Красавица и игрок

***

Переодевшись в джоггеры и старую тренировочную рубашку, я направляюсь в свой офис. Пес трусит за мной, когда я беру гитару и сажусь в одно из кожаных глубоких кресел. Я научился играть у Така. Я не так хорош, как он, но чем больше времени я провожу в одиночестве, тем больше я это улавливаю. Собака устраивается у моих ног, пока я наигрываю несколько строк, чтобы разогреться, затем играю вступление к Hurt, Джонни Кэша, кавер-версия песни Nine Inch Nails.

Я напеваю текст песни, когда открывается дверь, и в мой кабинет входит Нова. Пес поднимает голову, зевает, а затем плюхается обратно. Я бросаю на него свирепый взгляд — Спасибо, что заметил незваного гостя.

Мои французские двери, должно быть, были приоткрыты, когда я уходил.

На ней шорты, зеленая майка и те самые ботинки, ее волосы собраны в высокий хвост, который напоминает мне ее в том наряде Леи. Это заставляет мой член дергаться. В ее руке световой меч, и она размахивает им, а затем кладет его на мой стол, как будто это королевский скипетр.

Я продолжаю играть, перезапуская песню, когда она приближается.

Ее голова покачивается, пальцы отбивают ритм по ноге; затем она начинает петь.

Ее голос поражает меня своей чистотой, текст ясный, а по спине пробегают мурашки. Это другая перспектива из горестной баллады Кэша, ее голос слаще. На меня нахлынуло воспоминание, как она поет в моем гостиничном номере. Я отрываю от нее взгляд и сосредотачиваюсь на гитаре.

Тишина наполняет комнату, когда песня заканчивается. Волосы на моей руке встают дыбом, и я жадно окидываю ее взглядом и признаю, черт возьми, что фальшивый поцелуй в книжном магазине был полным дерьмом. Я хотел поцеловать ее. И да, я попросил ее притвориться, что мы встречаемся, и да, сначала я согласовал это с отделом кадров. О чем я только думал?

— Еще один, — говорит она. —Это помогает мне расслабиться.

На лбу у меня выступают капельки пота, а пальцы немеют, когда я переключаюсь на Jolene. Она смеется себе под нос и произносит это, добавляя в свой вокал нотки кантри.

— Ты поешь, как ангел, — говорю я после песни, кладя гитару у своих ног. — Ты когда-нибудь занималась музыкой?

— Не совсем. Думаю, со мной все в порядке; это был мой талант к театрализованным представлениям. — Она делает долгий вдох, ее губы кривятся. — Итак. Как давно ты знаешь, кто я такая?

Ах, так вот почему она пришла на день раньше… И вот она… Часть, где мне нужно объяснить о той ночи в Нью-Йорке…

— Это был день, когда я принес Спарки. В общем, я позвонил Таку чтобы узнать твое имя.

Ее глаза блестят.

— Ах. Мой приятель. Он может уговорить девушку на что угодно.

Мои губы расплющиваются.

— Он сказал что-то о предложении тебе гонорара…

Она хмурится.

— Держись. Я никогда не соглашалась на деньги.

— Так почему ты это сделала? — Хрипло спрашиваю я.

Она бормочет себе под нос.

— Что это было?

Она смотрит на меня.

— Я хотела познакомиться с тобой, ты, большой болван.

— Ты хотела познакомиться с конченым, пьяным бывшим квотербеком в диковинном наряде…

— Так предложил идею, и я… я… — Она машет рукой.

— Да?

Порыв воздуха исходит от нее.

— Я люблю футбол, а ты играл в него лучше, чем кто-либо когда-либо. Вот так. Я сделала тебе комплимент. — Она пожимает элегантными плечами. — Для меня это был момент поклонения. Я пришла не для того, чтобы заниматься с тобой сексом. Пожалуйста. Я занимаюсь сексом, потому что хочу этого.

Облегчение захлестывает меня. Я ухмыляюсь.

— Итак. Ты сумасшедшая фанатка.

Она закатывает глаза.

— Больше нет, как ты знаешь.

— Верно. Та ночь была… — Я приподнимаю брови, ожидая, когда она закончит.

— Ты явно не помнишь, что произошло…

— Я помню большую часть этого. — Я прикусываю губу. — Это… это было трудное время в моей жизни.

— Я понимаю, — говорит она, ее голубые глаза смягчаются.

Я отвожу от нее взгляд, не готовый к ее нежному тону. Я вспоминаю, в каком состоянии я был в ту ночь, как горе съедало меня, и я оплакивал не только Уитни; это была моя карьера, моя жизнь. В какой-то момент я собирался начать свой десятый год в футболе и жениться, а потом это взорвалось мне в лицо.

Что-то внутри меня умерло. Мои мечты. Моя вера в мою способность заботиться о людях. Мое желание любить.

Следующее утро стало для меня поворотным моментом; осознание того, что я нахожусь на пути саморазрушения, достигло вершины и перевернулось. Я достиг дна, и Нова была ступенькой, которая вытолкнула меня из этой темной ямы.

— Я соблюдал целибат, когда мы встретились, — тихо говорю я. — Сначала я проходил реабилитацию; потом, позже, я просто не имел желания быть с кем-то еще; а потом появился ты…

На ее лице появляется печальная улыбка.

— Твоя подростковая фантазия во плоти. Я уже простила тебя, Ронан. Это было очень давно.

Но мне нужно, чтобы она знала.

— Я знал, что это ты. Я клянусь. — Я переворачиваюсь. — Мне очень жаль. Автомобильная авария не выходила у меня из головы…

Она делает паузу.

— Я знала ее. Не очень хорошо, — добавляет она, когда я делаю вдох. — Она делала фотографии для детских ежегодников раз в год. Однажды я поделилась с ней половиной своего BLT, когда она забыла свой обед. Ты держал свою личную жизнь в секрете, и я не знала, кто она такая, пока газеты не написали о несчастном случае. Она казалась очень милой.

— Она была такой. Я познакомился с Уитни на фотосессии для команды. Мы встречались девять месяцев, а потом обручились. Она была миниатюрной, со светлыми волосами, и я влюбился в ее смех, в ее застенчивость, в то, как она закрывала лицо рукой по ночам.

Наступает долгое молчание, пока мы смотрим друг на друга.

— Сделано. Свежий сланец, — бормочет Нова, отводя взгляд. — Я принесла световой меч — нашла его в старых игрушках Сабины — в подарок. Это совершенно бесполезно, но я подумала, что это мило. — Ее грудь вздымается. — И, возможно, это смягчит мой ответ: я не могу быть твоей фальшивой девушкой.