Знаю тебя

* * *

И вот мы снова в больнице, и перед встречей с Фрэнком у меня сводит желудок. Обед еще не успел перевариться, и я жалею, что вообще решилась поесть.

— Могу я побыть с ним наедине? — спрашиваю я Райана.

Взглядом я прошу Гаррета остаться и занять его чем-нибудь.

— Разумеется.

Похоже, моя просьба сбила Райана с толку, но он ни о чем не спрашивает.

Я захожу в палату. Фрэнк выглядит немного лучше, хотя он по-прежнему обмотан кучей трубок и проводов. Я стараюсь не обращать на них внимания.

— Привет, Фрэнк. Мне сказали, тебе уже лучше.

— Джейд, так замечательно, что ты дома. Я бы обнял тебя, но боюсь, трубки мне не дадут. Райан сказал, ты теперь настоящий профи в объятьях. Тебя научили в колледже?

Он шутит, а значит чувствует себя много лучше, чем в нашу последнюю встречу.

— Нет, это заслуга Гаррета. Он очень любит обниматься.

— Похоже, он неплохой молодой человек. Но мне не по душе, что он не разговаривал с тобой в ту неделю.

— Да, знаю. Но мы уже прошли через это. Он правда хороший, Фрэнк. Тебе не следует беспокоиться.

Судя по поведению Фрэнка, он не помнит, о чем рассказывал утром.

— Фрэнк, я хочу спросить тебя кое о чем. — Я сажусь к нему на кровать.

— Конечно, дорогая. О чем?

— Я не знаю, помнишь ли ты, но утром мы с Гарретом навещали тебя. Ты был слегка не в себе от лекарств и кое-что мне рассказал.

Он перестает улыбаться.

— Что я наговорил? Надеюсь, я не опозорился перед твоим парнем. Если да, я не хотел.

— Нет, ничего такого. Ты сказал, что…

— Ну же. Что именно?

— Ты сказал, что Ройс Синклер — мой отец.

Как только эти слова слетают с моего языка, сердечный ритм Фрэнка на мониторе ускоряется. Я сразу жалею о сказанном. О чем я только думала? Он же болеет! Вываливать такое на больного человека нельзя!

Увидев, что творится на мониторе, он делает глубокий вдох, успокаивая себя. Влетает медсестра.

— Все хорошо?

— Да. Все в порядке, — говорит Фрэнк.

Она проверяет монитор, где уже все нормально, затем уходит. Интересно, почему не примчался Райан? Должно быть, Гаррет куда-то вывел его.

— Джейд, я не хотел этого говорить, — тихо произносит Фрэнк. Чтобы расслышать его, мне приходится наклониться.

— Да, я знаю, что ты не специально. Сначала я не поверила, но потом пошла домой и увидела статью, о которой ты мне рассказал. Где мама сфотографирована с Синклером.

— Я разболтал тебе о статье? Какого лешего мне подмешали? Сыворотку правды?

— Расскажи все, что знаешь. Фрэнк, я боюсь. Думаю, он может прийти за мной.

— У него нет на то причин. Просто уничтожь письмо. Порви или сожги. И никогда не вспоминай о нем. А Гаррету скажи, что я не знаю, что наболтал. Скажи ему, что во всем виноваты лекарства.

— Письмо украдено. У меня его больше нет. — Я рассказываю Фрэнку о звонках с угрозами и о взломе, а потом о вечере сбора средств, встрече с Ройсом Синклером, и о том, что отец Гаррета с тех пор защищает меня.

— Джейд! Как ты могла скрывать все это от меня!

Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы сохранить сердечный ритм в норме.

— Не хотела тревожить тебя. Думала, что справлюсь сама. После взлома я решила, что мне ничего больше не угрожает, но теперь я совсем не уверена в этом.

— Значит, отец Гаррета знает правду о Синклере и твоей матери?

— Не знаю. Разве Синклер стал бы открываться ему, если он так боится, что правда выйдет наружу? Возможно, мистер Кенсингтон знает лишь часть истории.

— Ты спрашивала его об этом?

— Нет, потому что он вряд ли станет обсуждать это по телефону. Придется подождать, пока мы вернемся в Коннектикут.

— Джейд, медлить нельзя. Ты должна поговорить с ним прямо сейчас. Скорее возвращайся туда и выясни, что он знает.

Твердый тон Фрэнка только подтверждает мои опасения.

— Но я хочу провести Рождество с тобой и Райаном.

— Мы обязательно отпразднуем Рождество, но потом. Сначала нужно выяснить ситуацию с Синклером, Джейд. Если тебе грозит опасность, ты должна это знать. И я тоже.

— Ты действительно думаешь, что он способен причинить вред собственной дочери?

— Не думаю, а уверен. — От убежденности в его голосе меня пробирает дрожь. — Не хочу пугать тебя, дорогая, но знай: все это очень серьезно. Он хочет стать президентом. А учитывая, что он — самый вероятный кандидат, у его желания есть огромный шанс сбыться. Он пойдет на все, лишь бы его планам ничего не помешало. Будь он простым бизнесменом, я был бы спокоен. Но с президентской кампанией у него слишком много стоит на кону.

Хорошо, что я больнице, потому что дышать становится все сложней.

— Что еще тебе известно? Он когда-нибудь пытался навредить моей матери после того, что с ней сделал?

— Он… Я не знаю, Джейд. Не думаю, что мы должны говорить об этом. Все уже кончено.

— Скажи. Что он сделал?

Фрэнк делает еще один глубокий вдох и выдыхает.

— Он владеет фармацевтической компанией. Вернее, не он, а его семья.

— Да, я знаю. И что?

— Я подозреваю, что у него был свой человек, через которого он все эти годы давал твоей маме таблетки. Помнишь врача из бесплатной психиатрической клиники? Я почти уверен, что он работал на Синклера.

— Почему? Что он ей давал?

— Твоя мать говорила, что он снабжал ее антидепрессантами, но они мало ей помогали, поэтому после ее смерти я взял у вас дома одну таблетку и отдал на проверку в частную лабораторию. Выяснилось, что там содержатся вещества, вызывающие сильнейшие галлюцинации и быстрое привыкание. Они могли спровоцировать и иные зависимости — например, пристрастие твоей матери к алкоголю. Иногда я думаю, что она даже не понимала, что ты ее дочь. Полагаю, у нее были галлюцинации, в которых ты была кем-то другим. Кем-то, кто пытался причинить ей боль.

— Как ты мог хранить это в тайне?

— Расскажи я тебе раньше, мне бы пришлось поведать тебе и об отце, и мы бы оказались в точно такой ситуации, что и сейчас. Но потом появилось то чертово письмо. — Он вздыхает. — Клянусь, если бы твоя мать не написала его, ничего этого не случилось бы.

Я пытаюсь уложить все услышанное в голове. В теории Фрэнка о галлюциногенных препаратах есть смысл. Иногда моя мама даже не могла назвать меня по имени. Использовала другие имена. Она могла накричать на меня без причины, словно была совсем сумасшедшая, а я винила во всем алкоголь. Один раз я встретила ее врача и рассказала ему про ее странное поведение, но он сказал, что все из-за ее пьянства. Мне было тринадцать лет, и я поверила в это. Почему я должна была усомниться?

— Но почему он травил ее? — спрашиваю я. — Если мог просто убить?

— Очевидно, не хотел лишать тебя матери. Быть может, он полагал, что тебе лучше быть с ней, чем в детдоме или приемной семье. Ну, чтобы у тебя не появилось желание заглядывать в прошлое. Как бы там ни было, я убежден, что с помощью тех лекарств он контролировал твою мать. Он превратил ее в сумасшедшую, чтобы люди не верили ей, если бы она решилась о нем рассказать.

— Можно войти?

Мы вздрагиваем от неожиданности, но это всего лишь Райан.

— Нет, — отвечает Фрэнк. — Нам нужно еще пару минут.

— Вы здесь уже вечность. О чем вы говорите?

— Я рассказываю Фрэнку о том, что случилось пару недель назад, — говорю я, пытаясь объяснить серьезное выражение наших лиц. — Ну, с тем парнем.

— О, извини. Продолжай. Я буду снаружи. — Райан исчезает.

— Джейд, кстати, я хотел спросить тебя об этом. Как ты?

— Как-то некогда думать про это, с учетом того, что творится вокруг.

— Он больше не ходит в твой колледж?

— Нет. Не думаю, что его исключили официально, но он точно не вернется назад.

— С тобой точно все хорошо? Ты так мало нам рассказала.

— Я знаю. Но Гаррет помогает мне справиться. Мы много говорим. — Ложь. Я еще ни разу не говорила о том инциденте. Даже с Гарретом. — Теперь скажи, что мне делать. Я схожу с ума, Фрэнк. Синклер травил маму, а потом что? Он каким-то образом убил ее? Но я нашла ее мертвой на полу в ванной. У нее не было травм. Она умерла от передозировки.

— Думаю, она сама это сделала. Вряд ли он имел какое-то отношение к ее смерти. Просто она дошла до крайней точки и не могла больше выносить галлюцинации.

Мое сердце сжимается, когда я думаю о том, как изменилась мамина жизнь после той страшной ночи. Она не хотела быть плохой матерью. Вот почему ее письмо словно было написано другим человеком. Это и был другой человек. Такой она была перед тем, как таблетки превратили ее в ту женщину, которую знала я.

— Джейд, ты на сто процентов уверена, что можешь доверять Гаррету?

— Да, конечно.

— А что насчет его отца?

— Несколько месяцев назад я бы ответила «нет», но сейчас он, кажется, и правда пытается нам помочь.

— Тогда я хочу, чтобы ты вернулась в Коннектикут и выяснила, что знает отец Гаррета. И если ты уверена, что ему можно доверять, я хочу, чтобы ты оставалась там. Пережди в его доме. Ты говорила, у них хорошая система безопасности, да?

— Да. У них есть охрана, и все огорожено забором.

— Тогда поезжай туда. Оставаться в Де-Мойне, когда здесь Синклер, слишком рискованно.

— Можно, я останусь еще на пару дней? Мне плохо от мысли, что я покину тебя так скоро.

— Нет, здесь опасно. Ты должна уехать как можно скорей.

— Хорошо. Но сегодня я проведу день с тобой. — Я обнимаю его, стараясь не задевать подсоединенные к нему трубки. — Я люблю тебя, Фрэнк.

— Знаю, дорогая. Ты говорила на днях.

Я отстраняюсь.

— Правда? Я думала, ты спал.

— Я слышал тебя. И я тоже тебя люблю. Почему бы тебе не сходить за Райаном? Он, наверное, замучил твоего парня вопросами. Уверен, он пытается выяснить, достаточно ли Гаррет хорош для тебя, а ты ведь знаешь, что по мнению Райана парней, достойных тебя, просто нет.

— Да, знаю.

Райан возвращается повидаться с отцом, а я отвожу Гаррета в кафе и пересказываю все, что сказал Фрэнк о моей маме и о таблетках, и о том, что мы должны как можно скорее поговорить с его отцом.

Гаррет достает телефон.

— Когда нам лучше уехать?

— Фрэнк говорит, уже завтра. Твой отец будет дома?

— Не знаю. Сейчас наберу его.

Пока он звонит, я иду в туалет, а когда возвращаюсь, он уже бронирует билеты на самолет. Наверное, они обойдутся ему тысяч в шесть. А может, и больше.

— Добавь это к тем деньгам, что я уже должна тебе, — говорю я ему.

Гаррет, набирая что-то на телефоне, отрицательно качает головой.

— Отец в Нью-Йорке, но завтра утром вернется. Я сказал, чтобы он встретил нас дома, и что нам надо поговорить.

— Он спросил, почему?

— Нет. Но думаю, он знает причину. — Он убирает мобильник. — Шесть утра. Это единственный рейс, на который я смог достать билеты.

— Сколько ты отдал? Гаррет, серьезно. Я верну тебе долг.

Он склоняется над столом.

— Когда у тебя появятся деньги, чтобы вернуть его, я уже успею убедить тебя выйти за меня замуж, и это будут наши деньги, а не твои или мои. Так что неважно.

И вновь я в шоке от его комментария, от слов о том, что мы все равно будем вместе. И не просто вместе, а женаты! Наверняка он просто проверяет мою реакцию.

Гаррет сидит с довольной улыбкой, зная, что от его слов у меня кружится голова.