Жернова. Книга 2

Глава 19. Кому нужна свадьба

(Энрадд, Императорский дворец, Эбба)

Герцогиня Мидж Элфорд раздраженно задышала, сверля незабудковыми глазами караульного, который чуть замешкался при открывании своей половины двери в кабинет императора Магнуса. Это был новичок из личной охраны императора и, видимо, его не предупредили, что единственное существо, имеющее право врываться сюда без доклада и в любое время — была прабабка Магнуса — вдовствующая герцогиня Элфорд, а также ее наглый мелкий кривоногий кобелек с дурацкой кличкой Энджелберт. Иные знатные особы, включая сына и племянника императора, такими привилегиями не обладали.

Наконец, обе половины высокой двери были распахнуты. Старуха, такая же прямая, как ее трость, прошествовала в кабинет вслед за сабачонкой. Магнус, оторвав взгляд от пожелтевших страниц огромного старинного атласа, нахмурился, рассеянно глядя на вторжение, но тут же усмехнулся, поднимаясь навстречу герцогине. Удивительно, но, несмотря на настырный, въедливый характер бабки, его гнев и раздражение всегда гасли в ее присутствии.

— Распорядись подать кофе, Ману, — велела Мидж Элфорд, усаживаясь в свое любимое кресло у окна, откуда открывался чудесный вид на пролив. И затем, спохватившись, пожелала внуку доброго вечера.

— Что привело тебя ко мне в такое позднее время, ама, — вскинул бровь император, дергая за шнур вызова комнатной прислуги. — И может быть, на ночь, ты все же предпочтешь чай со сливками, а не кофе?

Привычно взбив пену сиреневых кружев на жабо, герцогиня небрежно отмахнулась от предложения, качнув головой, и вслед этому движению колыхнулись фиолетово-зеленые перья на ее старомодной шляпе с широкими полями.

— Не утомляй меня нравоучениями, Ману, как я не терроризировала тебя, когда ты, будучи юным балбесом, резвился у меня в поместье…

— Все это я очень хорошо помню, моя дорогая, но…

— Подожди, Ману, — одернула его старуха, подняв длинный костлявый палец, украшенный перстнем с черным турмалином в грубоватой оправе из серебра. — Мне важно с тобой поговорить. Я даже не спала пару ночей.

Император устало и снисходительно улыбнулся, поняв, что придется собраться с силами и посвятить любимой престарелой родственнице не менее получаса: — Я очень внимательно Вас слушаю, герцогиня.

Беседу прервал приход слуги, который чуть не уронил серебряный поднос с кофейником и чашками, когда ему под ноги с визгливым лаем бросился лохматый песик. — Энджелберт! — негромко, но выразительно произнесла старуха, подняв палец точно также, когда усмиряла венценосного внука, и кобелек тут же сник, благоговейно глядя на костлявый палец.

По кабинету разлился дразнящий запах крепчайшего арианского кофе. — Вы добавили туда красного перца и… ром? — сделав глоток обжигающего напитка из голубой чашки нежнейшего фарфора, спросила герцогиня слугу.

— Простите, Вваша светлость, — севшим голосом, объяснил юноша, заикаясь, — я думал, как лучше — в прошлый раз вы пожелали именно так…

— Очень хорошо, мальчик, что ты так внимателен, — незабудковые глаза прикрылись от удовольствия. — Но на будущее — уточняй. Предпочтения людей меняются в зависимости от настроения, возраста и погоды, и ты можешь попасть впросак.

— Магнус, — старуха развернулась к императору, как только за спиной слуги закрылась дверь, — ты не можешь женить Гуннара на девчонке Готфрида…

Брови императора взлетели вверх — он не сумел скрыть удивления. — Прости, но… скажи мне каким образом об этом узнала ты, моя дорогая? Ни один самый талантливый шпион не сравниться с тобой… — император растерянно потер подбородок.

— Это неважно, Ману. У меня есть свои источники, и они не представляют для тебя угрозы, — сухо ответила герцогиня. Не отвечая, император потянулся к механическому тетраэдру-головоломке.

— Что ты молчишь, Ману?! Тебя унизили, и как императора, и как отца жениха, мнением которого пренебрегли. Они унизили Энрадд! Элмера Милостивая перешла грань!

— Не стану делать вид, что это не так, моя дорогая. Но поначалу… и до тех пор, пока командир грузового дирижабля не передал сообщение от Гуннара, что он и мой племянник живы и здоровы, я просто не в силах был думать ни о чем другом…

— Но теперь то ты успокоился, мой мальчик? Надеюсь.

— Затем, когда я успокоился, как ты говоришь, мной, само собой, овладел совершенно праведный гнев, но яриться и объявлять войну Лаару я не мог — думаю, что и ты тоже не хотела увидеть отрезанную голову правнука, которую прислал бы нам Красный король?

— Не надо меня пугать, Ману. Угроза жизни для Гуннара миновала, и как только он окажется здесь, во дворце, в полной безопасности, ты должен объявить этот их языческий свадебный ритуал незаконным!

— Это невозможно, ама…

— Почему нет? Журналисты воют от восторга — тема пропавшего в шторм дирижабля, спасения и возвращения принца будоражит всех в Энрадде, но о его скоропалительном браке еще никто не знает… Пока.

— Я прагматик, герцогиня. Я умею подчинить эмоции и сделать вид, что не заметил унижения, если перспективы случившегося благоприятны для моего государства.

— Благоприятны для государства?

— Да, моя дорогая, именно так. Я отыграюсь позднее, ама…

— Но ведь ты ставил цель получить выход через Арианию к этому твоему месторождению… летучего металла, забыла его название, дорогой, и одновременно стиснуть Готфрида с двух сторон, держа в постоянном напряжении?

Император приподнял бровь, кивнув старухе. — Вы правы, герцогиня. Особенно насчет месторождения крылатого металла ферилла, столь необходимого в производстве новых типов летательных машин.

— И что? Что изменилось? У меня возникло ощущение, что ты был вовсе не прочь объединиться с Лааром еще до этой языческой свадьбы?

Император с насмешливым прищуром улыбнулся бабке: — Признаюсь, я давно думал об этом… Дело в том, герцогиня, что сегодня Энрадду много выгоднее союз не с Арианией, а именно с Лааром, — терпеливо принялся объяснять Магнус. — На данный момент у нас вполне приязненные отношения с Готфридом. Благодаря нашим договоренностям, имперские воздухоплавательные суда без риска пересекают земли Лаара, и торговые отношения с богатейшими странами юга значительно возросли. Это важно. И более того — сегодня много проще найти доступ к фериллу именно через Лаар. Перед Элмерой Милостивой трепещут дикие племена Умшигтая. А арианцы, напротив, ведут с ними войну, и конца ей не видно. Понимаешь? И теперь, благодаря этому браку Готфрид даст нам столь ценный для нашего авиастроения и других важных отраслей металл.

— И ты не опасаешься испортить отношения с малхазом Мгер-Камари?

— Не опасаюсь, но не хочу их портить, и, думаю, что все обойдется… — Император задумчиво потер переносицу. — Красный король хитер… Он воспользовался и штормом, который «занес» соседнего принца к ним в объятия, и тем, что малхаз Мгер-Камари недавно потерял дочь, которую прочили в невесты нашему Гуннару…

— Слишком удачно и потому — неправдоподобно, — язвительно усмехнулась герцогиня Элфорд.

— Считаешь, что девочку… — Магнус запнулся.

— Считаю, Ману. Дочь Мгер-Камари убрали с дороги люди, купленные Лааром, и без жрецов Ордена Непорочных тут не обошлось…

— Однако, как ни цинично это утверждать, но именно сейчас, когда малышка Фрейя убита, брак между Гуннаром и прионсой Лаара, становится весьма своевременным.

— Я все это понимаю, мой дорогой…

— Так что же тебя смущает, ама. Готфрид и Элмера безумно рады, что сумели соединить наследников двух стран.

— Неважно, чему рады они, Ману. Главное, чему будем рады мы.

— Ама, пусть король Готфрид думает, что загнал меня в ловушку. На деле — в ловушку попадет он сам. Прионса Илайна по закону становится властительницей Лаара сразу после замужества. Влияя на девицу через Гуннара, мы сможем влиять на Красного короля. Сначала исподволь, а затем — по мере взросления девушки и рождения у принца наследника — постепенно вводить в Лааре изменения, благоприятствующие Энрадду.

— Грандиозные планы, мой мальчик, — усмехнулась Мидж Элфорд. — Но только с чего ты взял, что все пойдет именно так, как задумал ты? Самонадеянность — злокачественная черта характера, порой — смертельно опасная. Я повторю известную банальность — губительно недооценивать противника. А Лаар — наш противник с точки зрения морали и духовности. Что, если Красный король сам будет влиять на тебя, Ману, используя влечение Гуннара к юной жене?

Император мимолетно улыбнулся. — Неужели ты считаешь, что я поверил в безумную страсть Гуннара, приключившуюся за пару суток его пребывания в Лааре? Ему не четырнадцать лет, и у него обширный опыт по части женского пола… Конечно, его каким-то образом заставили согласиться на это супружество. Ну, об этом он скоро сам поведает, а Ларс изложит те факты, которые он упустил, — у моего племянника неплохие способности к анализу…

— Но Красный король никогда не отдаст реальную власть в стране дочери-подростку. Фактически править будет он, как и сейчас, под энергичные нашептывания его милостивой супруги… — с жаром возразила внуку герцогиня.

— Я понимаю, что у Готфрида далеко идущие планы. Что он мечтает завладеть нашими технологиями, образцами оружия и всего прочего, чего нет у него… И воспрепятствовать тому, чтобы Лаар зажали между Лютым океаном и Змеиным хребтом.

— Ну, что же, мой мальчик, — утомленно вздохнула Мидж Элфорд, — делай свое дело, как считаешь нужным. В конце концов, у меня имеется и свой интерес, если Энрадд укрепит связи с Лааром.

— Ты о чем, моя дорогая?

Герцогиня чуть помедлила, будто стесняясь своих рассуждений. — Понимаешь ли, Ману, я всеми своими позвонками чувствую дыхание холодных осенних ветров. А только в Лааре изготовляют совершенно чудодейственную мазь… И мне бы хотелось иметь неограниченный доступ к этому прекрасному лекарству от суставных воспалений.

— Я думаю, герцогиня, что ваша спина не менее важна, чем месторождения ферилла, — совершенно серьезно ответил Магнус и прижался губами к маленькой сухощавой кисти любимой бабки.

***

(Лаар, площадь Сухого дуба в Бхаддуаре)

Они пили слабохмельную сливянку, сидя за колченогим столом внутри шатра, и Бренн невольно втягивал знакомые запахи и звуки — пытаясь перебить воспоминания о тошнотворных испарениях подземного капища. Дуги изо всех сил старался не пялиться на хорошенькую, но слегка растерянную деву, которую Бренн притащил с собой, и с нетерпением ждал, когда они останутся вдвоем, чтобы обсудить подробности ночных похождений.

Бренн чувствовал, что Айви немного пришла в себя, улыбалась в ответ на приветствия, прислушиваясь к обрывкам куплетов, звучащих со сцены, смеху и переливам флейты. Рядом то и дело появлялся кто-то из труппы, одобрительно оглядывая незнакомку, которую дядька Гримар, судя по слухам, уже принял в состав «Всякой всячины» на правах ученицы. Первым с Айви познакомился младший из сыновей «девушки-змеи», — двухлетний Стефан, который по-хозяйски забрался к ней на колени и принялся теребить ее за ленточки в косах, пока мать раздраженно не шикнула на него. Бренну было смешно видеть, как Лея щурит свои раскосые глаза, сверля ими новенькую актерку, взявшуюся неизвестно откуда. Ревнует.