Неправильно для меня

Глава 18

Оуклей

Она хочет увидеть, как я сломаюсь, прямо здесь, прямо сейчас. От ее рук. Весьма самонадеянно. Женщина, которая может иметь какое-то отношение к смерти моего отца, которая носит фамилию человека, который переиграл меня, заставил меня влюбиться в него, прежде чем я это поняла. Ни за что.

Смелость, которой она явно обладает, станет проблемой. Вот так подойти ко мне, представиться дочери человека, с которым она разговаривала всего за несколько часов до его смерти. Черт возьми, кто знает? Может быть, она не имела к этому никакого отношения, и она действительно жертва. Я не знаю. Но у меня слишком много всего происходит в голове, чтобы остановиться и подумать об этом.

Я ничего так не хотела, как наброситься на нее и потребовать ответов, которых у нее, возможно, не было, и которых полиция, очевидно, не получила, но я не могу быть арестована. Я не могу рисковать потерять все, что у меня осталось, из-за нервного срыва, который видят другие. Я буду плакать сегодня вечером, одна в душе, а не здесь, перед другими, которые либо пожалеют, либо получат власть надо мной.

Мне не нужна жалость, и я бы никогда не дала им власть.

Чего я хочу, так это ответов.

Я хочу к своему отцу.

Алек пытается поймать мой взгляд через лобовое стекло, но я притворяюсь, что не замечаю, закрываю глаза и откидываюсь на сиденье. Проходит несколько секунд, и дверь Роуэна открывается. Он проскальзывает внутрь, осторожно закрывая за собой дверь.

— Оукс, — шепчет Роуэн, и я поворачиваю голову в его сторону, встречаясь с ним взглядом. — Я заеду за едой. Как думаешь, звучит хорошо?

Как будто я смогу есть прямо сейчас.

Он только пытается помочь так, как умеет.

Я оглядываюсь на дорогу.

— Удиви меня, Роу.

Роуэн заканчивает тем, что бежит к фургончику Тако за углом от своего дома. Затем он подъезжает к своему дому, я не задаю никаких вопросов. Я следую за ним внутрь.

Мы устраиваемся поудобнее на диване, ни один из нас не съедает больше нескольких кусочков, мы оба некоторое время погружаются в тишину, прежде чем он вздыхает и смотрит на меня:

— Я не знаю, что здесь делать или говорить, Оукли. Что мне делать? — Его взгляд опускается на пол, прежде чем снова встретиться с моим. — Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке, когда я знаю, что это не так? Поговорить о твоём отце или спросить, что сказал тебе детектив? Должен ли я звонить и ругать своего брата за… за то, что он причинил тебе боль? Обнимать ли тебя, как раньше? — Он прерывисто вздыхает, поворачивается, чтобы лучше посмотреть мне в глаза. — Мне вообще разрешено обнимать тебя?

— Ты можешь делать все, что захочешь, Роуэн, — тупо говорю я ему.

Он хмурится, облизывает губы и отводит взгляд.

— Да, Оукс, я знаю. Но чего же ты хочешь? Ты хочешь поговорить о своем отце? Ты хочешь лежать здесь и плакать в моих объятиях? Или ты… ты хочешь…

— Или я хочу Алека? — Я заканчиваю за него, когда его слова замирают.

Его взгляд перебегает с одного на другое, и он медленно кивает.

— А ты хочешь?

Так ли это?

Меня тошнит, первый ответ, который приходит мне в голову, это "да"!

— Чего я хочу, так это сейчас же отправиться домой, Роуэн. Отвези меня домой.

— Это плохая идея. Ты не должна быть одна, особенно сейчас. А что, если угроза все еще существует?

— У меня была постоянная нянька, и кто-то все еще был в моем доме. Кто-то добрался до моего отца, где бы он, черт возьми, не был. Я не думаю, что мы смогли бы что-то остановить, даже если бы попытались.

Его лоб морщится от раскаяния, и я вздыхаю, протягивая руку, чтобы взять его за руку.

— Отвези, — шепчу я. — Спасибо, что пытался. Я знаю, ты хочешь облегчить мне задачу, но мне нужно немного побыть одной. Это все еще кажется нереальным. Я не думаю, что это до меня еще дошло, и я хочу быть в своем доме, когда это произойдет.

— Я не хочу оставлять тебя одну.

— Я знаю. — Я слегка улыбаюсь. — Но придётся. Кроме того, у тебя завтра занятия. Тебе нужно немного поспать.

Его лицо морщится, а голова слегка откидывается назад.

— Я могу не идти на занятия, пока ты…

— Роуэн, остановись. — Я беру себя в руки с помощью тех немногих сил, которые у меня остались. — Я серьезно. Ты надрывал задницу ради этого шанса. Я знаю, что ты хочешь быть рядом со мной, и я ценю это, но Блейз должен быть на первом месте прямо сейчас. Что бы ни случилось, я не позволю программе моего отца потерпеть неудачу. — Мой голос становится тише, когда печаль пробивается на поверхность. — Мне нужно убедиться, что, по крайней мере, школа не пострадает. Это то, что ты можешь сделать для меня. Оставайся сосредоточенным и надрывай свою задницу. И скажи мне, если сменные инструкторы, которых Хиллок приводит, пока я не вернусь, отстой, — пытаюсь пошутить я, но это не получается.

Он знает так же хорошо, как и я, что я не хочу, чтобы кто-то другой проводил мои учебные курсы. Особенно люди, которых я сама не проверяла.

— Хорошо, Оукс, — шепчет он. — Хорошо. — Он кивает и встает, не глядя в мою сторону. — Давай отвезем тебя домой, а?

Мы направляемся к его грузовику, и после того, что кажется вечностью, он паркуется перед моим домом. Он убирает руки с руля и ничего не говорит, зная, что мне нужна минута. Я откидываю голову на подголовник и на мгновение закрываю глаза.

Моего отца больше нет. Я понятия не имею, как жить дальше, но сегодня вечером я решила, что даже думать об этом не хочу. Я хочу притвориться, что ничего не произошло, и попытаться заснуть. Когда я проснусь завтра, я подумаю, что будет дальше.

Я открываю глаза и смотрю на Роуэна.

— Я позвоню тебе завтра.

Он ничего не говорит, просто кивает, на его лбу пролегает глубокая складка.

— Или сегодня вечером, если тебе нужно.

С натянутой улыбкой я достаю ключи из кармана и направляюсь к двери, машу Роуэну и тянусь к ручке. Она открывается, как только ручка вырывается из моих рук. Мои глаза устремляются вперед, когда дверь распахивается. Алек чертов Дэниелс стоит в моем доме, как будто у него все еще есть право.

— Что за…

— Оставь это, Оукли, — обрывает он меня скучающим тоном. — Я никуда не уйду.

— Как ты смеешь! Убирайся из моего дома!

Я толкаю его, но он не сдвинулся с места. Его крупная фигура остается прямо передо мной.

— Это мой дом, дом моего отца! Насколько я знаю, это все твоя вина! — Я кричу, злые слезы накапливаются. — У нас все было хорошо, пока ты не появился! Теперь он мертв… и твоя жена может быть замешана!

— Оукли…

— Жена, Алек! Ты, блядь, женат! Все дерьмо, которое ты делал, чтобы привлечь мое внимание, дерьмо, которое ты мне наговорил, то, что ты делал со мной? — Моя голова откидывается назад, гнев испаряется, сменяясь душевной болью, и я ненавижу себя за то, что показываю это. — Просто … уходи. Уходи. Возвращайся к себе домой, где бы он ни был, и забудь об этих последних нескольких неделях.

— Не могу.

Прерывистый смешок покидает меня, и я хочу драться. Я хочу поспорить, но сегодня вечером во мне ничего не осталось. Я вот-вот рассыплюсь, и будь я проклята, если это произойдет у него на глазах.

— Знаешь что? — Я вскидываю руку, мой голос скрипуч. — Это не имеет значения. Делай, что хочешь. Ты всегда так делаешь. Мне нужно принять душ и поспать, а я не могу … Я даже не могу смотреть на тебя прямо сейчас.

На этот раз он позволяет мне пройти мимо него, и я спешу по коридору, но когда я прохожу мимо его комнаты, я резко останавливаюсь и делаю два шага назад, чтобы заглянуть внутрь.

Воздух превращается в камень, забивая мне горло.

Четырехдюймовые коричневые туфли на каблуках лежат в ногах его кровати, чемоданы с цветочным принтом разбросаны по одеялу, которое мы испортили прошлой ночью. Моя грудь сжимается, колени слабеют, но каким-то образом мне удается повернуть голову, когда я чувствую его позади себя.

Мои брови хмурятся, когда его челюсть сжимается, по краям образуются глубокие складки, глаза такие же мертвые, какой должна быть его душа, чтобы осмелиться на это.

Он бы не стал… не стал …

Скрип двери ванной заставляет мою голову дернуться вправо.

Одетая в прозрачное платье из атласа и кружев, она прислоняется к раме, ее глаза с презрением окидывают меня, прежде чем наткнуться на мои.

Марисса, блядь, Дэниелс в моем доме.

Уголок ее рта приподнимается, а голова насмешливо наклоняется.

— Привет, соседка.

Что блять?

Алек

Я заставляю своё лицо быть нейтральным, пока Оукли стоит, замерев на долю секунды, прежде чем продолжить путь к своей комнате. Она выглядит невозмутимой, совершенно невозмутимой, но я вижу это по ее размеренным шагам, она вот-вот сорвется. И, по правде говоря, не уверен, что произойдет, когда она это сделает. Я двигаюсь вперед, ставя обе ноги перед Мариссой, которая вышла на середину зала. Она поднимает глаза, на ее губах появляется легкая улыбка.

— Муж.

— Марисса.

— Есть что-нибудь, чем ты хотел бы поделиться?

— Я собирался спросить тебя о том же самом. Довольно неожиданно, что ты появляешься вот так. — Я приподнимаю бровь.

Она напевает, подходя ближе, ее руки скользят вверх по моей груди, и я заставляю себя не оттолкнуть ее.

— Как насчет сюрприза в спальне? — шепчет она. — Это было слишком давно. Мне нужно, чтобы мой мужчина напоминал мне, на что он способен.

Я хватаю ее за запястья и отстраняю от себя.

— Нам есть о чем поговорить.

Ее язык высовывается, чтобы коснуться моих губ.

— Мы можем поговорить утром.

— Это не может ждать. — Я иду, чтобы втолкнуть ее в дверь моей спальни, но она резко отстраняется, ее глаза слегка прищуриваются.

Шестерёнки у неё в голове крутятся, и последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы она поняла всё, поэтому я хватаю ее за переднюю часть ночной рубашки и притягиваю к себе, кусая в щеку, когда она стонет. Я обхватываю ее руками и, подхватив на руки, несу в свою комнату. Комнату, где только прошлой ночью у меня впервые была девушка моей мечты.

Я отправляюсь в ад.

— Ты права. — Я бросаю ее на кровать и возвращаюсь к двери, чтобы запереть ее. Я поворачиваюсь и нахожу всё это настолько испорченным, что даже не могу позволить себе остановиться, чтобы подумать об этом. — Мы можем поговорить завтра.

Она начинает хихикать, а затем ее ночная рубашка падает на пол, моя совесть похоронена где-то под ней.