Красавица и игрок

— Она меня не интересует. — Я встаю, беру свой планшет и вешаю свисток на шею.

Она следует за мной к двери.

— Забавно. Я не спрашивал тебя, интересно ли тебе.

Не обращая на нее внимания, я иду по коридору, мимо раздевалки и выхожу на поле. Мои глаза проводят по нему, просматривая идеально подстриженную траву, ярко-белые линии, Рысь в центре. Спокойствие омывает меня.

Я вырос в бедном районе под Чикаго с мамой, которая обслуживала столики и работала на бумажной фабрике. Мой отец бросил нас, когда мне было шесть. Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Высокий, я полагаю.

Он вылетел с нашей подъездной дорожки дождливым мартовским вечером, моя мама с одним ребенком на каждом бедре, я у ее ног, плачу. " Слишком много, слишком рано", — сказала она мне много лет спустя, что было, черт возьми, намного приятнее, чем то, как я это сформулировал. Он был слаб. Неудачник. Моя челюсть сжимается. Ребенок никогда не забывает, что его бросили, и, если уж на то пошло, это сделало меня более решительным, умным и очень, очень осторожным в отношении своих обязательств.

Когда мой учитель физкультуры в средней школе увидел, что я вырос на шесть дюймов за лето, он отвел меня к тренерам. Я пробовал бросать обручи, но ничего не мог сделать с трехочковой дистанции, но когда футбольный тренер вложил мне в руку эту свиную шкурку, мое тело гудело. Я бросил идеальную спираль вниз по полю — и родились мои жизненные цели.

Я никогда не оглядывался назад.

Уитни появилась в то время, когда я жаждал чего-то постоянного, устав от не постоянных подруг. Я глубоко любил ее и планировал совместную жизнь с ней.

— Вы когда-нибудь встречались с ней раньше? — Спрашивает Лоис, следуя за каждым моим шагом. — В Нью-Йорке?

— С кем?

— Не притворяйся…

Я останавливаюсь.

— Лоис. Убери свою задницу с моего поля.

Она вдыхаетьсвой ингалятор.

— Поняла.

Официантка в Придорожном кафе Рэнди смотрит на длинный шрам на моем лице, а я надвигаю кепку и смотрю в меню. Я хотел сесть на сиденье напротив меня, то самое, на котором не видны мои шрамы, но Скитер занял его первым.

— Я буду грудинку с брокколи, приготовленной на пару, простой салат и воду для питья.

Она поворачивается к Скитеру, который заказывает двойной чизбургер, крупную картошку фри и разливное пиво. Мы ужинаем вместе почти каждый будний вечер после тренировки. Он уже совершал нападение, когда я пришел, и я удержал его.

Мягкий и веселый вне поля, он становится силой природы, когда тренирует.

После того, как нам приносят еду, в дверь входит Соня Блэкуэлл, учитель естествознания, останавливается, когда видит нас, а затем подходит. Миниатюрная, с темными волосами до плеч, в очках, она одета в ярко-зеленую рубашку с изображением авокадо и брюки. Мы шепчем наши приветствия.

Она поправляет очки.

— Скитер. Итак, я слышала о вшах…

— Что? Еще у кого-то это есть? — Он со стуком опрокидывает свое пиво. — Я так и знал. Это будет эпидемия.

Она пожимает плечами.

— Нет, эм, мне просто интересно, если ты наткнешься на одну, может быть, сохранишь ее для меня? Вы могли бы принести это в научную лабораторию в чашке или что-то в этом роде.

Она улыбается, на каждой щеке ямочки.

— Мы изучаем размножение, и самке воши не нужно оплодотворять яйцеклетку, чтобы иметь гниду. Эти вещи чертовски увлекательны.

Я отложил свой кусок грудинки. Готовы посмотреть шоу.

Скитер качает головой, с большим куском бургера во рту. Он яростно жует, затем вытирает свое лицо.

— Черт возьми, нет, Соня. Я не прикоснусь к этим вещам десятифутовым шестом, и мои мальчики тоже. Они представляют собой угрозу. Помнишь пятый класс? — Он свирепо смотрит на нее. — Я знаю. И сегодня я почистил Лизолом пятьдесят два шлемов. Если я увижу вошь, я растопчу ее, а потом выкину этого ублюдка.

Красный цвет заливает ее лицо.

— О, да, ну, я, эм, просто подумала, что ее было бы круто посмотреть через микроскоп. — Она отводит от нас взгляд.

Это то, что я знаю. Они знают друг друга со школы. Соня влюблена по уши. Скитер невежественн. Она бесстрашный учитель, но когда дело доходит до него, она барахтается, как рыба. Я считаю, что он был популярен, а она была застенчивой ботаничкой.

— Если я увижу вошь, я напишу тебе, Соня. Ты хочешь присоединиться к нам? — Спрашиваю я, заметив, что она вошла, но она сама.

Она бросает взгляд на Скитера, и я пинаю его под столом. Он хмыкает, затем бросает взгляд на меня. Я киваю ему головой, и на его лице появляется растерянное выражение; затем приходит понимание.

— Эм, да, хочешь поужинать с нами?

— Вы, ребята, уже получили свою еду. — Она пожимает плечами. — Думаю, нет.

— Мы не против, — предлагаю я, когда Скитер снова сосредотачивается на своем бургере.

Хостесс, которая замешкалась, спрашивает Соню, не хочет ли она подойти к ее столику, и та дает ей меню. Она останавливается примерно на полпути к своему столику, ее голос повышается.

— Нова!

Моя голова поворачивается к девушке, которая только что влетела в двойные двери и направляется к бару. На ней джинсовые шорты, синяя футболка и красные ковбойские сапоги, а ее волосы блестят на свету, прямые, как стрела, ниспадают на загорелые плечи. Она видит Соню, затем бросается к ней, чтобы обнять.

Скитер следит за моим взглядом.

— Нова действительно позволила себе ворваться на вечеринку. — Он хихикает. — Она обычно милая, но тебе пришлось пойти и испортить ее розы.

Я хмурюсь.

— Это была Дженни.

Он ухмыляется, пережевывая жареную картошку.

— В колледже она уговорила меня сделать татуировку. Она не могла найти кого-нибудь, кто мог пойти с ней, и я был в игре. — Он задирает рубашку и показывает мне номер пятьдесят семь.

— Это мой школьный номер, когда мы выиграли государственный чемпионат. У нее проблемы по самую макушку. С желтыми розами вокруг него. Это ее фишка, так что ты действительно облажался, когда испортил их.

— Я этого не делал, — рычу я.

— Она была безумно веселой. Отважной. — На его лице появляется хмурое выражение. — А потом все полетело к черту…

— Почему? — Я смотрю на него после того, как пауза затягивается слишком надолго.

Официантка прерывает нас, спрашивая, не хотим ли мы еще, и когда она уходит, Скитер встает, чтобы сходить в ванную. Я ощетинился. Что пошло в ад для Новы?

Я бросаю взгляд на то, как Нова заканчивает свою беседу с Соней, затем направляется обратно в бар, где она плюхается на табурет.

Прежде чем я слишком сильно задумаюсь об этом, я беру свой стакан с водой, который я не хотел наполнять, и направляюсь к бару. Слова Така продолжают крутиться у меня в голове. Кто она? Правда? Зачем она согласилась прийти на вечеринку, если не из-за денег? Неужели она такая же, как другие сумасшедшие фанаты, которые готовы на все, чтобы увидеть игрока? Были ли эмоции, которые я испытывал в ее объятиях, фальшивыми?

Моя грудь сжимается. Я причинил ей боль? Или это вообще ничего не значило?

Она склонилась над стойкой, подперев лицо локтями, и болтает с мужчиной-барменом, когда я сажусь рядом с ней. Я указываю на него.

— Воды, пожалуйста.

Она замирает, затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня, эти голубые глаза холодны.

— Привет.

— Мы снова встретились. Хорошие сапоги.

— Это обязательно случилось бы. Это маленький городок. — Она вытягивает длинную ногу. — Обувь — это возврат к средней школе. Я умоляла маму купить их, но она отказалась, так что я сэкономила свои деньги на чаевых в закусочной.

— Раньше я работал в закусочной. Я мыл посуду.

Она пожимает плечами.

— У нас есть кое-что общее. Ты купила ботинки?

— Нет.

Бармен пододвигает мне воду, и между нами воцаряется напряженное молчание, когда я не ухожу.

Официант заходит за стойку, и Нова поднимает руку.

— Эй. Я здесь для заказа на самовывоз. На фамилию Морган. Я позвонила примерно полчаса назад.

Я делаю глоток воды.

— Итак. Как ты?

Она хмурится, вероятно, удивляясь, почему я пытаюсь поговорить с ней.

— Прекрасно. Как ты?

— У нас в школе вши. — Тьфу. Глупо.

— Я проверю Сабину сегодня вечером.

— Хочешь кока-колы или чего-нибудь еще, пока ждешь, Нова? — спрашивает бармен. Он в свои лет двадцати с небольшим, с детским личиком и модной прической с обрезанными по бокам волосы. Его глаза блуждают по ее груди. — За счет заведения, дорогая. В любое время, когда зайдешь, спроси меня, и я все тебе устрою. — Он постукивает по бейджику с именем “Райли”.

— О, спасибо, Райли, это так мило. Я бы с удовольствием выпила кока-колы, — говорит она, хлопая ресницами, когда он опрокидывает одну. Она смотрит на меня с легкой ухмылкой на лице. — Бесплатная выпивка. Да. — Она оглядывается на бармена, который отошел, чтобы помочь кому-то другому. — Хм. Он милый. Ты думаешь, я слишком стара для него?

— Да.

— Но ты можешь встречаться с двадцатилетними?

— Что? Нет. — Уитни была моего возраста. Дженни была молода, но я также думал, что из-за того, что она была молода, она не ожидала бы многого. Неправильно думал.

Рядом со мной появляется моя официантка с разочарованным выражением лица.

— Тренер, я бы принесла твой напиток для тебя.

— Я понял, — говорю я. — Не беспокойся.

Она пожимает плечами, затем вытаскивает листок бумаги из зеленого фартука, повязанного вокруг ее талии.

— Мне сказали передать тебе это. Это номер телефона той дамы, — она указывает на молодую, привлекательную брюнетку через бар, которая лучезарно мне улыбается, — Я знаю, ты сказал перестать давать их тебе, но раньше она нянчилась со мной, и она очень милая. Она только что пережила неприятный развод и получила большое ранчо в поселке. Я думаю, вы были бы милой парой. — Она наклоняется. — Она также дала мне двадцать баксов.

Я гримасничаю / улыбаюсь даме, затем засовываю номер в штаны.

Нова подавляет смех.

— Ух ты. Женщины платят за надежду, что ты им позвонишь. Ты будешь звонить?

— У нее ранчо, а я люблю лошадей.

Она хихикает.

Я рассматриваю ее поверх края своего бокала. Ее красота подобна удару в грудь мужчины. С ней с таким ростом и лицом она могла бы стать моделью. Почему-то я не думаю, что это то, к чему она когда-либо стремилась. Не с таким серьезным блеском в глазах. Она может быть проблемой, но у нее есть более глубокая сторона, чем то, что лежит на поверхности.

— Заказ готов для Морган, — зовет официант и ставит на прилавок белый пакет.

Нова хватает сумку, затем спрыгивает с табурета.

— Увидимся позже, модные штанишки.

И прежде чем я успеваю придумать что-нибудь еще, чтобы удержать ее здесь, она вальсирует из парадной двери, эти сапоги подчеркивают ее идеальную задницу.