Ни шанса на сомнения

Глава 43

— Как может себя чувствовать женщина на сороковой неделе беременности, — Наташка вздохнула в трубку. — Беспокойно и муторно. Скорей бы уже. Сил никаких нет. Я мечтаю заснуть на животе и проснуться задницей кверху. Хочу увидеть свои бедренные косточки. И вина хочу сухого, до жути…

— Бедняжка. Хочешь приеду к тебе с капкейками? — предлагаю оставшиеся будущей матери. — Есть с вишневыми сливками и смородиной.

— Сама пекла? — в голосе подруги сразу прорезались радостные нотки. — Хочу! Только я в перенаталке.

— Что-то с ребенком? — всполошилась я.

— Нет. С нами все в порядке. Ночью были схватки. Вот мы и примчались, подумали, что началось. Врач сказал, что матка в тонусе, но это пока только тренировка…и можно ехать домой. Я хотела…но Сережа мне признался, что до усрачки за нас боится, и убедил остаться.

— А Лика в курсе? Что говорит?

— Чтобы я успокоилась, и перестала себя накручивать. Что стартануть в любой момент может. И что никуда я не денусь с подводной лодки и рожу…

— Вот, зараза! — буркнула я. От изречений общей подруги — гинеколога зачастую сквозило цинизмом. Могла бы, как-нибудь и помягче донести прозу жизни. — Ну ничего, отомстишь ей, когда она будет беременной. К тебе пускают?

— Я выйду. Все бока уже отлежала. Фирсов меня в одиночку определил, тут даже языком почесать не с кем, — жалуется она.

— Тебе же, наверное, лежать нужно.

— Мне родить нужно!

Я стянула с волос резинку и взъерошила волосы, перебирая в голове варианты, чем можно порадовать Наташку в не самом радужном месте и настроении. Кроме еды и книг ничего на ум не приходило.

— Может еще чего привезти?

— Да нет, у меня всего полно…сама приезжай!

Пока суетилась на кухне и упаковывала пироженки, пришла идея, как хоть немного разогнать хандру подруги: я быстренько накидала в облако подборку добрых французских комедий.

Было уже начало шестого, когда, оседлав стылую Муху я рванула в перенаталку.

Абрамова выкатилась с видом, запыхавшегося жизнерадостного колобка на ножках, которому никак не сидится на месте. Немного неуклюжего, но до ужаса симпатичного. После первого триместра, когда Наташка страдала повышенной вредностью и зеленела даже при упоминании о еде от гестоза, беременность только украсила ее, сделав более женственной и мягкой. Сияли глаза, улыбались губы… и вся она словно светилась изнутри теплым светом.

— Шикарно выглядишь, — я зазывающе развела руки. — Дай я тебя обниму!

В меня уперся твердый живот, и Наташка звонко чихнула.

— Не боишься?

— В смысле?

— Залететь. Примета такая есть, — отстранилась, хмыкнув. — Типа если беременная чихнет в присутствии небеременной, то небеременная станет беременной.

Я скептически наморщила нос.

— Если что, я предупредила!

— Если что, я не боюсь, — постаралась скопировать ее интонацию.

— Пойдем на диван сядем, — с горящими глазами подхватывает меня под руку и тащит.

— Мужики тотализатор открыли на пол малыша, — решаю немножко разрядить больничную атмосферу, стрельнув глазами на ее живот.

— Знаю! Придурки!

Придерживая живот рукой, она поерзала, чтобы сесть поудобнее. Угнездившись скраю, с нетерпением нырнула в пакет, который я поставила между нами, как будто там ее ждали подарки от деда Мороза.

— Я еще черничный кисель сварила. Беременным, вроде полезно. И огурчиков соленых, с чесночными гренками немножко положила.

— Боже мой! — хрумкает огурцом, закатывая глаза от наслаждения — Я сейчас точно рожу!

В бежевых, стенах больничного заведения, мы с Абрамовой смотрелись двумя яркими пятнами: она в зеленом плюшевом костюме со смешным пингвином на животе, и я желтом спортивном, который мне очень нравилась, хотя совершенно убивал цвет лица. На двух соседних диванах посетители тоже подкармливали и развлекали своих будущих мам. Слева, юлой крутился мальчуган лет пяти, взахлеб рассказывая родителям, как за ним во дворе, когда он гулял с бабушкой, гонялась соседская собака. Справа, внушительных размеров, молодой бородатый мужчина, гадил по плечу светловолосую девушку. Его мускулистые руки, с убегающими под рукава черной футболки татуировками, нежно обнимали прижавшуюся к груди хрупкую фигурку. Положив подбородок ей на голову, он что-то успокаивающе шептал.

И стало вдруг отчаянно завидно.

Еще неделю назад я была уверена, что все у меня пусть не хорошо, но ровно. Работа, приносящая неплохой доход, любящий жених, сестра, наконец радостно улыбается, родители живы- здоровы. Квартира, машина. Тогда почему внезапно так горько и одиноко? Время неумолимо движется, а я топчусь на месте. И в минуты вот такой вот слабости, нет никого рядом. Любящий жених? Ну да, вроде как имеется…только он давно превратился в рудимент, с которым привыкла жить без вреда для здоровья. Но и без удовольствия.

— Ну давай, рассказывай! — Наташка толкнула меня в бок. — Как там Валентайн? Как у нее с ее сыном друга отца, Максом кажется?

— Да вроде, все хорошо, — я достала контейнер с гренками и поставила себе на колени, закинув в рот узкую соленую палочку, начала рассасывать. — В отпуск с ним в Тай укатила.

— Везет же! Мне такое еще долго не грозит!

— Зато у тебя, вон какое счастье на подходе.

— Это да… — гладит расплывшегося по животу пингвина, мечтательно улыбаясь. — Жду не дождусь. Боюсь только адски.

— Все боятся, — я кивнула со знанием дела. — Это нормально.

— Ты знаешь, я даже рада, что Сережа меня здесь оставил…если что — то не так пойдет…

— Все будет хорошо! — перебила Наташку. — Думай о хорошем, мысли материальны, — достала из лексикона заезженную фразу. — Почему что-то должно пойти не так? Ты молодая, здоровая…

— Ой, да головой я все понимаю…не на пианистку училась…Процесс родов с медицинской точки зрения знаю. Но когда дело касается себя любимой…никакие доводы не работают…

Вздохнув, Наташка откинулась на спинку дивана. Вытянув ноги, сложила их накрест, подрыгивая тапками. На секунду повисла пауза. Слева мальчишка издал жалобный вопль, и она, заинтересованно вытянув шею в его сторону, спросила сквозь меня.

— Вик, а тебе самой как этот Макс? Нормальный хоть мужик или перекати-поле?

— Ничего не могу сказать, я его до сих пор ни разу не видела. У них как — то все рывками, с мексиканской страстью. Но перед родителями он обозначил себя, ее мужчиной. Решительный и бескомпромиссный, так отец про него сказал. Примчался с цветами и коньяком спасать девицу из лап несостоявшегося соперника, когда узнал, что они ей очередного жениха подгоняют.

— Молодец! — изумленно покачала головой, переведя на меня взгляд. — Пометил, значит, территорию. Ну дай Бог, чтоб и на ее улице был праздник. Не понимаю, как мужики такое сокровище разглядеть не могли — умная, симпатичная, домашняя. Просто — хватай и беги! А у тебя что новенького?

— В Питере открывается филиал Лешиной компании. Ему предложили оседлую должность главного инженера.

— Это же хорошо, да? — бегает по моему лицу глазами. — Больше по командировкам мотаться не будет. Новые горизонты откроются, — прищурилась, словно пытаясь прочесть, мои мысли. — Питер замечательный город. Ты поедешь?

— Все сложно, Наташ, — я протянула ей контейнер с гренками, она не глядя запустила в него руку. — У меня здесь работа, родители, друзья…а там…

— Туманные перспективы… — продолжила за меня, разжевывая хрустящий ломтик. — Причем во всех отношениях. Ты не выглядишь счастливой или наполненной радужными надеждами. Скорее наоборот, какой-то растерянной.

— Просто неожиданно, — пробормотала я, разглядывая свои бахилы. — Вопрос о переезде никогда не стоял.

— Понятно, что Свиридову спокойнее, когда ты под боком и никуда не денешься. Ни работы первое время нормальной, ни приятелей, полностью зависима… — от ее слов повеяло какой-то обреченностью. — Вик, а ты сама-то хочешь в Питер?

Под ее вопросительным взглядом, щеки запылали предательской краснотой. Я неопределенно пожала плечами.

— Вик, ты только не обижайся. Спиши на гормоны, если мои слова тебе покажутся чушью…

— Говори…

— Я не первый день тебя знаю. И еще помню, какой веселой и бесшабашной ты была в восемнадцать, сумасбродной и полной жизни в двадцать два, деятельной и целеустремленной год назад. А сейчас, смотрю на тебя и задаю себе вопрос, где это все? Из тебя как будто воздух выкачали. Взгляд потухший. Улыбка такая… — она замолчала, подбирая слово… — как будто сразу всем угодить стараешься. У тебя все в порядке? — Наташка осторожно коснулась моего локтя.

— Ну… да. Все как обычно скучно и предсказуемо. Дом — работа — дом, — соврала, немного смутившись.

Ну не рассказывать же про свои любовные похождения!

Признавать себя развесившей уши дурехой, связавшейся с женатиком стремно. Вдвойне стремно, потому что наступила на те же грабли, что и сестра…которой ушлепок Павлик втирал два года про развод… пока история не закончилось выкидышем на нервной почве.

За Валю все переживали. Ее жалели. Ей искренне сочувствовали.

Но когда уже пыль осела, за пьяным трепом с подругами, нет-нет да и витало в воздухе: «а мы ведь предупреждали…». Да предупреждали, но когда кто-то прислушивается к чужому мнению, тем более если это касается сердечных дел?

Я ведь тоже головой понимаю, что Линц может мне впаривать, что угодно. Трындеть, что не живет с женой…что разведется…что влюбился в меня без памяти…Все это старо, как мир, и полито горючими слезами, несчастных женщин со скамейки запасных…на которой я совершенно точно оказаться не хочу.

Здравый смысл нашептывал мне из уголочка, что отношения не строятся на сексе…Ну что у нас общего?

С Алексеем вон тоже поначалу был вполне себе пожар. Но с ним мы с первого взгляда играли в открытую. Оба были голопопыми студентами, подхлестываемыми амбициями доказать всем и в первую очередь себе, что все сможем. От помощи не отказываемся, но и приседать на шею родителям не собираемся. Сами найдем свое место под солнцем.

Виктор … Виктор остается для меня загадочным и манящим, как ящик фокусника. То, что я узнала о нем, как кусочки пазла. Всего несколько фрагментов из большой картинки, и я даже приблизительно не могу угадать, что на ней изображено. А хочется…

— Может мне кажется, конечно, — Наташа озабоченно посмотрела на меня, — но твои глаза перестали светиться счастьем. Я не собираюсь давать советов и лезть в твою жизнь… Но у меня сложилось впечатление, что Свиридов стал душным для тебя… — она запнулась, не зная, как лучше сформулировать. — Ты завязла в нем, как муха в сиропе… — и спохватившись, затараторила. — Прости. Прости. Я лезу не свое дело.

— Что ты хочешь сказать? — я проглотила тугой комок.

— Ничего…кроме того, что сказала, — Наташка закинула в рот сразу несколько палочек. Их хруст начал меня раздражать. — Не смотри на меня так. Ты размораживаешься, только в его отсутствие…Ну и нахер такой мужик? Подумай о себе, ты пять лет на него угробила…

Я ошарашенно на нее посмотрела. Неужели наши отношения со стороны выглядели такими ущербными?! А я полным ничтожеством?