О носах и замка́х

Часть I. Глава 3. В апартаментах Доббль.

Говорят, ресторан госпожи Примм, располагающийся на Чемоданной площади и выходящий своими окнами на здание вокзала, является одним из лучших ресторанов как Тремпл-Толл, так и Габена в целом. И быть может, когда-то так и было, но сейчас там заправляла уже правнучка основательницы, а за три поколения жизнь в Саквояжном районе сильно изменилась, что отразилось и на старом ресторане.

Одряхление Тремпл-Толл, обветшание Фли, ухудшение условий труда в Гари и тому подобное повлекли за собой падение нравственности, презрительность в умах, безразличие и потаенную радость, когда беда настигает ближнего. Многие дела в некогда гостеприимном Тремпл-Толл отныне делались под девизами: «Обмани, или будешь обманут!», «Выцарапай сегодня, ведь завтра может не выйти!», «Все средства хороши!».

И ресторан госпожи Примм был как раз таки местом, где подобные девизы разве что не висели над главным входом. Местом, где вас видят лишь в качестве кошелька на ножках: чем сильнее тряхнешь кошелек, тем больше из него высыпется. Пыль в глаза, сжатые за почтительными улыбками зубы и непомерные счета – жители Тремпл-Толл знали, что в ресторан госпожи Примм лучше не соваться. Мало того, что цены там были слишком уж завышенными, так еще и повара госпожи Примм для того, чтобы придать еде больший объем и более соблазнительный вид, шли на различные ухищрения, вроде подкрашивания и лакирования блюд. Поев там, вы сперва ничего не замечаете, но последствия до вас непременно доберутся. Изжога, несварение, отравление, иногда смерть.

При этом ресторан госпожи Примм почти всегда забит – свободный столик не найти, а обслуга, состоящая сплошь из автоматонов, колесит по большому полутемному залу с дымящимися от перегрузки головами. Посетители в основном состоят из приезжих, поддавшихся уговорам проводников и назойливым сообщениям из вокзальных рупоров-вещателей о том, что «Расчудесный, невероятный, изумительный ресторан госпожи Примм ждет вас! Там вы можете отдохнуть с дороги, сытно поесть и насладиться обслуживанием, которого вы достойны! Блюдо дня: прекрасный суп с потрохами!».

Кто же от такого откажется? Особенно после многочасовой тряски по шпалам и грубиянов из вагон-ресторанов. Особенно, когда десятки указателей, расставленных и развешанных по всему вокзалу, навязчиво толкают вас туда. «Почувствуйте Габен на вкус!», «Небольшая передышка перед погружением в пучину городской суеты!», «Не упустите возможность поесть в лучшем ресторане города! (Действуют скидки, если вы прибываете к завтраку, а покидаете нас после ужина)». Ловушка, сети, скользкие пальцы господина управляющего, тянущиеся к вам за шиворот. Что ж, ресторан госпожи Примм являлся довольно яркой и предельно точной иллюстрацией Габена.

Натаниэль Френсис Доу обо всем этом был прекрасно осведомлен, и поэтому, оказавшись на Чемоданной площади, он прошел мимо ресторана госпожи Примм, даже не окинув его взглядом.

- Почему мы туда никогда не ходим?- спросил Джаспер, шумно глотая слюни и заглядывая в большущие окна, за которыми сидели счастливые джентльмены и дамы с вилками и ножами в руках.- Всегда хотел там побывать!

- Не хотел,- лаконично ответил доктор Доу.

- Как это?- удивился мальчик.

- Госпожа Примм пользуется услугами месмеристов и профессиональных лжецов из афишного дела – их работа убедить тебя в том, что ты всегда хотел там побывать.

Они свернули на Твидовую улицу. И стоило ресторану на площади скрыться из виду, как Джаспер действительно ощутил, что он не так уж и голоден. Он вообще почти позабыл о его существовании.

Мимо прогрохотал трамвай, забитый, словно новый спичечный коробок. Прохожие, нервные и суетливые (в окрестностях вокзала они всегда такие), спешили по своим делам. Но сильнее прочих торопился толстый констебль на темно-синем самокате, несущийся вниз по Твидовой в сторону Чемоданной площади. Он неистово гудел в клаксон и грубо прибавлял от себя:

- Дорогу! Полиция едет! Дорогу, сонные улитки!

Полицейский едва не сбил какую-то старушку, но даже не заметил этого. Как не заметил он и доктора Доу и его племянника.

- Интересно, куда это он так торопится?- Джаспер задумчиво уставился вслед шумному полицейскому.

- Надеюсь, на поезд, чтобы навсегда покинуть Габен,- холодно произнес Натаниэль Доу. К мистеру Бэнксу он относился с крайним презрением, считал его глупым, невежественным и утомительным человеком. Они с напарником, мистером Хоппером, доктор был убежден, являлись худшими представителями Дома-с-синей-крышей.

- Это вряд ли,- усмехнулся Джаспер.- Может, он спешит по какому-то срочному полицейскому делу?

- Вероятнее всего, он спешит на обед. Мы почти пришли.

Доктор и его племянник свернули за угол у табачной лавки «Раухен». Рядом с ней стоял сигарный столб с десятками крошечных раструбов, из которых в воздух вырывался разноцветный дым, представляя всем желающим различные сорта табака: от самого дешевого («Гордость Гротода») и до «Лунгенброт» – сотня фунтов за дюжину папиреток.

Улица Большая Колесная на деле была довольно узкой и тесной – на ней могли разминуться лишь два экипажа, и то если втянут животы. Над мостовой нависали этажи хмурых домов, и дневной свет с трудом пролезал между ними. Отдаленный гул, отчетливо доносившийся с Чемоданной площади, еще у табачной лавки, на Большой Колесной уже напоминал лишь вялое ворчание.

Здесь от суеты вокзала пряталось крошечное кафе: два больших круглых окна и дверь с колокольчиком. О данном заведении знали только те, кто обитал поблизости (никаких приезжих), поэтому и цены здесь были… удобоваримые.

Уютным и тихим кафе «Кретчлинс» заведовало довольно милое семейство: миссис Элмерс стояла за стойкой и разносила заказы, а ее супруг, мистер Элмерс, готовил омлеты и жаркое.

Доктора Доу неизменно раздражали милые люди, поскольку было в них что-то пряничное и сиропное, потаенно-угрожающее, но Элмерсы были «терпимо» милыми и слегка грустными. Доктор Доу, в присущей ему манере строить догадки, предполагал, что это как-то связано с тем, что их лишь двое.

Доктор с Джаспером зашли в низенькую дверь, кивнули поздоровавшейся с ними хозяйке.

Кафе было тесным, и столики стояли близко друг к другу. Натаниэлю Доу это обстоятельство очень не нравилось – ему казалось, что люди, чужие и незнакомые, вторгаются в его приватность, и он предпочитал этому месту кафе «Злобб» на Пыльной площади. Туда являлись в основном нелюдимые личности, которые предпочитали сидеть в полном одиночестве, – они практически не разговаривали и никогда не лезли в чужие дела со своими неуместными приветствиями и ненужными разговорами. Каждого занимали лишь его чашка кофе, папиретка и номер газеты. Но до площади было довольно долго добираться, в то время как даже доктор ощущал у себя явные симптомы голода, а что уж говорить о его племяннике.

Они повесили свои пальто на вешалку. Доктор бросил любопытный взгляд на газетный шкаф в простенке. Там, в отделениях-сотах, лежали свежие выпуски едва ли не всех периодических изданий, печатающихся в Габене. Были в наличии газеты из Сонн и Старого центра, с Набережных и даже профсоюзные журналы из Гари. Разумеется, больше всего было экземпляров «Сплетни» и «Габенской Крысы». Натаниэлю Доу мучительно захотелось взять свежую «Сплетню», но он понимал, что Джаспер ему этого не простит.

Кафе пустовало, и лишь у дальней стены неподвижно сидел немолодой человек с черной бородой. Он пил кофе и читал газету из Старого центра «Мизантрополис». Новые посетители его не интересовали, что вполне устраивало и самого доктора.

Они сели за столик у окна.

- Мэм,- сказал Натаниэль Доу, когда к ним подошла хозяйка кафе, румяная женщина средних лет в кремовом переднике.- Я ожидаю письмо… прошу вас, передайте мне его, как только оно прибудет.

Миссис Элмерс почтительно кивнула.

- Конечно, господин доктор.

В первое мгновение Натаниэль Доу удивился, откуда она узнала, что он доктор, но тут же сообразил, что его черный кожаный саквояж – весьма характерная деталь и выдает его с головой. Прежде он не придавал этому особого значения, но в последнее время, когда они с Джаспером с головой погрузились в различные неоднозначные дела, требующие сохранять хоть какое-то подобие инкогнито, саквояж мог стать помехой.

- Мне, пожалуйста, яичницу с беконом, три средне обжаренных тоста с маслом и кофе «Велюрр» с молоком, полторы ложки сахара и щепотку корицы.

- О, пропустили завтрак?- улыбнулась миссис Элмерс.- Но ведь позавтракать никогда не поздно, верно?!

Доктор Доу промолчал – его экономка с этим бы поспорила.

Миссис Элмерс все записала и повернулась к мальчику:

- А что будете вы, юный джентльмен?

- А у вас есть «Твитти»?- спросил Джаспер.

- Боюсь, что нет,- с улыбкой ответила хозяйка.- Но мистер Элмерс только что испек чудесные заварные пирожные.

- Сгодится,- с грустью вздохнул Джаспер. Судя по его трагичному виду, он вынужденно смирился с жестокими обстоятельствами, как будто попал на необитаемый остров и принял решение в пользу пирожных, только чтобы избежать голодной смерти.

- Полагаю, у вас нет сиреневого чая,- негромко проговорил доктор. Он прекрасно знал, что его здесь нет.

- У нас есть чудесный кленовый чай, который как нельзя лучше подходит к заварным пирожным мистера Элмерса.

Джаспер кивнул, а доктор Доу добавил, пока хозяйка не ушла:

- Помимо пирожных, еще одну порцию яичницы и еще два поджаренных тоста для моего племянника.- Джаспер нахмурился, но дядюшка поспешил добавить: - Это ради миссис Трикк – ты должен их осилить.

Их экономка действительно очень огорчалась, когда он плохо ел, а эта яичница для нее должна была стать таким себе куском сырого мяса, брошенным в пасть голодному цирковому льву.

Хозяйка отправилась исполнять заказ, и Джаспер нетерпеливо проговорил, глядя ей вслед:

- Ты сказал, что все мне расскажешь, дядюшка, как только мы окажемся в кафе. Надеюсь, ты не станешь ждать окончания обеда?

- Разумеется, нет.

- А зачем мы ходили в Паровозное ведомство? Там так уныло, что за полчаса, проведенных в их приемной, я совсем состарился и стал, как ты.

Доктор Доу не считал себя таким уж старым, но спорить у него не было никакого желания, к тому же с фактической точки зрения Джаспер описал все верно –процесс ожидания (как, собственно, и сам процесс жизни) и есть старение. И еще он был прав в том, что особенно его можно ощутить, когда попадаешь в сонную рутину бюрократии. Механизм вроде как работает, но зубчатые колеса прилегают плохо – они цепляют другие шестеренки совсем не с первого – и даже не с пятого раза. И таких шестеренок (меланхоличных клерков) здесь множество. Все происходит медленно. Настолько медленно, что появляющийся зевок ничего не стоит подавить, и он постепенно превращается в глубокий тяжелый вздох. Ускорить процесс не способны даже предписания от господина комиссара Тремпл-Толл о всяческом содействии. Содействие оказывается, но никто ведь не говорил о спешке в этом самом содействии. Поэтому минуте на двадцать восьмой ожидания, когда оформленный по всем правилам запрос, лежащий прямо перед носом клерка-пересыльщика, отправится в архивную секцию ведомства, терпение лопнуло даже у такого хладнокровного человека, как Натаниэль Френсис Доу. Он потребовал, чтобы ответ пришел по адресу «Большая Колесная, 24. “Кретчлинс”», развернулся, сказал: «Пойдем, Джаспер» – и они покинули контору, отвечающую за сообщения, но при этом являющуюся едва ли не самой медленной службой в городе. Стоило им выйти за двери, как они ощутили, что даже дышать стало легче, будто они выбрались из душного чемодана…