Завтра будет солнце

35

Сбор был назначен около семи, на небольшой площади Трекуанда, там, где было устроено нечто вроде паркинга, рядом с суровой башней и барочной стенкой ратуши. Я был готов скорее повеситься, нежели пропустить этот экзамен. Кухарка Мена так за меня переживала, что позаботилась разбудить, принеся завтрак прямо в постель — есть же на свете добрые люди.

На самом деле я пошел на эту жертву только ради того, чтобы увидеть Джулию или даже, скажем правду, поиметь ее. Меня задевало ее стремление ускользнуть от разговора и еще то, что она с таким фальшивым смирением воспринимала свою соперницу, не зная толком, кто она такая, я ведь тогда их даже не представил друг другу.

Я прошел пешком до подъема, потом до площади, наверное, Джулия отправилась завтракать в бар, ладно, тогда мне придется доехать туда на машине. Особых вариантов у меня не было, кроме того, я был счастлив встретить девушку под включенную на всю катушку Ruby Tuesday[34]. В ближайшие два дня нам предстоит собирать виноград в Монтальчино, в Казато-Примедонне: там рос самый нежный сорт санджовезе, из которого донна Лавиния изготавливала розовое монтальчинское и брунелло. Перед тем как стартовать, мы тормознули у пекарни Трекуанды, чтобы запастись горячими лепешками на обед. Я хотел купить их побольше, но Джулия отсоветовала, оказывается, она все-таки приготовила сандвичи и на мою долю!

У меня было ощущение, что мы едем на какой-то школьный пикник: вся бригада была в походной одежде, в потертых свитерах, в видавших виды джинсах, глаза у всей банды еще были сонные, но уже светились задором от столь ранней побудки. Мы ехали на трех машинах, две из которых оказались малолитражками, в каждой по четыре пассажира на борту. Погода стояла ужасно сексуальная. Почти как на острове Скайа, где облака неожиданно принимают форму самых неприличных предметов.

Мы проехали Монтизи, Сан-Джованни-д’Ассо, Торреньери, и я подумал, что наша Трекуанда по сравнению с этими городишками очень даже ничего. Да что там говорить, Трекуанда — чудный поселок, даже эта ее нелепая площадь на спуске имеет свое очарование и неповторимость.

За Торреньери мы пару раз останавливались, чтобы понять, куда дальше ехать, и поэтому мне пришлось пассивно пристроиться в хвост к малолитражкам. Джулия казалась такой же, как и раньше, хотя мы с ней болтали меньше обычного, но намерение установить мир было очевидным. На секунду я представил себе, как бы я себя чувствовал, если бы на месте Джулии сейчас сидела Анита, но дальше постановки вопроса не пошел, слишком тяжелая задача.

После отъезда Анита слала мне слащавые SMSки, да и то не каждый день. Обоих такое положение устраивало, потому что бессмысленно бросаться склеивать разрушенный цунами дом, тем более меня от запаха клея всегда тошнит.

Хотя нет, это меня так подташнивало на поворотах, да и приготовленный Меной виноградный пирог давал о себе знать. Я притормозил немного, чтобы полюбоваться готическими видами: выступавшие из тумана остроконечные крыши домов, такие вечно заслуживающие внимания кипарисы, холмы, освещаемые редкими лучами из открывавшихся в облаках окошек. Нереальная картина.

Джулия безучастно смотрела на меня, подпевая «Роллингам», хотя слов не знала, но группа-то ей была знакома или не знакома? Фиг ее поймешь. Я набрался наглости, что мне удавалось без труда, и положил ладонь ей на колено, но так, не очень жестко.

— Ну что, мы поедем-таки кушать пиццу или нет?

— Если не ошибаюсь, это ты исчез… после того, как тебя увезли.

— Ну да, но вот я опять здесь! Или теперь ты хочешь исчезнуть?

— Завтра. Что скажешь насчет завтра вечером? Я тогда смогу предупредить сестер, чтобы они побыли в баре… Если хочешь, съездим в Сирену.

— Переться еще туда, в эту Сирену… И потом, я пообещал Рикардо, что заеду к нему в «Викторию».

— «Викторию а Торрита»? Но по четвергам там же полно разных ублюдков! Зато по субботам там очень мило…

— Кого ты называешь ублюдками?

— Это те, на кого ты совсем не похож.

— Да хрен с ними, с ублюдками, съездим туда выпить, и все. Ну давай, мне хочется провести нормально вечер.

Она смотрела на меня с таким видом, будто понимала, что бы она ни предложила, все равно будет, как я сказал. Я никогда не умел выслушивать других, я привык, чтобы все было по-моему. Это мой крест, моя доблесть или наглость, называйте это как хотите. Хотя, должен признать, за последние недели я стал более демократичен, у Рикардо в комнате, например, я даже помогал убирать со стола.

Непонятно как, но мы все же добрались до нужного виноградника. Он был едва заметен за густым туманом. А вот на дальнем холме величаво возвышался Монтальчино, обцелованный лучами солнца: весь такой властный, грозный, гордый.

Перед началом работы члены бригады поднялись на сушило и натянули поверх своих джинсов рабочие комбинезоны, за исключением меня и Джулии, мы же не можем быть как все. А потом, исключительно в целях разогрева, состоялась чудесная перебранка между двумя сборщиками — просто фестиваль матерщины, каждый из которых настаивал на том, что сегодня его очередь управлять трактором.

Бригада старательно делала вид, что не замечает свары, хотя все-все прекрасно слышали, я же ждал, когда эти двое наконец подерутся. О, у меня всегда была слабость к любым дракам: когда я вижу, как двое мутузят друг друга, я ощущаю себя в гармонии со вселенной. Скажем, где-нибудь на дискотеке из-за телки, или из-за места на парковке, либо просто перебрали и кулаки у обоих чешутся. Только Сестилио, молодец, вовремя вмешался и усмирил мятежные умы, ну, по крайней мере, внешне. Рабочий день пришлось начинать так, без представлений, м-да, печально.

Впервые, пожалуй, за две недели я и Джулия были поставлены на работу в паре, и данное обстоятельство заметно повысило дозу всяких разных гормонов в моей крови. Я наслаждался ее молчанием, прерываемым только щелканьем секатора да доносившимися с соседних шпалер голосами сборщиков. Мужики говорили, разумеется, о сексе, иногда кто-то пел частушки, наполненные неприличными двусмысленностями.

А вообще-то мы оба искали только удобных поводов, чтобы коснуться друг друга, и, не скрою, у меня это чудесно получалось. Чтобы стать как можно более похожими, я напялил на голову бандану. Этих штук я, правда, никогда, не носил, и бандана сидела на моей башке пузырем. По крайней мере, я хоть волосы свои, под горшок подстриженные, как-то прикрыл. В первый раз за все время моей работы на сборе я не мог дождаться окончания перекуров, чтобы только побыстрее оказаться у шпалеры вдвоем с Джулией.

К половине одиннадцатого туман внезапно улетучился, и солнце в полную силу обрушилось с небес. Для середины сентября жара стояла довольно приличная. Я уже освоился: мои руки споро и ловко цепляли грозди, срезали их, укладывали в ящик. Чертовски было приятно обмениваться с Джулией быстрым понимающим взглядом перед тем, как взяться за ящик и подтянуть его на несколько метров вверх по склону.

Обедали мы на скамье в тени каменного дуба (я теперь уже знал, что это за дерево), глядя на неподвижную жирную лужу. Разговор шел скупо, вернее так: наши слова не несли в себе никакого особенного смысла. Джулия мне все еще нравилась, нет, она нравилась мне просто до безумия.

День пронесся невероятно быстро, и усталости даже не чувствовалось, несмотря на ранний подъем. Возможно, я мало-помалу приучил свое тело к физическому труду. Как только мы уселись в машину, меня охватило ощущение, что я наконец вырвался на волю и могу теперь унести девушку хоть за тридевять земель (но сейчас достаточно было и того, что я сумел выбраться на асфальтированную дорогу).

Когда я проезжал указатель на Буонконвенто, у меня словно вспышка в голове шарахнула. Я решил отыскать замок графа Танкреди и поговорить с его престарелым владельцем, уж он-то должен был знать всю правду, он сумеет снять с моих плеч невыносимую ношу: неужели мой дед был убийцей? Дед, который всего себя посвятил борьбе за жизнь, как мог он отнять ее у своего соперника? А может, он с таким исступлением бился за чужие жизни в качестве искупления собственного греха?

Нет, не надо об этом думать, но указатель все стоял перед глазами как наваждение, и я спросил Джулию, не согласится ли она помочь мне в этой миссии. Джулия согласилась. Я почувствовал облегчение, даже не задумываясь о причине. Пару раз мы заезжали не туда, поскольку замок находился не в самом Буонконвенто, в общем, блуждали до тех пор, пока не повстречали человека, указавшего верный путь. Этим человеком оказалась все та же старушка, хозяйка бензоколонки. Она опять пришла мне на помощь. Оказывается, я должен был ехать по дороге на Биббионе, пока не увижу кипарисовую аллею, там рядом должна быть еще башня и вилла эпохи Медичи, прямо как в рекламе «Фиат».

Доехали. Аллея выглядела ошеломляюще: не то чтобы миленькая, а такая, знаете, строгая, печальная, закатное солнце наполняло ее мрачной горделивой красотой. У самых распахнутых ворот стоял кипарис, с которого человек срезал сухие и больные ветки. Внизу стоял его помощник и удерживал лестницу. В самом доме, казалось, не было ни души, поэтому я подошел к человеку у лестницы и спросил, где мне отыскать графа.

— А вот он, подрезает кипарис…

— Так это что, граф Танкреди?

— Господи боже, он самый и есть!

Сам не знаю почему, но я полагал, что граф окажется гораздо старше по возрасту, раз уж он дружил с моим дедом, тем паче я не ожидал, что граф скатится до уровня обычного крестьянина. Джулия вышла из машины и стояла возле меня с растерянным видом. Я уже имел возможность поведать ей предания дней минувших, и вот теперь она предпочла хранить робкое молчание. Когда граф наконец-то спустился вниз, я представился ему, насколько было возможно, самым церемонным и учтивым образом, несмотря на мои испачканные землей брюки, выдававшие во мне закоренелого пролетария. Впрочем, граф, похоже, был снобом почище меня. Он признал мою фамилию, помнил моего деда, но заметил, что разговаривать мне следовало бы не с ним.

— Вы, очевидно, ищете моего отца, он был большим другом вашего деда, я это хорошо помню.

— Правильно, я ищу именно его. Дома ли он?

— К сожалению, мой отец умер в прошлом году, причем совершенно неожиданно. Ему было восемьдесят восемь лет. Прощу вас, заходите в дом, я предложу вам выпить…

Его помощник, тоже крестьянин по виду, не вымолвив ни слова, растворился в мгновение ока.

— Скажи, Леонардо, где ты проживаешь?

— На Фаттории-дель-Колле.

— Донна Лавиния — замечательный персонаж…

Я не понял, на что он намекает, впрочем, для меня сейчас это было неважно. Мне нужны были ответы, хотя ни одного вопроса я пока не задал. Я оставил свою машину на аллее, успокоил жестом Джулию, и мы направились вслед за графом к его замку. О, это был самый настоящий замок по всем раскладам: увитая плющом средневековая башня, роскошный дом с пристроенной церквушкой — у этих «Медичи» был неплохой вкус. Показав нам окрестные холмы, до которых простирались его владения, граф, не обращая внимания на наш внешний вид, провел нас в пышные внутренние покои. С другой стороны, граф и сам-то был одет как бомж, хотя и стильно, покруче меня. Джулия шла за мной еще более испуганная, чем прежде, она явно испытывала неловкость, но изо всех сил пыталась скрыть это — крепкая девушка.