Разыскивается миллионер без вредных привычек

Глава 26. Настя

— Не жили как люди, не стоит и пытаться, — сказала я себе и пошла строго вперёд.

Позади остались Егор в трусах, расстроенный Никитка и Жена. Именно так — с большой буквы. А может, даже вовсе — ЖЕНА. Странно, но мне даже плакать не хотелось. Я слишком охренела, чтобы взять и по-бабски зареветь. И ещё чувствовала — Егор бросится догонять. Судя по нему, он многое не сказал, но горит желанием рассказать. Так что плакать мне категорически некогда. Я вышла на дорогу и махнула рукой, не доходя до остановки, в надежде, что кто-то остановится. Три машины пролетели мимо, а четвёртая остановилась. Я с опаской заглянула внутрь — в жизни я разочаровалась не настолько, чтобы перестать хотеть жить. За рулём сидел самый настоящий священник. Уж если кому и доверить свое бренное тело, то только священнику. Я села. Чувствовала себя стесненно. В бога я вроде бы верила, и крещеной была, но религиозности во мне ни на грош. Фанатиков и вовсе побаивалась, насмотревшись с мамой псевдо-мистических сериалов, до которых она большая охотница. Но священнослужитель… даже не знаю, как обращаться, на меня не смотрел — только на дорогу.

Мне было до ужаса жаль Никитку. И даже Егора было жаль, чуточку. Он такой потерянный стоял, смотрел мне вслед. А себя почему-то вовсе не жаль. Может, позже накатит? Я поковырялась в себе, благо, больше заняться нечем — на въезде в город пробка, ехали мы в час по чайной ложке. И пришла к выводу, что сама во всем виновата. Во всех своих бедах. И поэтому жалеть себя — только время терять. Женатый Егор вовсе меня не совращал. Это я его совратила. А потом сама себе напридумывала. Вот сейчас реветь захотелось, только не от жалости к себе, а от своей глупости.

Я посмотрела на дорогу — пробка и не думала рассасываться. Причиной затора была страшная авария — мотоциклист влетел в автобус. До нее мы ещё не добрались, я боялась, что нечаянно увижу больше, чем хочу, и искренне надеялась, что парень выжил. Подумала вдруг — я тоже могу умереть в любой момент, пусть и не поклонница мотоциклов. Вот умру и потащу за собой все свои грехи. На этой мысли я покосилась на священника. Сидел, по рулю барабанил пальцами, по радио тихонько музыка играла — ну совсем как обычный человек. Я раздумывала ещё минуту другую, а потом решилась.

— Святой отец, — попросила я тихонько, — исповедайте меня. Пожалуйста.

Священник вздохнул, посмотрел на меня устало.

— Достаточно батюшки, дитя голливудских фильмов, — ответил он, наконец. — И я не могу тебя исповедать. Исповедь — это таинство. Ритуал, который сформирован веками. Я не могу так — просто права не имею.

Я всхлипнула. Вот упадет мне вечером на голову кирпич, так и умру насквозь грешной. А потом слезы все-таки подкатили, прорвались наружу водопадом. Плакала я некрасиво, громко шмыгая, никак не могла найти платочек, чтобы утереться. Батюшка протянул мне свой. Вскоре я уже ревела, уткнувшись в его сутану, и стараясь не размазать по ней свои сопли и слезы.

— П-простите, — просипела в платочек, не смея поднять глаз.

— Ну, будет воду разводить, — погладил он меня по плечу. — А то полицейский уже на нас косится подозрительно. Меня жена в городе ждёт, мне в обезьянник никак нельзя. Знаешь, что? Исповедать я тебя не могу, но вполне могу выслушать и благословить.

Я улыбнулась и воспряла духом.

— Первый раз я сознательно согрешила во втором классе, — начала я длинный перечень своих грехов, — сломала куклу девочки, которая мне не нравилась, а потом так и не призналась в этом. В восьмом классе попробовала водку. Потом меня тошнило долго, и лет пять я точно не пила, честно. В девятом курила. Немножко совсем — баловалась. Потом ещё в универе курила… Ещё прелюбодействовала! Занималась сексом с мужчинами и даже не выходила за них замуж!

Грехи я перечисляла долго и старательно. Потом, наконец, добралась до Егора, когда мы въехали в город, и пробка рассосалась. Я поражалась тому, насколько я грешная — насквозь просто! А про Егора вообще говорила, понизив голос — стыдно. И совратила его. И женатый он оказался… Я краснела пунцовой волной, но заставила себя рассказать до конца.

— Настя, — ласково обратился ко мне священник, когда я, наконец, закончила на парковке одного из сетевых супермаркетов. — Ты удивительна безгрешна. Я редко таких людей встречаю. И ты… искренняя. И ты искренне раскаиваешься. Ты чистая, что редкость в современном мире. Если ты исповедуешься в церкви, я уверен, любой батюшка с радостью отпустит все, что тебя мучает. Я же от себя благословляю тебя, и желаю, чтобы ты родила ребёнка, желательно, в браке, освященном церковью.

Я буквально вспыхнула от радости. И расцеловала священника в обе щеки, колкие от бороды.

— Спасибо!

— Будь счастлива. Можно, я пойду? Меня супруга ждёт, а ещё список целый в магазин…

Я засмеялась и священника отпустила. Меня переполняло возбуждение и жгучая жажда действия. Даже шла энергичным шагом, и могла бы хоть сто километров так пройти! Но, по мере того, как отходила от той самой парковки, моя кипучая энергичность сходила на нет. Я вдруг поняла, что мне идти некуда. К родителям не хочу — задушат своей любовью и тревогами. Да и Стас приедет сразу же, а вот его я видеть не могу.

Села на лавку, вытряхнула содержимое рюкзака. Всё мои сбережения, ранее промокшие, но потом тщательно выглаженные утюгом, лежали в книге. А ещё есть сумма на карточке, но это уже совсем на чёрный день. Пока постараюсь довольствоваться «собачьими» деньгами.

И так как идти мне некуда, я решила снять номер в гостинице. Хотя бы на ночь. А там придумаю, как быть дальше, все же говорят — утро вечера мудренее.

Пословица на мне не сработала — утро оказалось таким же паршивым, как и утро. За одноместный номер я заплатила целых две восемьсот. Нехитрые подсчёты показали, что долго я так не продержусь. Собачьи деньги были приятным бонусом, но таяли очень быстро. Я нашла на дне рюкзака телефон, поставила его на зарядку. Включила, а он буквально разорвался от обилия смс и пропущенных звонков. И сразу же разразился трелью звонка. Номер был незнакомый, трубку я взяла с опаской.

— Какого хрена телефон выключен! — обрушился на меня мужской голос. — У родителей нет, пропадаешь неизвестно где! Я же волнуюсь!

Я даже рот от удивления приоткрыла. И не сразу поняла, с кем я говорю.

— Егор? — робко спросила я.

— Да! Тебя где черти носят?

— Не скажу, — мстительно ответила и сбросила звонок.

Внутри все трепетало, я запрыгнула на кровать и исполнила танец под песню собственного сочинения — позвонил Егор сам, значит, он волнуется! С рифмой дела не сложились, прыгать на казенной кровати так себе развлечение, поэтому я слезла и строго напомнила себе — все равно он женат!

Женатый мужчина моей мечты звонил мне снова и снова, трубку я брать боялась — только, можно сказать, исповедалась, а этот змей искуситель меня снова грешить склонит. Нет уж. Но позвонила родителям. Как и следовало ожидать — дома была паника. Оказывается, Егор, откуда-то взявший их адрес, приехал в шесть утра и практически вынудил их открыть дверь. А потом поехал к Стасу — вот тут-то я и напряглась. Может, Егор на самом деле семейный диктатор, поэтому жена от него отдельно живёт? Родителей я успокоила, как смогла — они непременно желали знать, где я живу. С трудом отовралась, взяв еще один грех на душу. Потом позвонила предательнице Таньке, так как, кроме неё, сдать меня больше некому.

— Он ввалился к нам ночью, — возмутилась Танька. — Если уж честь по чести, он вообще на мне жениться должен — я, между прочим, была в одном белье!

Таньке я доверяла на все сто, несмотря на то, что она сдала меня Егору. Но думать о то, что мой идеальный женатый смотрел на неё почти голую, неприятно.

— Ты все равно должна была молчать! — упрямо возразила я.

— Ты втрескалась в него по уши, вот и разбирайся, и нечего бегать! — ответила не менее упрямая Танька.

Её выводы мне не нравились. Я не втрескалась! Нисколько. Просто Егор — идеальный. А идеальные все такие — хочется рядом с ними быть каждую минуточку.

От него пришла смс:

«Найду и выпорю».

Я ничего не ответила. Следом ещё сообщение:

«Давай просто встретимся и поговорим».

Я снова промолчала.

«Никитка плакал».

Тут я не сдержалась и ответила:

«Не смей спекулировать ребёнком!»

А у самой сердце сжалось — вдруг не врет, и Никитка и правда плачет? Это было бы ужасно, он же себя таким взрослым считает. Я не хочу быть причиной его слез!

В этот день я планировала искать себе квартиру, но он весь прошёл в смс-общении, которое перемежалось звонками об обеспокоенных родителей. Компьютера у меня не было, а стоило загрузить в мобильном браузере страничку с очередным вариантом квартиры, как приходило сообщение или звонок. Звонили мне все.

Квартиры я просмотрела только ночью, продлив номер и заплатив ещё две восемьсот. И была страшно разочарована. Мечты о красивой самостоятельной жизни меркли на глазах. Нет, были квартирки прекрасные и дешёвые — липовые. Или нужно было заплатить риелтору, а у меня лишних денег не было. В итоге я выбрала всего три варианта, которые подходили по цене. Первый поехала смотреть уже утром.

Однокомнатная хрущёвка находилась на первом этаже. Поблекшие обои, текущий кран, запустение. Ни за что не буду тут жить. А через несколько часов… вернулась. Ибо эта квартира была лучше двух других. Получила ключи, заселилась, поплакала. Потом и всю ночь ревела, но уже после того, как отдраила и простерилизовала всю квартиру. От ядреного запаха хлорки щипало глаза, и плакать хотелось ещё сильнее. И каждый раз, когда звонил Егор, порывалась взять трубку и попросить — забери меня отсюда! Спаси!

Этот идеальный все травил мне душу смс. Я думала, что если он будет меня штурмовать так старательно, то я просто не сдержусь и сдамся. Хотя можно номер поменять… Но рвать единственную ниточку, что связывает меня с ним, не хотелось. Ничего, ему надоест. У него вон жена приехала.

Телефон снова завибрировал.

«Завтра ровно в час дня буду ждать тебя у Парка Советов. Просто поговорить».

И перестал звонить и писать, подлец. И утром не звонил ни сколько, прям ни разика, а я ведь привыкла уже. К Парку Советов я не собиралась — с моей окраины туда добираться целый час и с пересадкой — я уже посмотрела в сети. Однако вышла из дома в одиннадцать. В подъезде пахло кошками, в воздухе кружилась пыль. Зато домофон был, правда, немного тормознутый — пришлось нажать на кнопку три раза, прежде чем дверь выпустила меня на улицу. Я покружила по району, купила кисточку и краску, чтобы покрасить грязные не отмывавшиеся батареи, а потом плюнула на свои терзания и пошла на остановку троллейбуса. Просто скажу ему, чтобы он перестал меня преследовать и мучить.

Я приехала почти на полчаса раньше, но Егор уже там был. Сидел, ковырялся в телефоне, посматривал по сторонам. Меня увидел, улыбнулся неуверенно, поднялся навстречу. Красивый такой. Идеальный, мать его за ногу! До меня дошло, что вру себе. Вот позовёт, как следует, и я забуду, что он женат, и побегу. И не в его красивости дело. А в том, что мне нравится быть с ним. Завтракать с ним вместе, спать в одной постели, шутить друг над другом… Мне все в нем нравится, даже как он злится. И Никитку я люблю. И осознание этого факта возмутило меня до глубины души — боже, какая же я тряпка! Никакой силы воли. Надо непременно её в себе воспитать. Желательно вместе с любовью к тараканам, которые водились в моей новой квартире.