О носах и замка́х

Часть II. Глава 3. Сплетни, сплетники и кое-что из аэронавтики.

Глава 3. Сплетни, сплетники и кое-что из аэронавтики.

- А вы слышали, что у мадам Кренстон закончились платья, и она была замечена в наряде, который уже однажды надевала примерно шестнадцать лет назад?!

- Подумать только! Это же говорит, ни много ни мало, о скором и неминуемом банкротстве текстильной фабрики «Мариньяк» – она вот-вот разорится, прямо как текстильная мануфактура Терру! Дефицит тканей в цветочек грозит обернуться очередным кризисом Модных домов и волной самоубийств зацикленных субреток!

- Срочно в номер! Срочно в номер!

Редакция «Сплетни» была тесным, узеньким и невзрачным местом. Такой себе забитый всем чем ни попадя комод, который постоянно разбирают, но меньше хлама в нем отчего-то не становится. Рыжим газовым лампам, вонючим и тусклым, никак не удавалось высветить в узких переходах и тесных залах редакцию уважаемой газеты, и то правда: несмотря на то, что в Тремпл-Толл мало кто не читал «Сплетню», ни о каком уважении речи не шло.

В подвальном этаже жались друг к другу ротационные машины и линотипы. Он тонул в пару и дыму, и печатники под руководством господина метранпажа все напоминали здоровенных пучеглазых рыб – из-за больших круглых очков. Экипированы служащие газеты были условно добротно: от тошнотворного запаха краски спасались поднятыми на лица шарфами, а от грохота – большущими наушниками, из-за чего их головы казались распухшими.

Из подвала, словно язык задиры, ползла транспортерная лента, передающая потоки свежей «Сплетни», только отпечатанной и готовой к перевязке и отправке. На первом этаже газеты нарезали, складывали и увязывали в стопки. Затем эти стопки передавали мальчишкам-разносчикам и отгружали на рассыльные велоциклы, которые вскоре должны были развести свежий выпуск по почтамтам и газетным киоскам по всему Тремпл-Толл.

Доктор Доу и Джаспер протискивались через заставленный ящиками, коробками и просто колоннами из газетных стопок лабиринт к лестнице.

- Наверху! Все наверху!- бросил им толстый распорядитель с бакенбардами в чернилах, когда они сообщили ему кто они такие и кого ищут.

Лестница оказалась захламлена ничуть не меньше распределительного зала, и разминуться на ней со спешащими вверх и вниз пронырливыми людьми с взлохмаченными волосами, было непросто. К шуму линотипов и возгласам служащих редакции добавилось зубовное скрежетание доктора Доу, который снова – за один этот день уже не впервые – оказался в неудобных и неприятных для него обстоятельствах.

Когда они поднялись на второй этаж, им предстало помещение, чуть более свободное, но не менее шумное. Из дальней от окон стены вырастал ряд печатных механизмов – над ним расположился точно такой же ряд, установленный на железных мостках. Безостановочный трескот клавиш заполнял собой все помещение. Это было место простых «сплетников», которые еще не заслужили собственную колонку и писали для всей газеты, кроме передовицы. В противовес им, в другом конце зала, у ряда пыльных окон, разместились «слушатели» – они сидели на вертящихся стульях у многоярусной батареи патрубков пневмопочты и принимали непрекращающийся поток сплетен и слухов. По центру же помещения расположились столы более опытных репортеров, заслуживших в газетной среде определенное уважение. Где-то там и должен был быть мистер Бенни Трилби, одна из самых зубастых пираний в этом пруду, любитель мутных источников и ничем не подтвержденных сведений.

Кавардаком кавардачным назвала бы это место Полли Трикк, и именно эти два слова она выцепила из своего словарика «Странных выражений сугубо из Льотомна» в скором времени. Доктор Доу, в свою очередь, просто тяжко вздохнул.

Пахло здесь дешевым табаком, типографской краской и дурными намереньями. У ряда печатных механизмов расхаживал, блуждая, как говорится, над душой, господин редактор. Походил он на яйцо всмятку. Не в том смысле всмятку, что он был пьян (хотя не без этого), а в том, что он был каким-то недоваренным и мягким – по крайней мере, с виду. Всему виной пухлые надутые щеки, пара-тройка подбородков и грушевидный живот. Почти полное отсутствие шеи, большущий зад и короткие ножки дополняли яичность господина редактора. Его костюм – нечто между бурым и вишневым в ужасную крупную клетку – сидел на нем как скорлупа.

Толстяк расхаживал вразвалочку, постоянно заглядывал, прищурившись, через плечо репортерам и время от времени орал на все помещение, указывая им на более срочные и насущные сплетни. Порой он подкатывался к висящему на стене бронзовому механизму со множеством коптящих труб и мигающих ламп, из щели которого ползла бумажная лента, обрывал ее, пробегал глазами и сообщал сводку подчиненным.

- Хатчинс, сплетничают, что мисс Фуантен из кабаре «Три Чулка» закрутила очередной роман! На этот раз это какой-то смуглый принц из колоний. Из Кейкута, Тулура или еще откуда-то там. Кофейная кожа, личный слон, все дела!

- Понял, сэр!- не поднимая головы от печатного механизма, отозвался, судя по всему, Хатчинс.- В «светскую хронику» или в «колониальный раздел»?

- В «светскую хронику», разумеется! Болван! А в «колониальный раздел» пойдет заметка под заголовком… эээ… «ПРАВДА ЛИ, ЧТО ПРИНЦ… как там его зовут… ЗАВЕЛ ОТНОШЕНИЯ С ПЕВИЧКОЙ ИЗ КАБАРЕ? ГОВОРЯТ, ОН ИСТРАТИЛ НА НЕЕ УЖЕ ПОЛКАЗНЫ! ЭКОНОМИКА ТУЛУРА ПОД УГРОЗОЙ?!»

- Сэр!- добавил кто-то из журналистов.- Из этой сплетни мы еще можем выжать, что «Возможно, кофе скоро подешевеет из-за особой благосклонности принца к Габену».

- Откуда это?- нахмурился господин редактор.- Оно что, подешевеет?

- Возможно.

- Возможно? Тогда в номер! В номер! Молодец, Уиггинс!

Репортер зарделся и принялся строчить одобренную заметку. Господин редактор поинтересовался:

- А с чего ты взял, что кофе подешевеет? Какая связь? Тулур славится своими кофейными плантациями?

- Не знаю. Просто у принца кожа кофейная!

- Забавно!- расхохотался господин редактор, а прочие репортеры-сплетники завистливо поморщились. Неугомонный Уиггинс продолжал:

- Я еще думал как-то привязать слона принца. Но это совсем было бы притянуто за уши.

- Да, за здоровенные слоновьи уши.

Тут как раз из щели приемника поползла лента с обновленной сводкой, и господин редактор поспешил к ней.

Доктор Доу мог лишь морщиться, слушая все это. Но он не морщился. Он стойко терпел. Сейчас его сила воли подвергалась сильнейшему испытанию – он просто не выносил неточности, преувеличения и выдумки. Что касается «Сплетни», то если бы в редакции была установлена педальная машина с мехами и резиновым шлангом, подведенным к крошечной комнатной мухе, а на педаль раз за разом давил кто-то из этих сумасбродов, раздувая муху до слоновьих размеров, он бы нисколько не удивился.

При иных обстоятельствах доктор ни за что не желал бы оказаться в этом котле чудовищной напраслины и гротескных преувеличений, но дело вынуждало.

Бенни Трилби был обнаружен, и можно даже сказать, выловлен, словно кабачок из супа – за одним из столов. Невозможно было понять, как здесь в этом шуме, в этой вони, в этой сутолоке вообще возможно было спать, но он преспокойно себе дрых на своем стуле, закинув ноги в потертых туфлях со стоптанными каблуками на стол и надвинув шляпу-котелок на глаза.

- Мистер Трилби?- начал доктор, и негромкое сопение на секунду прервалось, после чего тут же продолжилось как ни в чем не бывало.

- Мистер Трилби. Мы к вам по делу.

Размеренность сопения выдавала полнейшее равнодушие.

- Возможно, это эксклюзив.

За одно мгновение репортер изменил собственное положение, разместился за столом более достойным образом, пальцем приподнял котелок на затылок, растянул губы в улыбке.

- Кто-то сказал слово на «Э»? Хм! Если я когда-нибудь засунусь в деревянный футляр и меня понесут закапывать, просто произнесите это слово, и я чудесным образом оживу. Мало кто знает, но мое имя это – «Эксклюзив»!

- Вроде бы, Бенни – ваше имя.

- Эксклюзив – мое второе имя!- не растерялся репортер.- Так чем вы можете мне помочь?

Он оценивающим взором окинул доктора и его племянника, почесал курносый нос и поправил полосатую бабочку. Стул он посетителям предлагать не торопился.

Бенни Трилби походил на узколицего лысого ежа – тоненькие, торчащие губки, ямочки на щеках, напарфюмленная трехдневная щетина и подвижные мохнатые брови. Глядя на доктора Доу, он клацнул зубами и мелко-мелко выжидающе закивал.

- Мистер Трилби,- сказал доктор.- Мы пришли сюда, поскольку ознакомились с вашими статьями.

- О! Поклоннички! Всегда рад поклонничкам!

- Гм. Что ж. Так уж вышло, что мы заинтересованы в деле, которое вы освещаете в своей колонке. И хотели бы узнать кое-что прямо из вторых, так сказать, рук.

- Первых, дружище! Первых!

Доктора Доу покоробило от фамильярного «дружище», но он поспешил себе напомнить, что он знал, куда шел, а подготовленность – это лучшее оружие против насмешек и снисходительного тона.

- Но первые ведь сами Ригсберги, не так ли?- вклинился в разговор Джаспер.

Репортер оценивающе поглядел на мальчика, сделал какие-то выводы и что-то записал в свой внутренний блокнотик. Но уточнение мальчика оставил без ответа.

- А вы, простите, каким боком к этому всему относитесь?- спросил он, сразу же уяснив, какие именно статьи привели сюда этих людей.- Праздношатающиеся, из-за-угла-выглядывающие, длинноносо-любопытствующие?

- Ни в коем случае!- важно отчеканил доктор Доу.- У нас есть предписание от самого господина комиссара Тремпл-Толл, в котором говорится, что мы уполномочены заниматься этим делом.

- Фу ты, ну ты!- Бенни Трилби расхохотался.- На моей практике это впервые, чтобы флики являлись ко мне на порог и хотели что-то узнать!

- С вашего позволения, мы не флики,- ответил доктор. Этот человек ему нравился все меньше и меньше.

- Да уж. Вы та еще парочка: маленький констебль,- репортер ткнул пальцем в Джаспера, после чего так же ткнул и в самого доктора,- и его мрачный друг. Просто гроза преступности.

Лицо Натаниэля Доу оскорбленно вытянулось.

- Что ж, мистер Трилби,- сказал он,- теперь я понимаю, почему господа полицейские прежде не одаривали вас своим визитом. Мы-то полагали, что вы согласитесь на взаимовыгодное сотрудничество, но…

Он уже повернулся к племяннику и кивнул ему, тем самым сообщая, что их дела здесь завершены, но Бенни Трилби вскинул перед собой руки, останавливая их.

- Эй-эй! Поприкрутите-ка вентиль, дружище! Я ведь не говорил, что не стану помогать.

- Так вы станете помогать?

Бенни пожевал губами, алчно сглотнул: «Глм!».

- Ну, вообще-то,- сообщил он,- я из тех, кто любит, когда… в общем, вам стоит меня подкремить.

- Вы хотели сказать, подмаслить?

- Нет, не «подмаслить», а именно «подкремить». Не люблю, знаете ли, масло, зато люблю заварные пирожные.

- Вы сейчас в переносном смысле?

- Никаких переносов! Прямо сейчас!

Бенни вскочил на ноги, струсил с жилетки крошки (судя по всему, он что-то ел перед сном), подхватил со стола кожаную сумку и очки со встроенным фотографическим аппаратом, нацепил последние на нос, из-за чего стал походить на здоровенную муху в галстуке-бабочке.