Красавица и игрок

— Ты не имеешь права так говорить.

На его лице медленно появляется румянец.

— Я знаю, Нова. Мне… мне жаль, что я причинил тебе боль. Мы с Пейсли… если тебя это утешит… мы не были счастливы. Мы пытались, мы действительно пытались, но как только она поняла, что я не… — Он втягивает воздух. — Мы годами жили в одном доме, ладили, жили своей жизнью, но теперь, когда Брэнди стала старше, мы оба поняли…

— Я не хочу слышать о тебе и Пейсли. Мне все равно, — резко говорю я, сдерживаемые эмоции поднимаются все выше. — Ты пришел ко мне. Ты прилетел в Нью-Йорк, чтобы умолять меня вернуться; ты встал на колени и посмотрел мне в глаза. Ты обещал, что это сработает. А когда я проснулась на следующее утро, тебя уже не было, как трус.

Его лицо вытягивается.

— Я знаю… ты сказала, что мы можем попробовать еще раз, но ты видела меня и Пейсли. Я знал, ты никогда этого не забудешь.

— Ты хотел денег своего папочки, — бормочу я.

— И с тех пор я несчастен! — кричит он, затем успокаивается, учащенно дыша. — Боже. Извини. Я просто… Я не жалею о времени, проведенном с Бренди — я люблю свою маленькую девочку, но если бы я мог иметь вас обоих, я бы сделал это, Нова. Я любил тебя.

Я отвожу от него взгляд.

Я рада, что он ушел. Выйти за него замуж было бы ужасной ошибкой.

— Увидев тебя здесь, в школе, в тот первый день… Это было похоже на возвращение солнечного света. Нова, я все еще люблю тебя. Я никогда не переставал. — Он подходит, чтобы взять меня за руки, и я так шокирована его словами, что позволяю ему.

Я хмурюсь, рассматривая его — серьезное лицо, горящая сила в его топазовых глазах. Я вспоминаю тот первый день, когда я вошла в школу, как я была опустошена, увидев его. Я задавалась вопросом в течение последних недель, может быть, я все еще ношу факел для него в своем сердце…

— Я не испытываю к тебе таких чувств, Эндрю. Эта часть моей жизни закончилась.

— Когда-то ты заботилась обо мне. Просто прости меня. Если бы ты могла отпустить все это, тогда, может быть, я не знаю, может быть, был бы шанс… — Он подыскивает слова. — Я знаю, это безумие, но… ты вернулась домой. Это что-то да значит. Что, если это всегда было предназначено для нас?

Волна чувств захлестывает меня, когда он переплетает наши руки.

Его двойное предательство гложет меня годами, крадется на цыпочках по коридорам моей головы, копается, его когти вонзились в меня. Я использовала его грехи, как щит защиты, рисуя мужчин той же кистью. Я потратила столько времени, думая о нем, когда у меня могли быть настоящие отношения.

Простить его?

Когда он изменил то, кем я была внутри?

Я судорожно сглатываю.

Но…

Прощать — это для тебя, говорила мама.

Я отвожу от него взгляд, моя голова кружится.

Прошло много лет…

Что случилось, то случилось. Мы не можем это изменить.

В конце концов, он оказал мне услугу.

И идея, что он и я должны были быть вместе? Непрошеная улыбка скользит по моему лицу. Судьба не привела меня в Блу Белл для Эндрю… это был Ронан. Я верю в это так же верно, как в то, что мамины розы желтые, так же верно, как в то, что я люблю Сабину. Шансы на то, что мы встретимся снова, были слишком малы, слишком невозможны. Что мы будем делать с этими шансами, ну, это уже для нашего обсуждения…

— Нова? — Он придвинулся ко мне ближе, прерывая ход моих мыслей.

Я смотрю на него и моргаю, переориентируясь.

Он сжимает мою руку, и ясность приходит, как порыв. Отпустить боль не значит, забыть, но это значит, что когда я вижу его в зале, я могу улыбнуться и искренне улыбнуться.

— Я прощаю тебя.

— А мы? Почему бы не попробовать? — Его глаза сияют, глядя на меня сверху вниз.

— Я с Ронаном, и он мне небезразличен. — Правда.

Я помню то чувство, когда мы встретились, как будто у нас уже была сотня разговоров до этого, как будто наши души увидели общность. Я люблю его шрамы, его эксцентричность, его абсолютную уязвимость…

Быть с ним, даже несмотря на то, что он все еще выясняет, кто он и что ему нужно, все равно что заглядывать в возможности. Он сказал, что я заслуживаю лучшего, и я понимаю, к чему он клонит, но я не из тех, кто легко сдается.

Мама воспитала меня в вере, что внутри каждого есть крошечный огонек, чудесное место возможностей для твоей жизни. Это зависит от вас, чтобы найти свое “сияние” и превратить эти возможности в уверенность.

Сделай невозможное реальным. Дотянись до звезд, даже если они горят, Нова.

Я моргаю. Вау. Я давно не думал о ее идее “свечения”. Почему сейчас?

Потому что… я люблю Ронана. Глубоко. Возможно, это началось в Нью-Йорке, но теперь, когда я увидела кто он на самом деле — ущербный человек, который заботится и любит сильно…

— Нова?

Он что-то говорил, и я пропустила это.

— Продолжай, — говорю я рассеянным тоном.

— Ронан здесь не останется.

У меня сводит живот.

— Я знаю.

— И он называет тебя деткой. Ты ненавидишь это слово.

Я хмурюсь. К чему он клонит с этим?

— И когда ты называешь его дорогим, у тебя появляется акцент. — Он касается моей щеки. — Есть что-то подозрительное. Ты едва в городе, а потом вдруг встречаешься с единственным парнем, который ни к кому не проявлял интереса? И то, как ты ведешь себя в учительской, странно, как будто ты хочешь ткнуть мне это в лицо.

— Я так и сделала. — Легкая улыбка изгибает мои губы, и он издает смешок.

— Значит, ты все-таки что-то чувствуешь ко мне?

Сожаление. Энергия, которую я потратила впустую. Неуверенность, которую я допустила. Он наклоняет голову, и прежде чем я успеваю пошевелиться, он прижимается своими губами к моим…

Дверь распахивается, и его грубо оттаскивают.

Я ахаю, отступая назад.

С раскрасневшимся лицом Ронан сжимает челюсть, когда его руки сжимаются, а затем разжимаются.

— Я должен избить тебя прямо здесь, — шипит он, толкая Эндрю в грудь. — Но это же школьная собственность, и я не хочу, чтобы меня арестовали за то, что я отправил тебя в больницу. Держи свои руки подальше от Новы.

Эндрю спотыкается, а затем возвращается к Ронану. Он смотрит ему в лицо и указывает пальцем на него.

— Это касается только меня и Новы…

— Прекрати это! — Говорю я, вставая между ними. — Это не то место. И в этом нет смысла!

Эндрю отступает и поправляет рубашку, в то время как Ронан делает несколько глубоких вдохов, затем поворачивается, его глаза смотрят на меня, льдисто-голубые и холодные.

— Ты опаздываешь на работу. — Затем он разворачивается и выходит.

Я поворачиваюсь к Эндрю, мой голос низкий.

— Больше так не делай. Мы с тобой никогда не будем вместе.

Он выдыхает и качает головой.

— Нова…

Прерывая его, я закрываю дверь и быстрым шагом догоняю Ронана. Его не было три дня, тренерская конференция в Остине, и я пожираю его взглядом. В воскресенье после сбора средств я проснулась около шести, а он все еще спал в кресле. Он проснулся растрепанный, его галстук ослаблен, на лице темная тень. Он спросил, все ли со мной в порядке, а затем сказал, что ему нужно идти.

С тех пор во мне поселилась тревога.

Он был здесь сегодня утром — я видела его машину, — но я немного опоздала и пропустила комнату отдыха для персонала и пошла прямо в свой класс.

Он одет в свою преподавательскую одежду: серые брюки и сшитую на заказ голубую рубашку с длинными рукавами с закатанными манжетами. Его спина напряжена, шаги длинные.

— Ронан, подожди, — зову я, но он продолжает идти.

Я запыхалась к тому времени, как мы вышли на тротуар, ведущий к дому филда.

Я бросаю взгляд на его твердый, точеный подбородок.

— У меня начались месячные.

Его нос раздувается.

— Ты просил меня сказать тебе, — напоминаю я ему небрежно.

— Хорошо, — выплевывает он.

— То, что ты видел, было не то, что ты думаешь. Он попросил разрешения поговорить со мной наедине. Это было хорошо…

Он резко останавливается, кладет руки на бедра, его лицо плоское. Но эти глаза… Они пылают.

— Было ли это? Я думаю, что да. Его руки были повсюду на тебе. И его рот!

— Он поцеловал меня, — говорю я спокойно. — Я не хотела, чтобы он это делал.

— Я не видел, чтоб ты его отталкивала!

— Ты не дал мне времени. Ты искал меня? — Я дарю ему свою милую улыбку.

— Тебя не было. Я задавался вопросом, где мой чертов ассистент, — говорит он, а затем снова начинает уходить.

Я смотрю ему в спину, а затем бегу за ним.

Он распахивает дверь в свой кабинет и входит. Я следую за ним и захлопываю дверь, затем дергаю жалюзи на окнах, закрывая их. Если он хочет вскрытия, мы его устроим.

Он уже протопал к своему шкафу, когда я поворачиваюсь. У меня вырывается резкий вдох, когда я смотрю на то, что лежит на его столе: около дюжины желтых бутонов роз с ярко-зелеными листьями магнолии, уложенными вокруг них в вазе. Рядом с ними стоит молочная королева Blizzard с M&M'S, моя любимая.

У меня перехватывает дыхание. Я осторожно вынимаю один из бутонов из вазы и верчу его между пальцами. пальцы. Кремовые лепестки еще не раскрылись, и я тру их о щеку.

Я открываю дверцу шкафа. Он стоит ко мне спиной, когда срывает с себя рубашку и с силой швыряет ее на пол. Он останавливается и трет лицо.

— Оставь меня в покое, Нова. Ты не хочешь быть рядом со мной прямо сейчас.

Я прочищаю горло, когда подхожу.

— Он и я… у нас никогда не было взаимопонимания, и он хотел прощения. — Я посмотрела вниз на розу. — Та история, которую я рассказала тебе в книжном магазине? Я так и не закончила ее. Пришел Эндрю…

— Не произноси его имя, — рычит он.

Я раздражаюсь.

— Прекрасно. Он приехал в Нью-Йорк перед своей свадьбой, и мы строили планы. Я собиралась оставить Нью-Йоркский университет и возвращаться в Южный Техас. Потом он передумал и ушел.

Он поворачивается, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— У тебя все еще есть чувства к этому мудаку.

— Нет. Я имею в виду, это был шок, увидеть его после стольких лет в тот первый день. Несмотря ни на что… я хочу простить его. Это дает мне покой. — Я делаю шаг к нему. — Он сделал неправильный выбор, но у меня все получилось.

Он ловит мой взгляд, удерживая его в плену.

— Действительно.

— Мм-хм. — Я осторожно подхожу ближе, как будто приближаюсь к тигру, рассматривая его скульптурную грудь, шесть кубиков на животе, то, как его брюки сидят на его худых бедрах.

Его ресницы трепещут.

— Господи. Ты была всем, о чем я мог думать в Остине.

— Как меня тошнило или потрясающий секс в твоей кладовке?

— В основном секс.

— Честно. Мне это нравится. — Я провожу розой по его груди, задевая ключицу, к его плечу. — Ты купил мне цветы.

— Я скучал по тебе, — рычит он. — Я сам их купил. Никто не делал этого за меня.

— Вау, ты большой мальчик. — Улыбаясь, я подхожу ближе и кладу голову ему на грудь, укутывая его своими, обнимая его за талию.

— А снежная буря?

— Растаяла. — Его пальцы опускаются на мои бедра, а подбородок упирается в мою макушку.

— Это мое любимое, — шепчу я. — Я рада тебя видеть. Мы не успели поговорить перед твоим уходом.

Он вздыхает.

— Я помню, что много говорил в твоей ванной. О перекрестке… — выдыхает он. — Я… Мне нужно тебе кое-что сказать.