на мои губы.

— Я хотел быть тем, к кому ты подошла первой, тем, к кому ты постучала в дверь, кого искала, тем, кого ты увидела.

— И когда этого не произошло, твой запасной план состоял в том, чтобы оттолкнуть меня?

Он качает головой, опуская глаза в пол, прежде чем снова поднять их на меня.

— Я бы вернулся в прошлое, если бы мог.

Наверное, мне не следовало бы, но я все равно спрашиваю:

— А если бы ты это сделал, что бы ты изменил?

Он смотрит на меня, его глаза мягкие, как шелк, открывая первый признак печали, который я когда-либо видела от него.

— Всё.

Его неожиданное признание вызывает давление в моей груди. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но не могу найти его, уставившись на мужчину передо мной.

— Алек… — Мой голос низкий, умоляющий о чем-то, о чем я не осознаю.

Он ерзает рядом со мной, и как раз в тот момент, когда он это делает, передний замок начинает открываться. Мои глаза расширяются, и я подскакиваю ближе к Алеку, хватая его за ногу. Он покровительственно обнимает меня, поднося свободную руку к губам, говоря мне молчать.

Замок снова дергается, на этот раз более агрессивно, и Алек начинает подниматься с дивана. Когда я пытаюсь встать рядом с ним, он прищуривает глаза, как будто хочет удержать меня там. Я качаю головой, держась за него, и он опускается рядом со мной. Он прижимается своим лбом к моему, шепча:

— Позволь мне защитить тебя, принцесса. Оставайся здесь и веди себя тихо.

Я хватаю его руки, которые лежат на моих щеках, закрываю глаза и киваю.

— Если… — он начинает шептать, отстраняясь, но резко останавливается, когда мы слышим:

— Открой чертову дверь, Оукли!

Каждый мускул в теле Алека напрягается, и мои глаза распахиваются. Когда стук начинается снова, я прочищаю горло и медленно встаю. Я избегаю взгляда Алека и делаю шаг, чтобы обойти его.

— Всегда на гребаном пути, — рычит он, когда я прохожу.

С беспокойным чувством, шевелящимся внутри меня, я открываю дверь для Роуэна. Он врывается, прежде чем я успеваю что-то сказать, и резко смеется, когда видит Алека, стоящего в гостиной, наши пустые чашки на кофейном столике и мое одеяло на диване. Роуэн бросает на меня сердитый взгляд.

— Если ты хотела вернуть свой ключ, все, что тебе нужно было сделать, это попросить. Не нужно было беспокоиться о смене замков.

— Я не… — Я резко останавливаюсь, поворачиваясь к Алеку. — Ты действительно сменил замки?

— Да.

Роуэн усмехается.

— Чертовски неправдоподобно. Тебе очень комфортно в доме моей девочки, Алек?

Алек делает мгновенный шаг к нему, но я быстро перемещаюсь между ними. Я смотрю на Алека, который смотрит в ответ. Исчез блеск, который выделял золото в его темно-зеленых глазах. Я поворачиваюсь к Роуэну. Он хмуро смотрит на Алека через мое плечо, прежде чем натянуто улыбнуться мне.

— Давай, Оук. Пойдем в твою комнату, уединимся.

Прежде чем я успеваю ответить, Роуэн исчезает в коридоре. Но я приросла к месту, не в силах пошевелиться. Что-то подсказывает мне, что как только я это сделаю, Алек сделает то же самое, останавливая меня своей грубой хваткой, прежде чем я успеваю сделать полшага в сторону. Это иррациональная мысль, но чувство собственничества как будто просачивается из каждого дюйма его тела и обволакивает мое, оттягивая меня назад. Обратно к нему, в него.

— Сделай свой ход, Оукли, — говорит он мне совершенно монотонно, не давая мне возможности расшифровать его чувства.

Подавленная замешательством и непониманием собственной нерешительности, я ухожу от Алека, присоединяясь к Роуэну в своей комнате. Когда я вхожу, Роуэн перестает ходить и смотрит на меня.

— Я ненавижу, когда он здесь.

— Правда? — Я поднимаю бровь. — Я не думала.

— Это неправильно, Оукли. Он не должен быть здесь. — Он берет мой телефон с тумбочки и трясет им передо мной. — Я звонил тебе. Четыре раза. — Он свирепо смотрит. — Когда ты не взяла трубку и не перезвонила, что совершенно не в твоем характере, мне пришлось приехать сюда. Я, блядь, знал, что он будет… — Он обрывает себя, сглатывает и отводит взгляд.

Но теперь у меня есть свои собственные вопросы.

Я медленно опускаюсь на кровать, глядя на Роуэна.

— Он бы… что, Роуэн?

— Ничего. Ему здесь становится слишком уютно, Оукли. Это… скажи ему, чтобы он уходил. Я останусь.

Мои брови подпрыгивают.

— Ты хочешь приехать и остаться? Роуэн, тебе даже не нравится оставаться здесь.

— Дело не в этом.

Невеселый смех покидает меня.

— Да, это так. Кто-то был в моем доме, Роуэн. Я не хочу быть здесь одна. Да, Алек не был бы моим первым выбором, — мои брови приподнимаются, — даже не последним в то время, но, по крайней мере, я знаю, что он все еще будет здесь, когда я проснусь.

Брови Роуэна хмурятся, верхняя губа изгибается.

— Он оставил тебя здесь одну в ту ночь, когда здесь кто-то был!

— Он думал, что я с тобой! Он бы никогда не ушел, если бы знал, что ты собираешься устроить мне свое ночное исчезновение!

Он хмурится на меня и собирается заговорить, но вместо этого качает головой. Он облизывает губы, все еще глядя в окно.

— Ты сказала тогда, он не был бы твоим последним выбором. Как насчет сейчас, Оукс? — Измученные медовые глаза встречаются с моими. — Где он упал в твоём составе целых три недели спустя?

— Я… — Я смотрю на свои руки, ковыряясь в зеленом лаке.

Знаю ли я ответ на этот вопрос?

Я даже не уверена, что поняла, что сказала это.

Будет ли Алек по-прежнему моим последним выбором?

Нет.