Лояльный мужчина

19 Суровый, яркий свет мира Мары

Я осматривала себя в зеркало в ванной комнате Митча.

Разглядывая себя, поняла, что совершила огромную ошибку. Огромную. Самую огромную в своей жизни.

Я рассматривала накрашенное лицо. Затем мои глаза переместились на волосы, которые я завила в большие мягкие локоны и распустила по плечам. Затем посмотрела на шелковую блузку сапфирового цвета, в сборках поднимающуюся к шее, обкручивающуюся вокруг широкой лентой, завязанной сзади, полностью обнажая плечи, руки и спину. И напоследок я перевела взгляд на красивые джинсы и потрясающий серебряный пояс.

И я поняла.

Поняла, что не смогу этого сделать. Я должна была исправить свою ошибку.

Я услышала, как открылась входная дверь.

Митч вернулся, отвезя детей к Пенни, и мы собирались пойти ужинать.

И теперь я должна была набраться мужества, чтобы исправить свою ошибку.

* * *

Даже в лучшие времена я была бестолковой, но, когда моя жизнь превратилась в полный бардак, чего не случалось с тех пор, как я уехала от своей сумасшедшей, агрессивной матери, ничего такого не случилась, потому что я защищалась от подобного бардака каждую секунду и каждый день, когда я была еще более бестолковой, чем сейчас.

Но за два дня до этого я проснулась в мечте, ставшей явью после ночи, которая включала в себя Митча на диване, что стало (почти) другим видом мечты, ставшей явью. Я боролась с этим, но недостаточно сильно. Он убаюкивал меня, подкрадываясь, разрушая мой безопасный кокон, укутывая меня в свой, который казался мне более безопасным, уютным, теплым и намного, намного лучше моего.

* * *

В то утро, когда появилась мама и сестра Митча, Митч приготовил овсянку и объявил, что отвезет Билли в школу. Он опять проделал то же самое, не обсуждая этот вопрос со мной. С другой стороны, он уезжал на работу, а мне нужно было присматривать за Билле, так что я не стала спорить, поскольку его властный приказ имел смысл.

Он принял душ, пока я (на удивление) легко болтала с его мамой и сестрой, очень милыми, Пенни была очень откровенной и очень забавной, а его мама позволяла Пенни в основном вести все шоу, при этом довольно улыбаясь.

Митч уехал, отвозя Билли в школу, а себя — на работу. Но не раньше, чем он схватил меня за руку, подвел к двери, где мы остановились со зрителями (включая Билли, стоящего прямо рядом с нами) и попрощался, как прощается супружеская пара, прожившая вместе уже не один год. Это означало, что он обнял меня за талию, притянул к себе всем телом, коснулся губами моих губ, а затем пробормотал, вызвав шипение у меня в животе: «До вечера, дорогая».

И они с Билли ушли. Я пребывала в таком оцепенении, что мне потребовалось несколько минут, чтобы его стряхнуть, а миссис Лоусон (которая настаивала, чтобы я называла ее Сью Эллен) и Пенни через несколько минут продолжали болтать со мной, пока не проснулась Билле. Они (я имею ввиду сестру Митча и мать Митча) пробыли достаточно долго в квартире Митча, но уже без Митча, познакомились с Билле, которая полностью очаровала их, а потом они ушли.

Митч позвонил мне днем, поинтересовавшись о Билле, и я еще глубже погрузилась в свой мир грез, слушая его глубокий голос по мобильному телефону, интересующийся состоянием здоровья Билле. В этом мире грез я сказала ему, что с ней все хорошо, у нее нормальный аппетит, и все в мире Билле было просто отлично.

Потом он спросил, какие у меня планы на день, и я заявила, что собираюсь заняться стиркой, потом отправлюсь в супермаркет, заберу Билли из школы, спросила можно ли мне сходить в свою квартиру, чтобы постирать белье. Он велел мне воспользоваться его стиральной машиной и сушилкой. Я решила не спорить, потому что у меня не было особых возражений, но мысленно сделала пометку к списку своих покупок добавить стиральный порошок, мне не хотелось пользоваться всеми его вещами.

Все еще пребывая в мире грез, я поделилась с ним тем, что вчера позвонила своему страховому агенту, и опять спросила не смогу ли я пойти в свою квартиру завтра, когда придет агент, желающий осмотреть причиненный ущерб, чтобы составить бумаги. На это Митч заявил, что он не хочет, чтобы я находилась там одна, можно пойти только с ним или с Латаньей или с кем-то другим, при этом он спросил во сколько придет агент и сообщил, что сам встретится с ним. Я стала спорить, потому что агент должен был прийти в одиннадцать, и Митчу бы пришлось уехать с работы. Митч сказал, что полицейское управление находится всего в десяти минутах езды, а магазин Пирсона гораздо дальше, и для него это совсем не сложно. Потом я сказала Митчу, что он слишком много для нас делает. А Митч своим нежным голосом произнес «детка», и я немедленно хрипло согласилась с ним, выпалив: «Хорошо».

Спор был окончен.

Я спросила, не хочет ли он пиццу на ужин. Он ответил, что было бы здорово, и сообщил, что я понравилась его сестре и матери. Счастливое шипение, прошедшее потоком внутри меня, заставило ответить, что они мне тоже понравились.

Разговор продолжался, и он сказал, что у нас забронирован столик в «Норт» на вечер четверга. Я сообщила, что мне нравится «Норт», потому что так оно и было, но я также сказала, чтобы не задохнуться от мысли о настоящем, официальном свидании с Десять Целых Пять Десятых — детективом Митчем Лоусоном. Потом он сказал, что Билле и Билли проведут ночь с четверга на пятницу у Пенни. Я не стала спорить, потому что знала, что в этот момент я была немного не в себе, думая, с чего бы Билле и Билли проведут ночь у Пенни, определенно этот момент заставил бы меня задыхаться.

Мы повесили трубку после того, как на удивление долго, легко, информативно болтали, тепло, обыденно и интимно.

Поэтому, когда Митч отключился, я наконец позволила себе глубоко вздохнуть полной грудью.

Затем я посадила Билле в машину, купила все необходимое для пиццы с цыпленком барбекю, вернулась домой и сразу же положила цыпленка в маринад. Я занималась стиркой и уборкой сверху донизу, таким образом выражая маленькую благодарность Митчу за то, что он был таким крутым, позволив нам остаться у него. А потом я поехала за Билли. Когда мы оказались дома, я помогла сделать ему уроки. Затем, поскольку было тепло и приближалось лето, мы все пошли на детскую площадку в нашем комплексе, Билли крутился рядом, а Билле сидела у меня на коленях, и мы качались на качелях.

Когда мы вернулись, я стала готовить пиццу, вручную сделав тесто, так как моя хлебопечка осталась у меня дома.

Потом Митч вернулся с работы.

— Митч! — Закричала Билле, вскакивая с дивана, бросаясь через весь холл к двери, он успел сделать только один шаг в квартиру, как она обхватила руками его за бедра, крепко обняв, запрокинула голову назад, глядя на него с его высоты.

— У нас будет куриная пицца от тети Мары!

Митч положил ладонь ей на затылок, улыбнулся, глядя на нее сверху вниз и пробормотал:

— Я знаю, красавица.

Затем он наклонился, поднял ее, с ней на руках закрыл дверь, спросив:

— Тебе лучше, милая?

Она с энтузиазмом кивнула.

— Хорошо, — пробормотал он, и я увидела, как его руки сжали Билле, отчего появилось еще одно сладкое шипение у меня в животе. Затем он перевел взгляд на Билли и крикнул:

— Привет, парень.

— Привет, Митч. Я сделал уже все уроки, — молниеносно добавил Билли, и судя по тому, насколько быстро он это заявил, явно не хвастаясь по-детски, не выжидая, чтобы его похвалили, и не пытаясь что-то выпросить, поскольку он оказался молодцом. В сообщении Билли было явно что-то другое, я до конца не могла понять, поэтому внимательно изучала выражение его лица и язык тела, пока Митч не перебросил через спинку дивана Билле, усадив ее рядом со мной, и пока тут же его губы не оказались на моей шее.

— Привет, милая, — прошептал он, целуя меня.

По груди разлилось тепло, я запрокинула голову назад, он оторвался от меня, глядя мне в глаза.

— Привет, — прошептала в ответ, тут же растворившись в его глазах.

— Наконец-то, — пробормотал он, его глаза смеялись, — я попробую твою пиццу.

Услышав это, я нахмурилась.

А Митч громко расхохотался. Затем я почувствовала, как он обхватил меня за хвост волос, легонько потянул за него, отчего голова запрокинулась еще ниже и прикоснулся своими смеющимися губами к моим.

Понятно, что я перестала хмуриться в тот же самый момент.

Затем он отпустил мой хвост и направился в спальню, по пути снимая пиджак.

Я смотрела ему вслед, не в силах вынырнуть из самого безопасного, уютного, теплого, лучшего кокона, который появился вокруг меня с его появлением, главным образом потому, что мне просто не хотелось.

Мы ели пиццу за обеденным столом, так распорядился Митч. И пока мы ели мою пиццу за его обеденным столом, я все глубже погружалась в мир своих грез, потому что за всю свою жизнь у меня никогда не было ничего похожего. Ничего похожего, чтобы вся семья собралась вокруг огромного стола. И ела бы отличную пиццу (это не совсем мои слова). И слушала бы болтовню детей и глубокий, красивый голос красивого мужчины, вступающего в разговор и, наблюдая за всеми, кто мне был не безразличен, видя, как они улыбались, рассказывая что-то смешное или грустное, делясь своими мыслями и делами, как бы разделяя свою жизнь с ним.

И я отлично понимала, что раньше такого у Билли и Билле никогда не было, и я видела, что им это нравится так же, как и мне.

А может, даже больше, чем мне.

И я следила за оживленной Билле, если в это можно было поверить, ее восторженность поднялась на три ступеньки выше, в то время как ее собственное тефлоновое покрытие, такое уютное, как теплый кокон, плотно охранял ее. Я видела, как Билли внимательно наблюдает за Митчем, подражая ему во всем, например, как он ел, потом поставил в раковину свою тарелку, потом как уселся в свое кресло, наконец-то имея перед глазами хорошего, порядочного мужчину в качестве образца для подражания…

Ему все это нравилось определенно больше, чем мне.

И мой безопасный, уютный, теплый и намного лучший кокон почувствовал себя немного хихикающим, когда Билли заявил, что просто горит желанием вымыть посуду. Затем Билли с таким же отчаяньем, с такой скоростью стал ее мыть, что ни Митч, ни я не смогли его отговорить от этого. Он даже не дал нам самим убрать со стола.

Я наблюдала за ним с большой тревогой, а потом почувствовала еще одну тревогу, озабоченность, наблюдая за Билли, который настолько усердно убирал все на кухне, в глазах Митча появилась такая же тревога.

Должно быть, он почувствовал на себе мой пристальный взгляд, потому что перевел на меня глаза, я склонила голову набок, он прошептал:

— Позднее, дорогая, — я только кивнула.

Когда я уложила детей спать, а Митч растянулся на диване, смотря матч по бейсболу. Я обогнула диван, его глаза тут же остановились на мне, я же вперилась в него взглядом.

— Иди сюда, детка.

Я скользнула глазами по всему его растянувшемуся телу, он выглядел настолько обалденно, лежа на диване, его глаза смотрели на меня с такой нежностью, как и его голос, отчего мои мозги глубоко зависли в мире грез, хотя мое тело автоматически передвинулось к нему. Как только я придвинулась к нему на расстояние вытянутой руки, он сделал резкий выпад, его пальцы сжались на моем бедре, я оказалась прижатой к спинке дивана, он прижался ко мне своим боком, а моя щека при этом прижималась к его груди.