Завтра будет солнце

38

Стефан сидел в саду среди лимонных деревьев.

Нога на ногу, как обычно, левый указательный палец на подбородке, правым придерживает страницу книги. Как же он сюда добрался? Я попытался вырвать книгу у него из рук, но Стефан сумел увернуться и спасти чтение, так что зачитать вслух последнюю строчку мне так и не удалось. В этот день у меня ни один фокус не проходит.

Я обнял его так крепко, как не обнял бы даже Пьера.

— Как ты нашел меня, засранец?

— Ты думаешь, только вы, итальянцы, умеете крутиться? Когда я понял, что ты от всех прячешься, я нашел твой домашний номер в Милане, поговорил с твоим братом, и он сказал мне, как называется это место… потом я залез в Интернет…

— Да ты монстр!

Я был рад, что Стефан приехал. Мне так нужен был кто-нибудь, кто мог показать, что я не совсем уж такой плохой мальчик, что я гавкал только потому, что не умею кусаться. Старый друг, родная душа, он понял, что мне плохо, и нашел меня. Чем я мог его отблагодарить? Друзьям «на равных» трудно сделать подарок, размышлял я и тут подумал, что дружбу невозможно втиснуть в коммерческие схемы.

Сейчас я был готов подарить Стефану весь мир. Было уже почти два часа дня, и я решил больше не появляться на винограднике, да в самом деле, пошли они все в задницу, этот вечер я проведу с моими близкими друзьями.

— Ты вчера здорово погулял, правда, Леон?

— С чего ты взял?

— Я здесь со вчерашнего вечера, хотел с тобой поужинать, но, когда приехал, ты уже где-то шатался. Я ждал тебя допоздна, было уже два, а ты еще не вернулся, и я сказал себе: «Во парень отжигает». Не правда ли?

— Верно. Проблема в том, что я не сумел тормознуться… Сегодня утром я продолжил безумства, а если бы сейчас отправился на виноградник, бог знает, чего б я там натворил. Я ужасен, да?

Стефан ничего не говорил, просто сидел и смотрел на меня, и это почему-то здорово меня ободряло. Сначала я рассказал ему всю мою историю с Джулией, затем про Витторию, я был убедителен, я был чертовски убедителен, но Стефана не проведешь, он время от времени задавал короткие вопросы, прямые, недвусмысленные, так что в скором времени загнал меня в угол.

Что касается Виттории, его приговор был жестким — «вульгарно», он меня назвал «вульгарным»! — но ситуацию с Джулией прекрасно понял, посоветовав мне извиниться перед барышней, загладить как-нибудь свою неловкость и вообще стараться использовать более деликатные подходы к двадцатилетней девушке, которая живет в глухой дыре и мечтает стать героиней комиксов.

Я старательно избегал разговоров об Аните, не имел желания, просто не знал, что говорить. Да, она вернулась ко мне, но я не был уверен, простил ли я ее, может быть, да, может быть, нет…

Внезапно Стефан встал и направился в свой номер, пригласив меня следовать за ним. Я услышал запах, который ни с чем нельзя было спутать, нет, я не мог поверить. Ну, так и есть. Стефан приготовил для меня бекон со спаржей и яичницей.

— Извини, придется разогревать. Мне сказали, что ты вернешься с виноградника только к вечеру…

— Кто это тебе сказал?

— Синьора Мена. Она помогла мне отыскать спаржу и бекон. Мена, правда, не сразу поняла, что я от нее хотел, но в конце концов мы разобрались, нашли все необходимое. Синьора Мена так любезна.

— А со старухой ты познакомился?

— Держу пари, что ты имеешь в виду донну Лавинию. Она тебя так любит, Леон. Она сказала, что твоим друзьям следует оказывать наилучший прием. Потом я погулял здесь немного и приземлился в лимонном садике.

— Чудно.

Какое фантастическое кушанье, хоть и разогретое. Господи, как вкусно, как вкусно, кухарке Мене надо еще поучиться у Стефана.

— Могу я попросить тебя об одолжении, Леон?

— Сегодня можешь просить у меня, все, что хочешь.

— Ты не против, если мы пойдем прогуляемся вместе в лесу? Здесь все так fantastique, а вечером мне надо возвращаться во Флоренцию… Или тебе надо ехать на виноградник?

— Да нет, блин, раз уж ты приехал, никаких проблем. Пойдем гулять вместе.

Зачем сказал? Как только мы покончили с едой, на меня вновь навалилась невероятная усталость, как прошлой ночью. Я попросил у Стефана разрешения поспать полчасика в его комнате, и он кивнул с абсолютным пониманием. Он спросил, не разбудить ли меня, но я отказался, я и сам могу вставать во сколько захочу.

Я открыл глаза. Солнце уже село. Стефан уехал.

Он оставил мне записку, в которой писал, какую восхитительную прогулку он совершил, даже дошел пешком до Трекуанды. Разумеется, со мной это было бы гораздо чудеснее, тем не менее ему было чрезвычайно приятно меня повидать и убедиться, что я в гораздо лучшем состоянии, нежели в прошлый раз.

Мне стало так совестно, что я сразу же позвонил Стефану, но номер не отвечал. Тогда я послал ему сообщение: «Если ты не сердишься, напиши мне последнюю фразу из книги, которую ты читал». Я ждал целую минуту, но ответа не пришло, я проиграл игру с фатумом и позвонил Аните.

В первый раз я появился на ужин к донне Лавинии свежим и отдохнувшим, впервые без опозданий, и меня встретил стол, накрытый как для самого торжественного случая. На столе было только два прибора — для меня и синьоры, Рикардо, умаявшись, спал без задних ног. Донна Лавиния встретила меня с бокалом Cenerentola в руке. Теперь я себя чувствовал как дома.

— Мне очень жаль, что сегодня с нами нет Рикардо. Он и вправду очень устал… Я знаю, вы вчера гуляли допоздна, а сегодня он весь день работал за тебя…

— Это правда. Просто ко мне приезжал из Франции мой друг Стефан.

— Очень приятный молодой человек. А ты позволил ему уйти в лес одному…

— Но… честно говоря…

— Не пытайся отрицать, Леонардо. Только не со мной. В конце концов, это твое личное дело, как ты ведешь себя с друзьями.

— Конечно, просто я устал. Мы вчера с Рикардо засиделись допоздна.

— Я знаю, тебе о наших с ним отношениях все известно.

Не отвечая, я стиснул пальцы на бокале.

— Когда ты живешь в деревне, у тебя поневоле развиваются инстинкты, и ты начинаешь понимать не только события, но и людей… Знаешь, когда душа твоего деда нас оставила, я внезапно почувствовала себя совершенно одинокой. Я не хочу говорить о твоем дедушке, полагаю, что сейчас неподходящий момент, да и не считаю уместным тебе что-либо объяснять. В моей жизни наступил такой период, когда я ощутила необходимость вновь обрести себя. Эта поездка на Кубу примирила меня с моей душой, а главное — с моим телом. Если у тебя нет детей, а у меня их нет, ты не должен отчитываться ни перед кем… Задействовать разум мне уже больше не было необходимости, а вот мое тело — тело требовало свое.

— …

— Почему ты на меня так смотришь? Только потому, что я уже пожилая синьора? Ты ошибаешься, думая, что секс — это прерогатива молодых. Это прерогатива человеческих созданий, и не надо их за это презирать. Ты разве презираешь кого-нибудь за то, что он голоден? В таком случае не смотри на меня с осуждением.

— …

— Наверное, ты считаешь, что я просто купила себе Рикардо, как говорится, тряхнула мошной. Что ж, так оно и было. Да, я не идеальна, но я не чувствую себя ни в чем виноватой? Но ведь Рикардо теперь волен делать все, что хочет, и я прекрасно знаю, что он именно это и делает… И все же я знаю, что по-своему он очень мне благодарен за то, что я предоставила ему такую возможность, и ты даже не представляешь, насколько мне это приятно осознавать… Я тебе уже говорила, что у меня нет детей, перед которыми я несла бы ответственность, у меня даже нет никого, кому бы я могла оставить Колле. В моей жизни осталась только я одна. Я и мои виноградники.

Я встал со своего кресла, подошел к донне Лавинии и поцеловал ее в щеку. Разумеется, такое недопустимо, но в деревне надо слушаться инстинктов, разве не она мне сама об этом сказала, и я почувствовал, что мне следует отреагировать именно таким образом. И на этом тема была закрыта.

Ужин продолжился серией деликатесов, которые Мена постаралась изготовить на славу: пекорино в грушевом соусе под брунелло, обваленные в муке каштаны со свежими помидорами, кабанье мясо с гороховой подливкой. Нашу трапезу мы начали с Cenerentola, продолжили под бароло. О да, бароло «Монфортино». Трудное вино, как я его называю, ибо мне сложно дать ему четкое определение.

— Что скажешь?

— Странное… кажется чуть терпким… Из меня, пожалуй, неважный дегустатор.

— Да нет, ты прав, именно поэтому я считаю, что это фантастическое вино. Строгое, неприступное, его сразу не поймешь. Как благородный человек, который не предает. Многие вина гораздо более просты и доступны, но частенько обманывают твои ожидания.

— Так что же должно быть у вина, чтобы оно запомнилось?

— Вина как люди: надо научиться в них разбираться. Можно, например, классифицировать вина по их общим, наиболее приятным, свойствам, и не принимать во внимание качества, по которым они реально отличаются друг от друга, хотя именно эти мелкие отличия могут нести очень много информации. Сейчас вино в мире все больше унифицируется. Я с этим не согласна, я хочу, чтобы мое вино могло рассказывать разные истории об этой земле, об этом солнце. Именно поэтому я решила восстанавливать круглый лист, виноград капризный, неоднородный, но ведь как раз из этого винограда и делается такое изысканное вино, как Cenerentola.

— …

— Даже если мои вина далеки от совершенства, это не так важно. По крайней мере, у каждого из них есть свои персональные свойства, своя душа. И не забывай еще, что хорошее вино получается только из хорошего винограда. Например, чтобы на свет появилась красивая женщина, требуется сочетание особых генов. Винодел может только усилить положительные качества винограда, но он не в силах скрыть его недостатки, особенно если они явные. Это все равно, что пытаться сделать из уродливой женщины хорошенькую, навешивая на нее всякие одежки и украшения… лучше не надо. Она станет от этого только еще более вульгарной, согласен?

Впервые я слушал донну Лавинию с таким вниманием, глотки бароло перемешивались со словами, связывая меня прочнейшими нитями с этой хрупкой женщиной, прятавшейся до этого под непробиваемой броней.

— Жаль, что ты уезжаешь, Леон.

— С чего вы взяли, что я уезжаю?

— Да так, знаю. Завтра вендемия заканчивается, погода заметно портится, ты возьмешься за ум, и я не сомневаюсь, что в Милане у тебя начнется более разумная жизнь.

— В самом деле в субботу вечером мне нужно быть в Сан-Морице. Моя девушка пригласила меня в «King’s», у ее сестры какой-то праздник, и я решил, что должен поехать. Я ей только что звонил, и она мне сказала…

— …

— Но знаете, я уверен, что скоро вернусь. Не знаю, это место вообще никак меня не касается, но, возможно, именно поэтому мне здесь так нравится.

— Ну так и не уезжай. Если какое-то место тебя зовет, доверься ему. Потому что когда ты достигнешь моего возраста, то будешь сожалеть не столько о поступках, которые совершил, сколько о том, что мог сделать и не сделал.

— Я подумаю. Синьора…

— Да, Леон?

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы в меня поверили. Так мало людей верит в меня, начиная с моих родителей. Вы же просто как локомотив по моей жизни пронеслись.