Жернова. Книга 2

Его пальцы коснулись раскрытых бутонов роз, шелковистых и прохладных, покачивающихся на стеблях по краям широкой террасы. Он задел плечом за куст магнолии, и на его разгоряченное лицо обрушился дождь белых душистых лепестков, утешая и успокаивая. В мыслях царил полный раздрай. Он закурил, добавляя в сладкий ночной воздух горьковатые ноты табака, и бесцельно побрел среди по дорожкам, уводящих от роскошного регулярного парка в глубины дикорастущего сада с густыми зарослями, лужайками и цветочными россыпями вокруг гротов, маленьких водопадов и сказочных беседок, где порой слышался шепот и переливы смеха.

Дошел до внутренней стены Розстейнар, долго смотрел вниз на огни Нижнего города и тихие воды Серебряной гавани и задремал на удобной скамье, поглаживая шелковистый бок приблудившегося котенка, который нагло залез к нему на колени.

Когда он резко проснулся, котенка рядом не было, красный полумесяц побледнел, спустившись к горизонту, а ночную тьму сменили сизые предутренние сумерки… Стало зябко. Где-то совсем рядом, за стеной, слышалась приглушенная брань и странные звуки. Упираясь ладонями в древнюю каменную кладку, он наклонился, вглядываясь в сумрак у подножия стены. Эдиры тащили за волосы двоих бедолаг, волоча их по земле, и он с досадой отметил, что сейчас бы Жрец посмеялся над ним, напомнив, что стражи порядка в Энрадде ведут себя с простолюдинами также грубо, особенно без свидетелей.

Месяц, выглянув из-за дерева, бросил багровый отсвет на нижнюю часть стены и людей возле нее. И как в дурном сне Ларс увидел то, что показал ему ехидно скалящийся полумесяц. Увидел запрокинутое бледное лицо парня с кляпом во рту, в глазницах которого торчали черные камни, и калеку с волочащимися обрубками ног, куда были вбиты корявые деревяшки.

***

После буйно проведенного дня и ночи Супружеского соединения прионсы Илайны с молодым наследником Энраддского престола Нижний город на короткое время превратился в огромную свалку начинающих увядать цветов, разбитых горшков, бутылей, луж из эля и дешевого вина. Слышались пьяные песни, ор и перебранки, но большая часть горожан уже крепко спала, причем многие — вповалку прямо на улицах.

Городские порхи, подгоняемые надсмотрщиками, как муравьи тащили мешки, волокли корзины с мусором, везли тачки и ползали на коленях, оттирая каменные плиты площадей и тротуаров от крови и блевотины.

Вокруг подъездов и домов мастеров, торговцев, владельцев трактиров, постоялых дворов и питейных заведений суетились домашние порхи и слуги, лихорадочно наводя порядок, — к рассветному бою часов город должен сиять чистотой — слишком высоки штрафы за грязь, чтобы пренебречь требованиями властей. С восходом нового солнца Бхаддуар должен быть готов к празднованию следующего дня королевской свадьбы.

На молодого парня с чумазой невольницей, плетущейся позади, никто не обращал внимания. Волей-неволей, любопытство побеждало страх, и Айви крутила головой, глядя исподлобья и впитывая незнакомые ей картины городской жизни, звуки, лица и запахи. Ее до дрожи пугало, что она не помнит себя, не помнит этот город, и ничего не узнает. Уже в пещере на побережье, чуть придя в себя и отдышавшись, она пыталась расспросить своего спасителя, от кого, собственно, он ее спас, и что произошло. Тот ничего не стал скрывать. Спокойно рассказал, как нашел ее, приготовленную для жертвоприношения в подземном капище, и как до этого на черном камне гиеноголовые стражи Розаарде, которым так доверяет королева, живьем сожрали ее предшественницу. Айви поняла, что не зря перед ее глазами постоянно всплывало уродливое полузвериное лицо… Ее спаситель не врал, но все же…

— Ты не договариваешь… Там ведь происходило что-то еще?

— Тебе мало того, что узнала? — буркнул он и, уставившись куда-то в конец переулка, нехотя упомянул о крошечной девочке, сожранной потусторонней тварью, и кошмарной старухе с облезающей кожей. Айви содрогнулась от омерзения и ужаса, не в силах вымолвить ни слова.

— Пришли… — с невольным облегчением выдохнул Бренн, когда переулок вывернул на большую площадь, где уже гасили ночные фонари и уличные жаровни. Айви во все глаза рассматривала высокую дощатую сцену с синим в серебряных звездах занавесом, возле которой мычали песни несколько пьяных мастеровых с сонными хусрами. Над сценой дугой изгибалась вывеска с надписью «Цирковой Театр» и выведенным ниже названием «Всякая всячина дядюшки Гримара». За сценой скрывался полосатый шатер, по бокам которого стояли два больших фургона, крытые вылинявшим красным и зеленым полотном с такими же надписями по бокам.

Они прошли дальше и оказались внутри образованного фургонами дворика, тускло освещенного фонарем, где дремали лошади, коты и пара собак. А на высокой пивной бочке, прямо под фонарем, сидел карлик. Он усердно штопал красный носок, но как только заметил их, из-под спутанной светлой челки блеснул голубой глаз.

— Агаа. Нашелся, хвала Перу-Пели… — пробормотал карлик, хмуро глядя на Бренна. Ловко спрыгнул с бочки и, отшвырнув недоштопанный носок, направился к ним, широко расставляя короткие кривые ноги, как моряк на палубе. Лицо его было угрюмым. Айви недоверчиво смотрела на него, сдвигаясь за спину Бренна. Раньше она точно не встречала таких странных маленьких людей. — Гляжу, ты отыскал и притащил нам новую актерку, парнище? Всю ночь этим занимался?

— Ты был прав, Хаган, когда предупреждал меня, — серьезно кивнул Бренн карлику, не отвечая на его вопрос, — под стеной Розстейнар меня подловил скорп, бычий рог ему в жопу… А вот ее… Айви, — он на миг замялся, вытаскивая ее из-за спины, — в общем, ее надо отмыть и… да — сделать актеркой, если, конечно, сумеешь заговорить дядьку Гримара.

Хмурый карлик, который не стесняясь разглядывал Айви от грязной макушки до босых ступней и ободранных коленок, неожиданно сверкнул ровными белыми зубами, и подмигнул. — Хоть ты и нацепил на деву драный мешок, мой хитрожопый друг, зоркий глаз Хагана вмиг разглядел все ее прелести. Лично я считаю, Гримар растает, увидав этакую милашку, и недельку-другую погоняв ее на репетициях, даст роль юной королевы Маф, — вынес приговор Хаган, энергично кивнув, и белобрысая челка упала ему на глаза. Имя Маф показалось Айви знакомым, она чуть напряглась, пытаясь вспомнить, но сильная боль, вспыхнувшая во лбу над глазами, помешала ей.

— Только не пугай ее, — устало покачал головой Бренн, — ее так перепугали, что теперь вообще ничего не помнит… даже саму себя…

— Коли ты что-то забыл, значит, не слишком хотел помнить, — изрек Хаган, снова подмигнув Айви. — Оно само собой всплывет, когда придет срок. — Он наклонился и поднял с земли пыльный камешек, размером с крупную сливу. — Смотри сюда, дева, — камень спрятался в широкой ладони карлика, и Айви с невольным интересом уставилась на короткие загорелые пальцы.

— Пау-ап! — вскрикнул Хаган, затем подул на кулак и раскрыл ладонь. Вместо темного тусклого камня на ней лежал неровный коричневато-розовый кусочек какой-то пористой массы.

— Это что? — вдохнула Айви от изумления, и карлик довольно засмеялся, протягивая ей «камень», от которого исходил дымный сладко-сливочный запах.

— Это вареный в молоке сахар! И его можно, и даже нужно немедленно слопать!

— Ты сделал это с помощью яджу? — она взяла сахар и осторожно лизнула, до конца не веря, что это правда.

— Да не, — соврал карлик, не моргнув глазом, — всего-навсего фигли-мигли или ловкость рук… А ты, я гляжу, вспомнила, что в мире живет яджу?

— Я не вспомнила, я это просто знаю… — растерянно посмотрела на карлика Айви, чувствуя на языке кремовую сладость.

— Зови меня Хаган, — важно разрешил карлик, — на древнем языке это значит «высокий сын» — уж очень моя матушка хотела, чтобы я хоть чуток подрос…

В этот предутренний час, утомленные долгими дневными и вечерними представлениями комедианты, нагрузившись элем и вином, спали. Все, кроме Хагана. В отгороженном уголке, приспособленном для мытья, куда ее привел карлик, она с омерзением скинула грязный мешок, пахнущий мочой, и долго скребла тело жесткой мочалкой, сидя на корточках в медном тазу, черпая остывшую воду из бочонка. Потом кое-как прополоскала волосы, вытерлась длинным потрепанным полотенцем и на еще мокрое тело натянула широкое бесформенное платье, которое ей кинул Бренн, без стеснения зайдя, чтобы вынести грязную воду.

Когда она вышла, Бренн с карликом тихо разговаривали, утопая в клубах табачного дыма. Увидав на ней синее платье, прикрывшее ее до середины голени, и красные чулки, что больше подходили девочке-подростку, а не взрослой девушке, Бренн, прищурившись, одобрительно кивнул: — Теперь ты и правда похожа на малолетку, ни грудей, ни бедер… только волосы нужно обрезать…

Айви отступила назад, представив, как обкорнают ее густые длинные кудри, но Хаган, заметив ее испуг, оттолкнул Бренна и засмеялся: — Не дрожи, Айви, — ничего мы обрезать не будем. Завтра заплети пару косичек, как делают малолетние девы, и тогда тебя точно никто не признает…

Он дал ей большую кружку с крепким сладким чаем, куда щедро плеснул синюхи, кусок картофельного пирога и пару кусков вареного сахара. Через полчаса, укрытая лоскутным одеялом Айви уже крепко спала рядом с деревянным золоченым троном, заваленным театральными костюмами, вдыхая сладковатые запахи пудры, воска и горького табачного дыма.