Шторм. Отмеченный Судьбой

ЭПИЛОГ: «ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ СЕРЖАНТА»

ЭПИЛОГ: «ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ СЕРЖАНТА»

Год спустя: 28 августа, 1999

Они погибли. Их больше нет…

Чтоб ты никогда не вернулся оттуда, слышишь? Никогда!..

Ты – тот ещё засранец, рядовой. Прямо, как я. Думаю, это веский аргумент, чтобы считать тебя другом. Меня зовут Кирилл…

Личный пример и то, кем ты являешься сейчас, а не то, кем ты был в прошлом…

На Вашем месте, товарищ младший сержант, я бы поступил так же…

Прости меня!

Живой…

Найди, ради чего жить…

Два пути – одна жизнь…

Люблю тебя и никогда не переставала любить…

Фемида слепа, Судьба безлика…

Губ коснулась тёплая улыбка. Он очень точно обозначил переломные моменты своей жизни. Непонятной оставалась только последняя фраза, в отличие от остальных выведенная ровным почерком: что хотел сказать ею? Катя провела пальцами по строчкам и глубоко вздохнула.

Александр и правда был философом в глубине души, а ещё немного романтиком с отменным чувством юмора. Мечтателем? Скорее, нет, чем да. Если перед ним стояла цель, значит курс брался строго в её направлении. Сильный, отважный и знающий цену понятию «честь». Даже отец не мог не согласиться с этим. Сбит с ног – сражайся на коленях , что не раз доказал: как на службе, так и на гражданке.

Катя перевернула наполовину оставшуюся пустой страницу и на чистом листе прочитала новую запись:

– Фемида слепа, Судьба безлика. Моя же Судьба имеет лицо. И даже имя. И имя ей…

– Екатерина Соколовская.

Улыбнувшись, она закрыла тетрадь и, убрав прядь волнистых волос за ухо, обернулась на мелодичный голос, вместе с ней назвавший её имя.

– Психологи в госпитале рекомендовали вести его хотя бы раз в месяц. Я не понимал зачем, но когда недавно перечитал все каракули целиком, кое-что заметил: свой рост и то, как менялся под действием обстоятельств.

– Психологический портрет, – поправила его Катя.

– Тебе виднее, мистер Фрейд. Зелёный чай и шоколад, – просиял Александр, опустившись рядом на деревянный мостик. – Не знал, что ты предпочтёшь, потому взял и то, и другое.

– Очень предусмотрительно, – улыбаясь, Катя забрала из его рук чашку с пряным ароматом.

– Ну, нет! – раздался полный досады стон парня. – Нет же! Ты нарочно это сделала? Мне что, опять придётся пить эту… этот чёртов напиток для ушастых?

– Для ушастых? То есть это даже не настоящий шоколад, а просто «Несквик»?

Он виновато пожал плечами, едва сдерживаясь от смеха:

– Я забыл его купить.

– Нарочно? – склонила голову набок Катя, щурясь от лучей солнца.

Ответом ей стала тишина, однако выражение лица Александра предельно ясно говорило, каким должен был быть ответ.

– Ну, Кать, я метался меж двух огней, – предпринял попытку оправдаться Шторм. Слабую. Она была уверена: он даже не старался. – Твой шоколад или ждущий в машине генерал-майор. Пятница, а в городе пробки. Перспектива получить нагоняй от офицера, тем более в его звании…

– Он – твой отец.

– Тогда мне бы влетело вдвойне: за задержку и за то, что использую родственные связи как смягчающее обстоятельство. – Александр склонился к её губам и запечатлел на них нежный поцелуй. – Кто ж знал, что он лично приедет на церемонию принятия Военной присяги. Зато теперь меня можно поздравить: я – полноправный курсант Военного Университета Минобороны.

С этими словами он чокнулся с её кружкой и, сделав глоток, сморщился:

– Фу, гадость-то какая! Как ты это пьёшь?!

– Нахал, – улыбнулась Катя. – Я тебя поздравляю, курсант Шторм.

Её губы коснулись его губ, и она ощутила сладкий привкус шоколадного напитка.

– Немного странно в моём возрасте быть зачисленным на первый курс, – серьёзно произнёс Шторм, поставив кружку на мостик. – Но, после всего случившегося, это единственное место, где я получу то, что мне действительно нравится.

Серые глаза смотрели на тёмную гладь водоёма, а на лице читалась глубокая задумчивость. Заходящее солнце нежно согревало теплом, успокаивая.

– Сейчас я по-настоящему счастлив. – Он отвлёкся от вечернего пейзажа и посмотрел на Катю: – У меня есть семья, есть генерал-майор, которого я, возможно, когда-нибудь осмелюсь назвать отцом, но самое главное – есть ты.

Тишина и пение птиц умиротворяли, создавая ту самую атмосферу волшебства, которой были лишены в городе. Александр потёрся носом о кончик носа Кати. Секунда – и ещё один трепетный поцелуй соединил их губы вместе.

Ладонь Шторма легла на талию девушки. Она обвила руками его шею, заставив полностью развернуться к ней. В этот момент его кружка с «Несквиком» упала в воду.

– Чёрт, – выругался Александр, провожая её виноватым взглядом. – Это была любимая кружка Стаса.

Катя нахмурилась. Ей до сих пор было сложно простить его.

– Ничего страшного, ему долго не понадобится, – проговорила тихо, стараясь не вкладывать в фразу больше эмоций, чем положено. – И не пытайся его оправдывать или ещё хуже – обвинять во всём себя. У каждого своя голова на плечах, и каждого природа наделила разумом.

– Я понимаю это, – ответил наконец Шторм, устремив взгляд вдаль. – Мне просто сложно принять, что тот, кого я всегда считал родным братом, оказался способным на такое. Что им двигало в тот момент?

– Безумие, – не раздумывая ответила Соколовская.

Александр повернулся и встретился с ней глазами.

– У него была возможность остановиться, Саш, но он ею не воспользовался. Рената не раз пыталась вразумить твоего брата, но что сделал он? Избил её, нашёл неизвестно где оружие, сколотил банду и приехал на разборки. Ты сам слышал и видел его в тот день.

– Да, но я слышал его и после, – неуверенно возразил Александр, словно сомневаясь в самом себе. – Он приходил ко мне в больницу перед тем, как его забрали. Стас раскаялся.

– Это не снимает вины за содеянное! – не собиралась уступать Катя. – Если он на самом деле осознал, что совершил, – заработал себе крошечный плюс в карму, но каждый должен отвечать за свои поступки, иначе нужные выводы никогда не будут сделаны. Мы погрязнем в насилии.

Их взгляды встретились.

– Не смотри на меня так. Я вовсе не бессердечное чудовище и искренне рада, что Вадим Петрович принял правильное решение. Шесть лет тюрьмы – вполне заслуженный срок, хотя я бы дала больше: за прошлое и настоящее. – Она поправила непослушную прядь за ухо. – Если бы Стас ответил за то, что сотворил в первый раз, разборок и твоего ранения удалось бы избежать. Зато теперь он будет знать, что за преступлением, каким бы оно ни было, всегда следует наказание – реальное и достаточно суровое.

– Будь твоя воля, – губ Александра коснулась слабая улыбка, – ты бы и Круглову отправила за решётку, да?

Катя улыбнулась в ответ:

– Я не держу на Ренату зла. Честно.

– Вот как!

– Она вовремя одумалась и нашла смелость попросить прощения.

– Но распивать напитки с ней ты точно не будешь. Это факт, – пошутил Шторм, нежно щёлкнув Катю по носу.

– Однозначно. Никогда. К тому же, Стас – наш бессменный Ангел-Правосудия – успел наказать её. Думаю, Круглова теперь будет внимательнее выбирать себе друзей.

– Кстати, ты знаешь, кто её новый кавалер? – спросил Александр, когда, встав с мостика, они медленно направились к коттеджу. Судя по времени, их уже ждали за столом.

– Нет, но в день нашей недавней встречи она сказала, что его зовут Вадим.

– Киреев Вадим, если быть точным, – поправил её Александр.

– И?.. – Катя с неподдельным интересом ждала продолжения.

– Товарищ сержант, помешанный на звании и прямом следовании уставу. Он был со мной в одной команде, когда наша группа выполняла задание в перевалочном пункте.

– Бог ты мой!

– Сам обалдел, увидев их вместе в метро. Надо организовать совместную встречу: у нас с Вадимкой остался незавершённый разговор.

– Как тесен мир, – мечтательно произнесла Соколовская.

– Как несправедлива в его случае Судьба! – улыбнулся Александр. – С её заскоками она разнесёт его слаженную систему правил в пух и прах.

Представив картину, оба громко рассмеялись.

– Кстати, о Судьбе… – Катя остановилась и, развернувшись, положила руки на его талию. – Фемида слепа, Судьба безлика.

Он притянул её к себе:

– У моей же Судьбы есть лицо. И даже имя.

Едва закончил, в Катиных глазах промелькнула лёгкая тень смущения, а на щеках появился румянец.

– Ты – моя Судьба, Екатерина Соколовская, – произнёс серьёзно Шторм. – Та самая, которая дождливым днём семь лет назад отметила меня, как своего любимчика. Та, что искушала, посылая испытания, что закаляла, отсекая ненужное. Благодаря тебе, вместо одного потерянного отца, у меня появилось три наставника, для каждого из которых я – почти сын. – Подняв руку, Александр провёл фалангой указательного пальца по её щеке: – Ты помогла мне найти себя.

Искренность, теплота и любовь читались в его глазах, и если был человек, который мог самоотверженно любить, то он точно достался ей. За какие заслуги? Не знала. Единственное, в чём была уверена, так это в своей безграничной любви к нему, которую сохранила и пронесла через испытания, боль и слёзы.

– Кать, скажи как будущий психолог, – вдруг ушёл от философской темы Шторм. Он понимал, что момент, возможно, был не самый подходящий, но кое-что не давало ему покоя. – Когда человек видит галлюцинации, значит ли это, что он сходит с ума?

Вопрос вогнал Катю в ступор. Внутри зашевелилась тревога.

– Почему ты спрашиваешь?

Молчание.

– Саш?..

– Ночью, накануне разборок со Стасом, я кое-что видел. Вернее… – Он осёкся: как сказать об этом? – Кое-кого видел. Я лежал на мостике у озера, в голове была каша, бардак мирового масштаба. И, когда думал, что совсем потерялся, ко мне пришёл он.

– Он? – Катя растерялась – Кто он?

Александр колебался ровно несколько секунд, а потом уверенно произнёс:

– Кирилл. Я разговаривал с ним. Точнее, это он разговаривал со мной. Мне не удалось сказать ни слова: я лишь кивал, как китайский истуканчик.

– Что он тебе сказал? – спросила Соколовская, стараясь скрыть волнение. – Призывал к чему-то?

– Он много чего говорил. Вспомнил тебя, твои слова о смысле жизни. Цитировал меня. – Взгляд Шторма на мгновение потерял фокус. – Упомянул «Промедол», который велел оставить мне.

– И как часто вы ведёте с ним беседы? – волнение внутри начало перерастать в тревогу.

– Это было всего лишь раз. – В глазах парня наконец снова появилось осмысление. – В ту ночь.

Её сосредоточенный вид пугал не на шутку. Пение птиц, шум, доносившийся из дома, – для него ничего не имело значения, кроме того, что мог услышать в ответ.

– Это знак, что во мне дремлет псих, да?

После недолгого молчания на Катином лице неожиданно появилась улыбка:

– Нет, Саш. Если это произошло только раз и, по твоим словам, Кирилл не сказал ничего нового, кроме того, что ты и без него знал, то, скорее всего, это была лишь проекция.

– Проекция? – Александр озадаченно покачал головой. – Поясни для особо одарённых.