Алиби Алисы

Мужчина с соломенными волосами, разглядывающий меню. Один.

Мороз пробегает по моей коже. Это он. Мужчина, который смеялся. Он меня вычислил. Сначала он изнасиловал и убил Тессу Шарп, но потом понял, что это была не та девушка. Если он увидит меня, все пропало: он увидит мои рыжие корни. Ведь он ищет рыжую Алису. Ну хорошо, мне теперь нечего терять.

Приободренная сотнями свидетелей, иду прямо к его столику и останавливаюсь, выжидая, пока он оторвет взгляд от меню. Сердце бешено колотится, на лбу испарина. Здесь так жарко, так шумно.

— Сэр?

Он меня не слышит.

— Сэр!

— Ах да! Мне, пожалуйста, горбушу, а им — два стейка средней прожарки.

— Нет.

Он кладет меню на столик и медленно поднимает глаза, а потом невозмутимо показывает на два пустых стула и говорит:

— Они вышли покурить.

Наши взгляды встречаются. Я узнаю это лицо. Я видела его по телевизору. Внезапно мой гнев сменяется чем-то, чего я не могу сразу распознать.

— Простите, в чем, собственно, дело? — хмурится он, и не успеваю я раскрыть рот, как он понимает, что ошибся. — Я думал, что вы официантка.

Он достает из кармана серебряную ручку и держит ее наготове:

— Приношу свои извинения. Где вам подписать, моя дорогая?

— Перестаньте меня преследовать, — говорю я, абсолютно ничего не понимая.

— Что, простите?

— Перестаньте меня преследовать и оставьте меня в покое, иначе я вызову полицию.

— Да что это с вами? — он озирается по сторонам, ища поддержки.

К столику торопливо подбегает наш менеджер Кимберли Форбс в белой блузке и черном деловом костюме:

— С вами все в порядке, мистер Уиттл?

— Не уверен, — мужчина хмурится и криво усмехается. Опять тот самый смех. — Вот эта леди полагает, что я ее преследую.

Мои глаза полны слез. Кимберли поворачивается ко мне, ее взгляд пронзает меня, как два острых кинжала:

— В чем дело, Женевьева?

И тут позади мужчины в клубах сигаретного дыма появляется брюнет, чья кожаная куртка висит на стуле, и Танк.

— Что происходит? — вопрошает брюнет.

— Эта дама утверждает, что я ее преследую.

— Вы все меня преследуете, — выкрикиваю я и только тут понимаю, что плачу. Обильные слезы струятся по обеим щекам. — Но я вас больше не боюсь. Хотите убить меня, убейте прямо здесь, при свидетелях. Я больше не буду от вас бегать. Я больше не могу.

Я падаю на пол, прямо посреди ротонды, среди металлических ножек стульев, крошек, раздавленных чипсов и обрывков бумажных салфеток. Все приходит в смятение. Кто-то просовывает руки мне под мышки и ставит меня на ноги. Я издаю нечленораздельный вопль. В моих ушах все еще звенит тот смех.

— Вставай, вставай. Тебе пора домой.

Глаза мои полны слез. Я ничего не вижу и не соображаю, кто это говорит, пока мы не оказываемся на лужайке перед отелем.

— Оставь меня, Тревор. Я хочу, чтобы они меня убили.

— О чем это ты говоришь? Ты что, забыла принять таблетку? Ну зачем, спрашивается, Кен Уиттл будет тебя убивать?

— Какой еще Кен?

— Кен Уиттл. Комик. Он весь месяц выступает в зимнем саду. Вот погляди.

Мой взгляд следует за его пальцем и утыкается в афишу на столбе.

И снова в нашем старом добром Спуррингтоне незабываемый Кен Уиттл со своим веселым шоу. Уиттл начинал в сериале «Наш дом» и вел многочисленные передачи на телевидении. Предыдущие выступления его турне получили восторженные отзывы публики. Противоречивые взгляды Кена на эмансипацию, веганство и смену полов и его уникальный юмор никого не оставят равнодушными.

18+.

А над всем этим красуется Кен Уиттл собственной персоной в белой шляпе, с густым фальшивым загаром, поднявший вверх оба больших пальца.

— У него сегодня не было этого загара.

— Так ведь он сегодня не выступает, — говорит Тревор, уперев руки в бока. — Что за хрень, Женевьева? Что это сегодня с тобой?

— А кто были другие двое?

— Я думаю, это его импресарио и телохранитель. А ты что себе вообразила?

— Трех поросят.

— Нет тут никаких поросят.

Я поворачиваюсь к нему и ловлю его взгляд. Он думает, что я рехнулась. Как я могу что-нибудь ему объяснить, если все, что я скажу, только укрепит его подозрения?

— Я слышала этот смех, — бормочу я. — Я лежала там и все слышала. Они сковали мне руки, а потом убили моего отца…

И тут я все вспомнила. Да, я слышала этот смех, когда они положили меня на носилки. Восемнадцать лет назад он уже был суперзвездой. «Комедийное шоу Кёна Уиттла». Я помню его. Когда умирал мой отец, все вокруг было заполнено его смехом.

По телевизору.

— Мне кого-нибудь позвать, Джоан? Кого-нибудь, кто мог бы отвести тебя домой. Я не думаю, что тебе стоит оставаться одной.

— Нет, — отвечаю я. И это правда.

Тревор куда-то исчезает, и я остаюсь одна, стоя на коленях посреди тротуара, уставившись на афишу Кена Уиттла. Через несколько минут Тревор возвращается с моим пальто и сумкой, помогает мне встать на ноги, надевает пальто, застегивает пуговицы, как это всегда делал мой отец, и вешает сумку через плечо.

— Главное — не волнуйся, окей?

Бреду, не разбирая дороги, подгоняемая дующим в спину ветром. Как жалко, что мне не хватает смелости просто зайти в море и утопиться. Или утопить того, кем я вынуждена быть — эту Джоан Хейнс. Ненавижу ее. Не хочу жить ее жизнью. Не хочу больше быть актрисой в этом нескончаемом телешоу. Мне нужен кто-то, кто вытащит меня из этого. Мне нужен Кейден.