Красавица и игрок

— Я устроил сцену?

— Это было не так уж плохо. Ты привлекла его внимание, это точно, чего я не могу сказать о большинстве женщин.

Она изучает мое лицо.

— Казалось, что между вами были какие-то… долгие паузы и напряжение. Вы оба жили в Нью-Йорке в одно и то же время. Мне интересно, ты когда-нибудь сталкивалась с ним?

Она последний человек, который я хочу чтобы знал о моей ночи с Ронаном.

— Никогда.

— А, понятно, хм. В любом случае, завтра за завтраком — ты и он? Я могу это устроить. Просто чтобы исправить забор. Может быть, немного освежись, когда придешь. Нанеси немного макияжа.

— Я не заинтересована в том, чтобы быть одной из женщин, которых ты бросаешь на Ронана.

Была там, трахнула его. Это было не очень здорово.

— Ронан, не так ли?

Вспыхивает усталость, и я медленно направляюсь к входной двери, чтобы выйти.

— Увидимся позже.

Она хмурится.

— Ты в порядке, дорогая?

Я действительно не в порядке.

И дело не только в Ронане. Это смерть мамы, Сабина, дом, нахождение в моем родном городе с болезненными воспоминаниями, от которых я, кажется, не могу избавиться, полный переворот в моей жизни. Я оставила позади себя две хорошие работы и хорошую квартиру, а теперь начинаю все с нуля. Конечно, я делала это раньше, но я была моложе и более оптимистичной. Блу Беллу нужно держаться.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Я в порядке.

Оставив ее там, все еще наблюдающую за мной, я прохожу через фойе и выхожу на крыльцо, как хор женских голосов поет “С днем рождения”.

— Надеюсь, он хороший, — бормочу я, когда выхожу на тротуар и высаживаю Спарки. Он прижимается ко мне, его хвост подергивается.

— Повеселился, а? — Я спрашиваю его.

Он бросает на меня взгляд. Если бы у него были брови, одна из них была бы изогнута дугой. Я вспоминаю, как он застрял в брючном костюме, и усмешка кривит мои губы.

— Ты моя поездка или смерть, Спарки.

Всегда и навсегда.

Сабина стоит на наших ступеньках, когда я подхожу к нашему дому. На ней обрезанные шорты и мешковатой футболка Рысей. Ее лицо — точная копия маминого, высокие скулы и острый подбородок, подвижные карие глаза. С длинными и густыми темно-каштановыми волосами, слегка завитыми, она поразительно красива, а ее IQ заставляет меня чувствовать себя идиоткой. Родившись через месяц после смерти нашего отца, она не говорила до трех лет, да и то целыми предложениями. Она научилась читать к четырем.

Ее голова наклоняется.

— Ты отправилась на долгую прогулку. Почему?

— Познакомилась с некоторыми соседями. Они отстой.

— В Антарктиде сто семьдесят девять дней темноты. Большая его часть покрыта лед толщиной более мили.

Мое сердце переполняется от ее преданности географии. У нее в комнате стопки книг, все о разных странах и населенных пунктах.

— Хочешь переехать туда?

Она ставит банки с краской, которые держала в руках, но не позволяет им уйти слишком далеко. Как и я, она художница, и покраска ее спальни в разные цвета была ее терапией после смерти мамы. Мы ходим в Ace Hardware и выбираем новые цвета через день.

— Нет. Это место, где я родилась, и это место, где я хочу жить.

— Я пошутила.

— Я так и знала. — Она пожимает плечами.

— Я все равно ненавижу холод. — Я вдыхаю сентябрьский воздух, улавливая аромат магнолий поблизости. Знакомые звуки сверчков и лягушек окружают нас, и это немного ослабляет напряжение в моей груди. — Ты пришла, чтобы найти меня? Хочешь поговорить? — Я сажусь рядом с ней на ступеньки.

Мы много разговаривали.

Мама ушла. Я здесь. Я не оставлю тебя. Никогда.

Она потирает украшение на пальце, кольцо с белым кварцем и золотым ободком, которое подарила ей мама. В пять лет ей поставили диагноз "высокофункциональный аутизм", и она использует кольцо, чтобы снять стресс.

— Что случилось с клумбой?

— Ах, кто-то случайно переехал их. — Я кратко рассказываю о джипе и вечеринке тренера, обводя часть о том, как я столкнулся с Ронаном. Она говорит мне, что была наверху в своей комнате и рисовала в наушниках.

— Мама была бы в бешенстве.

Она научилась злиться от меня. Нужно сделать лучше.

— Тренер Смит — необычный тренер, — добавляет она.

— О? Вы с ним разговаривали?

— Он мой учитель всемирной истории.

Мистер Смит был в ее списке предметов. Я массирую свое лицо. Занятия в школе идут только две недели, а у нас еще не было дня открытых дверей, но…

— Как я это пропустила? Тебе не пришло в голову сказать мне, что он футбольный тренер?

— Зачем мне это? Все знают.

Правильно. Она предполагает, что если она это знает, то я тоже должна.

— В прошлом году мы почти выиграли чемпионат штата. Мы бы победили, но Хаддерсфилд забрал титул. Футбол — это самая захватывающая вещь в Блу Белл.

— И все же я скучала по тому, что он был тренером.

— Ты часто смотришь в пространство, — говорит она.

— Я работаю над этим.

— В восьмом классе, когда я учила историю, тренер Митчелл сел за свой стол и сказал нам прочитать главу и ответить на вопросы в конце. Это было утомительно и бессмысленно. Я не думаю, что мои одноклассники узнали что-нибудь о нашей стране. Тренер Смит разговаривает с нами, он объясняет. — Она делает паузу. — Ты сегодня нашла работу?

Детский сад в городе полностью укомплектован, Пигли Вигли не нужны кассиры, в придорожном кафе Рэнди достаточно официантов, а в Мини-Маркете сказали, что я слишком квалифицирована. Этот страх снова прокатывается по моему позвоночнику, и я сглатываю, затягивая свой беспорядочный пучок и изображая уверенность. У Сабины проблемы с сенсорикой, резинка в одежде — это большой запрет, и социальные взаимодействия могут сбить ее с толку, но у нее больше интуиции, чем предполагают все книги, которые я прочитала. Может быть, это потому, что она моя сестра. Возможно, ее диагноз наделяет ее особой экстрасенсорной сверхспособностью. Что бы это ни было, она чувствует, когда я волнуюсь, независимо от того, какое храброе лицо я ношу. — Могло быть и лучше, но это сработает, — говорю я.

Я вытаскиваю ключи от кадиллака из своих джоггеров.

— Я в настроении поесть мороженого. Как насчет того, чтобы мы с тобой отправились в Dairy Queen? — Мы ограничиваем ее потребление сахара, но в их меню есть варианты. — За нами стоит машина, но мы могучие девочки Морган, и ничто не спасет нас от Снежной бури.

— Можем ли мы прокатиться от Dairy Queen до Свиньи?

Ах, старая круизная петля в Блу Белл.

— Ты хочешь посмотреть, кто на улице?

Она отсчитывает пальцы.

— Я подросток. У меня есть социальные интересы. Это субботний вечер. Тоби имеет машину. Возможно, я увижу его.

— Тоби?

— Он футболист. Квотербек. — Она ухмыляется. — Я спросила его, нравлюсь ли я ему, и он сказал да. Затем он коснулся моих волос и накрутил их на палец.

Нет, Господи. Я собираюсь убить его.

— Конечно, он спортсмен, — бормочу я себе под нос.

— Мы сидим вместе в учебном зале. Он очень горячий. Отличная задница.

У меня вырывается долгий вздох.

— О, Сабина. Ты напоминаешь мне… меня.

— Я достаточно взрослая, чтобы ходить на свидания?

— Я… не… знаю. — Мне разрешили ходить на свидания в пятнадцать, но что сейчас считается нормой? Я хочу, защитить ее, но я не уверена, как…

— Мама подарила мне книгу по анатомии, когда мне исполнилось четырнадцать, но в ней не было подробностей о половом акте. Я прочитала все это целиком. В ней было четыреста шестьдесят страниц с картинками. Не грязные, а просто диаграммы. В ней было мало информации об оргазмах. Женщинам труднее их иметь, и у меня есть вопросы.

— И я хочу ответить на них, но мы можем обсудить это позже?

— Когда это "позже"?

— Дай мне подумать об этом, хорошо?

— Когда ты закончишь думать об этом? — Она очень точна.

— Дай мне неделю.

Она кивает.

— Одна неделя, начиная с сегодняшнего дня.

Мы встаем и забираемся в мамину машину. Она пристегивается, а затем напоминает мне сделать то же самое. Используя зеркала и ее помощь, я отступаю, насколько могу, не задев блокирующую машину, затем протягиваю вперед и поворачиваю колесо во двор. Легко нажимая на акселератор, мы продвигаемся вперед на крыльцо и огибаем большой куст остролиста.

— Тельма и Луиза! — Я кричу, когда проезжаю через двор и по тротуару, врезаюсь в бордюр, а потом плюхаюсь на улицу.

— Кто они?

— Женский дорожный фильм. Превосходный. К сожалению, там нет Брэда Питта — о, и не волнуйся, мы не съедем со скалы.

— Шутка. Забавно. — Она опускает окно и смотрит на звезды. — Я проснулась этим утром и забыла, что мамы больше нет. Я думала, что все было одинаково; потом я вспомнила, что это не так. Можем ли мы петь Долли по утрам, как она обычно пела, когда я завтракала? Ее пение… — Ее голос замолкает, и я протягиваю руку и беру ее за руку.

Я судорожно сглатываю.

— Еще бы.

Она делает глубокий вдох.

— Я рада, что ты здесь.

— Ты просто счастлива, что дедушка не твой опекун.

— Он пахнет мятой и много пукает.

— И он живет в Финиксе, — добавляю я.

Она кивает.

— Все будет хорошо. Мы разные цветы из одного сада, но нам идеально вместе. Мама всегда так говорила.

Мама действительно так сказала, не обязательно из-за диагноза Сабины, но потому, что мы противоположности по характеру и у нас четырнадцатилетняя разница в возрасте. Она родила меня в двадцать шесть и много лет пыталась родить еще одного ребенка, сдалась, а потом забеременела в сорок. Затем у моего отца случился обширный сердечный приступ во время стрижки газона.

Пятнадцать лет были только я, мама и Сабина, Могучие девочки Морган, и я пытаюсь цепляйся за эту мысль, чтобы быть сильной… как мама.

Ей будет во многом соответствовать.

Мы разные цветы из одного сада, но мы идеально подходим друг другу.

Мое горло сжимается от горя, от страха, что меня недостаточно, от доверия, которое я услышала в голосе Сабины

Слова…

У нас все будет хорошо.

Может быть, если я продолжу это говорить, это будет правдой.