Лояльный мужчина

Эпилог

Родной город Бада Лоусона

Митч

Прошло тринадцать лет…

— Эта майка не особо жжет тебе тело?

Митч смотрел сверху вниз на свою жену, которая была в майке «Колорадо Рокиз». («Колорадо Рокиз» — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Западном дивизионе Национальной лиги Главной лиги бейсбола. – прим. пер.)

С номером 9 на спине.

— Нет, — ответила она, и он усмехнулся.

— Если фанаты «Кабс» увидят тебя в таком виде, они вышвырнут тебя из клуба «Крепкий орешек», — предупредил Митч.

— Я все равно рискну, — пробормотала Мара.

Митч усмехнулся:

— Мы опаздываем, опаздываем! Извините, мы опоздали. — Услышали они оба, Мара повернула голову, Митч увидел Билле и ее бойфренда, бегущих по ряду, ее темные волосы блестели на ярком солнце Колорадо, а длинные загорелые ноги слишком были оголены в очень коротких шортах.

Стояло начало апреля. И должно было быть холодно. И было холодно.

Только не в Колорадо. Температура была восемьдесят шесть градусов (+300С), и так продолжалось уже две недели.

Завтра по прогнозу обещали снег.

Но сегодня Билле была в очень коротких шортах. И она ходила в своих очень коротких шортах уже две недели, Митч понял это по ее загорелым ногам.

— Между прочим, — пробормотал Митч, переводя взгляд на Мару, — мне не нравится этот ее парень.

Он почувствовал на себе пристальный взгляд Мары и, взглянув на нее сверху вниз, заметил ее плотно сжатые губы, и блеснувшие глаза.

Затем она разжала губы и прошептала:

— Тебе не нравится никакой из ее парней.

— Да, но этот парень мне нравится меньше всех остальных, — сообщил ей Митч.

Плечи Мары затряслись, а глаза продолжали смеяться, и она снова сжала губы.

— И еще, тебе нужно поговорить с ней насчет этих чертовых коротких шорт, — продолжил Митч.

Все тело Мары затряслось от смеха.

— На этот раз я не шучу, — прошептал он.

— Ты всегда говоришь серьезно, я знаю, — прошептала она ему в ответ.

Да, он никогда не шутил. Даже, когда Билле исполнилось пятнадцать, и началась, как Мара назвала «Битва за оголенное тело». Митч тогда решил, что Билле слишком много оголяет тела. Билле была с ним не согласна. Мара объяснила Митчу, что он слишком уж беспокоиться на этот счет. Митч же объяснил Маре, что его работа заключается в том, чтобы именно и проявлять повышенную заботу о своей семье. Мара велела Митчу расслабиться. Митч заявил Маре, что его работа не включает расслабление; его работа — не разрешать своему ребенку выходить из дома, выставляя напоказ слишком много оголенного тела, поскольку он был парнем и отлично понимал, что у парней в этом возрасте и даже не в этом возрасте может быть в голове. Особенно в пятнадцать лет. И в шестнадцать тоже. И, тем более в двадцать один год, как исполнилось уже Билле.

Митчу пришлось изменить многие свои взгляды. Женщины, как он выяснил, поскольку его, черт побери, дом был полон женщин разного возраста, могли единой командой просто ополчиться на тебя. Они обладали потрясающей стойкостью. И хотя он считал, что с его стороны все это стоило затраченных усилий, но не стоило той головной боли, которую он мог получить на долгосрочную перспективу. Поэтому он всегда продолжал прилагать усилия, пытаясь отстоять свое мнение, но обычно потом сдавался.

Билле было девятнадцать, когда он все это понял. Его жене будет сорок, а он по-прежнему мог высказывать ей всякое дерьмо по поводу детей, переживая за них.

Обо всем.

— Вот мы и пришли! — Воскликнула Билле и уселась задницей на свободное место рядом с Марой, в то время как этот-как-его-там-бл*дь-парень (Митч не утруждал себя запоминанием их имен, он довольно-таки рано понял, что это бессмысленно) сел рядом с ней. И Билле посмотрела прямо на него. — Митч, Ридж не виноват, что мы опоздали. Это из-за меня.

Черт побери.

Точно. Парня Билле звали Ридж.

Мать твою.

Кто назовет своего сына Риджем?

— Папа! Мама! Подвиньтесь! Я хочу сесть с Билле!

Митч повернулся к своей дочери, которая сидела рядом с ним.

Его десятилетняя Фейт была точной копией Билле. Неуемная энергия. Много улыбок. Много смеха. Много любви. Через пять лет Митча поджидал новый уровень ада, когда его Фейт поймет, что красавица, обладает фантастической фигурой и способностью крутить всеми парнями, как пожелает.

— Хорошо, а я хочу сесть рядом с папой, — услышал он тихий голос и перевел взгляд с темноволосой голубоглазой Фейт на соседнее кресло, где сидела его восьмилетняя темноволосая, кареглазая Марси.

Марси была похожа внешне на него, но по своим повадкам очень напоминала Мару. Сладкая. Застенчивая. Умная. Тихая. Верная. Потрясающе забавная. Совершенно непонимающая, что в ней присутствует природная красота, которая вызывает к ней непомерную любовь.

Он любил Фейт, но Фейт два года назад подросла.

Марси была его маленькой девочкой и всегда ею будет.

Они поменялись местами, и Фейт заняла место рядом с Билле, которую просто обожала. Они тут же начали о чем-то разговаривать, склонив головы друг к другу, Митч подумал, что Билле похоже учит свою сводную сестру, как разбивать мужские сердца. Кстати, этот навык она тоже начала оттачивать с пятнадцати лет.

Единственная надежда Митча была, что дни Риджа были сочтены.

Так было уже ни один раз.

Митч вздохнул и обнял Марси за плечи.

Ее глаза были устремлены на поле.

— Скоро уже начнется, — прошептала она.

Ее возбуждение выражалось тем, что она постукивала своими длинными ногами об пол трибуны, а также тем, что она нервничала, передавалось и в ее голосе.

Фейт была фанаткой Билле.

Марси же Бада.

Солнце вставало и садилось для Марси только благодаря брату. То же самое можно было сказать и об отце. Марси обожала и боготворила мужчин своей семьи сверх всякой меры.

Опять же, как и ее мама.

— Да, детка, скоро начнется, — пробормотал Митч.

Она скосила на него свои карие глаза и застенчиво улыбнулась.

Черт, но ему нравилось видеть такую же улыбку, как у его жены, на лице своей дочери.

Митч улыбнулся в ответ.

Затем почувствовал пальцы Мары, сжавшие его руку. Он сжал ее пальцы в ответ, переведя взгляд на жену.

Ее глаза были устремлены тоже на поле.

Митч проследил за ее взглядом.

Была разминка.

Бад улыбался.

Митч тоже улыбнулся.

* * *

Прошло сорок пять минут…

Весь бейсбольный стадион «Курс-Филд» Денвера стоял, как один. Огромное пространство было заполнено аплодисментами и ревом толпы, когда диктор взволнованно объявил: «Первый раз, выйдя в бат, в игре «Рокерс» в родном городе, Бад Лоусон попадает в двойной хоум-ран! Добро пожаловать домой!» (bat — выход с битой) (Хоум-ран (англ. home run) — удар, при котором бейсбольный мяч пролетает все поле и вылетает за его пределы. — прим. пер.)

Митч смотрел, как Бад бежал по базам, и чувствовал, как Мара навалилась сбоку на него.

Он слышал ее прерывистое дыхание сквозь овацию, которая была посвящена их мальчику.

У нее катились слезы по щекам.

Митч перестал хлопать и обнял ее за плечи, не сводя глаз с Бада.

Он бежал по третьей базовой линии к дому, его бутсы приземлилась на основной базе, толпа все еще неиствовала.

Он давал пять, высоко поднимая руку или опуская, ударяя кулаком о кулак своих товарищей по команде, пока шел к скамейке запасных.

В пяти футах от скамейки запасных под навесом он остановился как вкопанный и посмотрел вверх на трибуны на свою семью.

Затем поднял руку, указывая на них и улыбнулся.

Именно тогда Митч рядом с собой услышал громкое прерывистое дыхание всех его четырех женщин.

Они сидели на трибуне недалеко, и Бад их увидел. Он опустил руку, поймал взгляд Митча и кивнул.

Он тоже до недавнего времени жил в доме, полном женщин. Он знал и понимал переживания Митча.

Затем его улыбка исчезла. Он выдержал взгляд Митча и стукнул себя кулаком в грудь над сердцем.

Митч кивнул, глядя на своего мальчика.

Мара со всхлипом вздрогнула у него под боком. Рука Митча крепче сжала ее за плечи, она передвинулась, прижавшись в пол оборота к его боку, обхватив двумя руками его за талию.

Потом Бад побежал к скамейке запасных и скрылся под навесом.

— Папа, — позвала Марси, вцепившись ему в футболку, он посмотрел на нее сверху вниз. — Бад сделал хоум-ран первый раз, выйдя в бат! — взволнованно воскликнула она.

Его Марси всегда приходила в восторг, когда Бад делал хоум-ран, хотя она часто видела, как ее брат отправлял мяч за поле. Они часто летали в Тусон на игру Бада за «Уайлдкэтс» в Аризонском университете.

— Я знаю, детка, — ответил Митч. — Я все видел.

— И он указал на нас! — Крикнула Фейт с другой стороны, и Митч, взглянув на нее, увидел, что она запрокинула голову вверх и подняла руку, показывая на огромный экран на стадионе. — Смотрите! Нас показывают на большом экране!

Митч даже не взглянул на экран. Потому что он увидел Билле, которая смотрела на него. И ее глаза были очень яркими.

Как у Мары были ее глаза, наполненные любовью и доверием.

Он улыбнулся ей.

Она улыбнулась в ответ, и ее улыбка была ослепительной.

Видя ее уже не в первый раз за тринадцать лет и, вероятно, не в последний, Митч вспомнил Билла Уинчелла. Впервые увидев улыбку Билле в «Остановись и иди», он понял тогда, что за нее стоит бороться и умереть. Изматывать себя, если потребуется. Отказывать себе во многом, бороться до крови за этих детей.

В последний раз Билли и Билле видели своего отца — Билла, когда он был пьян и под кайфом, забирая свои вещи из квартиры, после того, как сбежали от него. Билл оказался верен своему слову. Он отказался от всех притязаний навсегда. Митч знал, что он жив, вышел из тюрьмы и жил со своей матерью в ее трейлере в Айове. Мать Мары умерла два года назад, сердце. Подруга Мары Линетт сообщила ей об этом, но они не поехали на похороны. Луламей была жива. Но ни она, ни Билл больше не беспокоили Мару и Митча, не появлялись у ее двери.

Билл сдержал свое обещание.

И Митч тоже.

И Митч решил, что это самое лучшее, что Билл Уинчелл мог тогда дать своим детям. Обещание Митча дать им хорошую жизнь и беспрепятственный доступ к любви Мары.

Поэтому, в конце концов, по мнению Митча, Билл был не совсем мудаком.

Митч отвлекся от этих мыслей и опустил взгляд.

Господи, парень Билле обнимал ее за талию, а другую руку прижимал к ее заднице.

Митч насупившись, уставился на Риджа.

Ридж, заметив его взгляд, дернулся, тут же передвинул свою руку к ней на талию.

Довольный, что решил проблему, Митч отвернулся, заметив, как Билле закатила глаза, кинув взгляд на Мару. Он много раз видел, как Билле закатывала глаза, и его это совсем не волновало. Никогда. Билле можно сказать довела до совершенства закатывание глаз уже в возрасте семи лет.

Они сели вместе со всей толпой на стадионе, когда следующий отбивающий взял биту и занял положение на базе.

Мара опустила голову ему на плечо.

Только после того, как парень с битой отбил мяч, Мара повернулась к нему, прошептав на ухо:

— Я знала.

Митч повернул голову и внимательно посмотрел в необычные, но прекрасные голубые глаза жены.