Шторм. Отмеченный Судьбой

Глава 2.11. Семейные ценности

Его брови сошлись на переносице, а на лице читалось изумление. Глаза смотрели на неё как на полоумную. Прошло несколько секунд, прежде чем из неподвижного каменного изваяния Александр начал превращаться в живого человека. Он закачал головой, а уголок губы подёрнулся в жалком подобии улыбки:

– Нет.

Катя равнодушно изучала его лицо, а по щеке побежала ещё одна слеза.

– Мы не могли. Я не мог.

Но её стеклянный взгляд не оставлял сомнений. Да и зачем ей врать? Но тогда… Как?! Почему Стас ничего не сказал? Или он не знал? Чем больше Александр пытался понять, тем длиннее становился список вопросов.

– Я не мог этого сделать, – наконец уверенно произнёс он, отбросив мозговой штурм на потом.

Катя быстро вытерла мокрую щёку и, по-прежнему глядя на него, тихо сказала:

– Не мог… Но сделал.

Александр вспомнил день перед уходом в армию. Её ненависть, проклятия и пожелание смерти… Страх в глазах, когда поняла, кто перед ней стоял… Ошибки быть не могло.

– Кать, я…

Он оборвал фразу на полуслове, потому что не знал, что сказать. Не знал, как такое могло быть. Как, мать его, можно переспать с Соколовской и не запомнить этого? КАК?! Внутри бушевал ураган, ломая все устои и смешивая эмоции в кучу: презрение, сожаление, потрясение, безысходность…

Ты ещё больший ублюдок, чем думал о себе. Надо было подохнуть в Чечне – и это стало бы самым подходящим наказанием для такого урода, как ты…

Шторм проглотил ком в пересохшем горле, всё ещё не осознавая до конца услышанное.

– Иди сюда, – вдруг поднял руку он и притянул девушку к себе.

Не ожидавшая такого, Катя упёрлась ладонями в его грудь, однако все попытки ослабить объятие не увенчались успехом. Он сильнее – она знала это. Но почему-то сейчас не было страшно. Хотелось одного – чтобы ту боль и страх с ней разделил именно он.

– Прости меня, – шептал Александр, крепко сжимая её в своих руках. – Пожалуйста, прости.

Сопротивление стало ослабевать, и по мере того как она сдавалась, плечи начали содрогаться от почти беззвучных рыданий.

– Я тебя ненавижу. Ненавижу тебя, – бормотала Катя. – Что ты делаешь со мной? Зачем мучаешь?

Шторм нежно гладил её по голове. Она снова проливала слёзы на его груди, как и тогда, полтора года назад. Даже место встречи не изменилось – тот же самый Сквер Комсомола, чёрт бы его подрал! Те же самые герои, та же самая сюжетная линия.

– Прости.

Они стояли не двигаясь до тех пор, пока Катя не успокоилась и с её губ не перестали слетать всхлипы. Только когда хрупкое тело застыло, согревшись в его руках, Александр посмел первым нарушить молчание:

– Понимаю, что нужно отпустить тебя, но не могу. Не могу, потому что боюсь, что ты уйдёшь. Навсегда. – Пальцы медленно скользили по прядям волос, ощущая их мягкость. Тепло её тела согревало, успокаивая и давая надежду. Ложную! – Когда думал, что умираю, моим единственным желанием было, чтобы ты узнала: я раскаялся. Все годы службы молился, как мог, умолял Судьбу, чтобы позволила сказать тебе это. И она позволила… Но, как оказалось, я не за то просил прощение.

Тишина, только его частое сердцебиение: тук-тук… тук-тук… тук-тук... Катя внимала каждому слову, изо всех сил сдерживая желание сказать «Уже давно простила». Это эмоции, глупая! Они всегда толкали тебя к нему. Слушать нужно здравый смысл.

– Уже поздно, – прошептала наконец она. – Пора возвращаться домой.

Полное безразличие в голосе причинило боль. Но Александр не собирался сдаваться: в их истории было слишком много нестыковок.

– Я провожу.

– Не стоит, – Катя высвободилась из объятий и тут же ощутила холод. – Здесь недалеко, я доберусь сама.

Он смотрел в спину удаляющейся девушки, чувствуя себя полным ничтожеством.

– Не хотел… Но сделал.

Она дошла до светофора и, подождав, пока загорится зелёный, двинулась дальше, ни разу не обернувшись.

– Мы переспали. Это, по-моему, так называется…

Александр с силой сжал челюсти. Затравленный взгляд, ненависть и проклятия… НО ПОЧЕМУ, МАТЬ ЕГО, ПАМЯТЬ НИЧЕГО НЕ ВЫДАВАЛА? Почему никто ни разу не поднял этот вопрос? Почему его не наказали? Почему она не заявила? С этим количеством «почему» ещё стоило разобраться. И первым, с кого начнёт, станет брат. Ему наверняка должно быть что-то известно.

Несмотря на отказ, Александр всё же проводил Катю до подъезда. Он проследил за тем, как она вошла внутрь, а затем достал мобильный и набрал номер Стаса. Монотонные гудки раздражали, учитывая, как сильно хотелось получить ответы. Безрезультатно. Шторм предпринял ещё одну попытку, но она также не увенчалась успехом. Дьявол! Брат то ли не слышал, то ли намеренно решил игнорировать его.

Александр ходил из стороны в сторону, не зная, что предпринять. Если уйти прямо сейчас – ни с чем – уснуть всё равно не получится. Воспалённый мозг заставит снова и снова возвращаться к разговору с Катей. А если остаться, придётся возвращаться в дом дяди, откуда только утром ушёл.

Но правда волновала куда больше. До сих не укладывалось в голове, как такое могло случиться, но Катя не стала бы зря клеветать. Для чего? Прошёл уже достаточно большой срок, даже если бы хотела наказать, доказать что-либо практически невозможно.

Устав теряться в догадках, Александр убрал мобильный и, подойдя к двери подъезда, набрал номер квартиры родственников.

– Кто там?

– Тётя Оксана, это я.

– Саша?

Замок запищал, и Шторм оказался в тёплом подъезде. Эмоции били ключом, но, если Стас дома, они точно не помогут. Кулаки не позволят докопаться до истины, однако и светские беседы однозначно не будут иметь результата. Пока раздумывал, какую тактику выбрать, лифт уже успел доставить его до нужного этажа. Оксана Владимировна встречала его у двери:

– Ты передумал?

Надежда, сквозившая в голосе, напомнила, при каких обстоятельствах покинул дом.

– Нет, – виновато улыбнулся парень, – мне нужно узнать кое-что у Стаса. Звонил ему несколько раз – он не отвечает, поэтому решил приехать.

– Нужно было сразу так сделать, – просияла женщина. – Проходи! Ужин уже готов. Мой руки и давай за стол.

– Я…

– Никакие отговорки не принимаются. К тому же, Стаса ещё нет, а мы с Вадимом уже за столом.

И не дожидаясь ответа, она пошла в сторону кухни, оставляя Александра одного со своими протестами. Нахмурившись, он направился в ванную: спорить всё равно бесполезно.

– Самостоятельность закончилась? – съёрничал Вадим Петрович, откладывая газету в сторону. – Быстро, однако.

– Вадим…

– Я на пару минут, не больше, – ответил Шторм, садясь на свободный стул.

– Продолжаешь упрямиться?

Александр взял вилку и наколол лежавший на тарелке помидор:

– Проявляю инициативу.

Губы мужчины растянулись в улыбке:

– Ты только не забудь, что обычно бывает с инициатором.

– Вадим!

– Я навёл порядок в квартире родителей, – не обратив внимания на реплику дяди, сказал Шторм. – С понедельника собираюсь заняться поисками работы.

Руки Вадима Петровича замерли, но лишь на мгновение, а затем, как ни в чём не бывало, он продолжил ужин.

– Да, и деньги, которые ты дал мне вчера, я верну. Сразу как только начну зарабатывать сам.

Похоже, произнесённая фраза переполнила чашу терпения. Мужчина с грохотом положил столовые приборы на стол и посмотрел на племянника:

– Слушай, ты нарочно хочешь вывести меня из себя? Проверяешь, насколько крепки мои нервы, да?

– Даже не думал.

– Смотри сюда, когда я с тобой разговариваю!

Александр оторвался от тарелки и перевёл взгляд на дядю.

– Я всегда готов тебя поддержать, но только в том случае, когда ты перестанешь выкидывать никому ненужные номера самодеятельности. Что с тобой происходит, Александр?

Шторм молчал.

– Что? Чего тебе не хватает? С каких пор ты стал сам по себе? Думаешь, родители были бы рады, увидев твои заскоки?

– Заскоки?

– Заскоки! – повторил Вадим Петрович. – Другого слова нет. «Пойду служить!» – «Хорошо, иди!», сказал я тебе. «Хочу в Чечню!» – И даже здесь тебе не стали возражать. Мы полтора года не находили себе места, потому что в тебе вдруг заиграли гены патриота…

– Вадим, остановись! – повысила голос Оксана Владимировна.

– И теперь, вернувшись, ты снова продолжаешь творить неизвестно что.

– Неизвестно что? Правда? – взорвался наконец Шторм. – Жить самостоятельно – это плохо? Не висеть на вашей шее – это тоже плохо? Разобраться, в конце концов, с тем, что натворил перед своим уходом, – это тоже плохо? Да?

В глазах горел вызов. Дыхание было тяжёлым, а руки сжались в кулаки. Разговор на повышенных тонах позволил выпустить пар, но он же вскрыл то, о чём ни с кем, кроме Стаса, говорить не собирался. Чёртов характер!

Услышав слова племянника, Вадим Петрович побледнел. Пылавшая в глазах злость вдруг сменилась растерянностью. Взгляд скользнул к жене и обратно.

– О чём ты говоришь?

– О том, что случилось с Соколовской в мае.

В кухне воцарилось молчание. Судя по реакции, которую увидел, для родственников это не стало сюрпризом. Значит, они с самого начала всё знали? Знали и ничего не сказали?

– Я сделал это, да?

Вадим Петрович и Оксана Владимировна снова переглянулись.

– Я сделал это, – уже не спрашивая, а утверждая, произнёс Шторм.

– Ты что же, даже не помнишь? – вырвалось в сердцах у женщины.

Ответить было нечего. Он до последнего убеждал себя, что произошла ошибка, но, по-видимому, ошибки быть не могло. Медленно Александр встал со стула и отвернулся к окну.

– Когда… Когда вы узнали? – едва слышно проговорил он.

– Мы…

– Когда?

– Спустя две недели после твоего ухода, – ответил за супругу Вадим Петрович. – Алевтина встретила Оксану на лестничной клетке.

Шторм обернулся к тёте. В её глазах стояли слёзы.

– Они заявляли в милицию?

– Если бы они заявили, ты бы по горам не скакал и в окопе не ползал, – отозвался Вадим Петрович.

– Почему смолчали? – никак не мог успокоиться Александр. – Ты заплатил? – Пустой взгляд метнулся к мужчине. – Заплатил, да?

– Я ничего не делал.

Шторм горько усмехнулся:

– Я не верю.

– Саш, Вадим на самом деле…

– Она до сих пор страдает!

– Ты её видел?

– Видел. И даже общался.

Лицо Вадима Петровича побелело:

– Ты точно не в себе. Мы только всё забыли, а ты опять начинаешь ворошить былое.

– Забыли?! – снова завёлся Александр. – Я изнасиловал девушку! Мало того, свою соседку по лестничной клетке. Как прикажешь такое забыть, дядя Вадим?

Слова ударили словно хлыстом. Никто ни разу не произносил этого вслух. Ерёменко проглотил ком в горле и, встав со стула, подошёл к племяннику:

– Насколько я понял, до недавнего времени ты не знал об этом, верно? Так будь добр сделать вид, что продолжаешь находиться в святом неведении. Прошло полтора года – её семья не имеет никаких претензий к нашей. Девочка тоже. К тому же, про изнасилование говоришь только ты: тот, кто не уверен, совершал это или нет. Возможно, они потому и не заявили, что ничего не было. Больная фантазия, привлечение внимания – ей ведь так и не удалось добиться твоего расположения, не так ли?