Охотясь на Адэлайн

* * *

«Известно ли нам что-нибудь о том, кто был причастен к ее похищению?» спрашиваю я, голос напряжен от ярости, выключая видео на моем ноутбуке. Я только что закончил смотреть запись с камер наблюдения, снятую несколькими камерами уличного освещения. Когда ее вытаскивают из машины, вырубают, а потом как ее несут в фургон, меня трясет от ярости.

Джей уже работает над тем, чтобы отследить ее по уличным и охранным камерам, но мне кажется, что этого недостаточно.

Меня продержали в больнице всего несколько часов, и я в нескольких секундах от того, чтобы снова уйти.

К счастью, я не получил серьезных повреждений. Вся моя спина черная и посинела от удара об алтарь, но не было никакого внутреннего кровотечения, как я опасался.

Мне повезло, что я не сломал свою чертову спину, но я был близок к этому.

«Ее фотография была размещена на форуме в темной паутине за день до того, как она была забрали. Плакат, конечно, был анонимным, но в объявлении говорилось, что если кто-нибудь приведет Адди живой, то получит чертовски большую награду».

«Сколько?»

Но мне даже не нужно, чтобы он отвечал. Я уже нашел оригинальное объявление, которое с тех пор было удалено, но ничто не может быть по-настоящему удалено из интернета. Я нажимаю на объявление, и на экране появляется лицо Адди. Красивые необычайно светлые карие глаза, волосы цвета корицы, и легкая россыпь веснушек на носу и щеках.

Мое сердце сжимается при виде ее улыбающегося лица — та же фотография, которая использовалась в качестве ее авторской фотографии возле книжного магазина, и именно та, которая мгновенно привлекла меня к ней. Она до сих пор оказывает на меня такое же влияние, как и тогда.

Прямо под ней жирными красными буквами указан ценник.

Двенадцать миллионов долларов.

Карманная мелочь для тех, кто их раздает, но невероятная сумма для мелкой рыбешки в пруду. Сумма, которую кому-то придется потрудиться чтобы потратить ее за всю свою жизнь.

«Черт», — бормочу я, зажав переносицу между пальцами. A расцветает сильная мигрень, и беспокойство вторгается в мои чувства. Мне хочется вырваться из собственной кожи, если только это означает, что Адди будет ждать меня с другой стороны.

Губы Джея напряжены. «Я знаю, кто ответил на объявление, и кто былответственен за ее похищение».

Я опускаю руку и бросаю взгляд на свою правую руку, ожидая, когда он бросить пресловутую бомбу. Ужас охватывает меня, и у меня такое чувство может действительно убить меня.

«Макс», — тихо говорит он.

Мои глаза закрываются, и мой контроль, наконец, разрушается, ускользая сквозь мои как песок в песочных часах. Это был лишь вопрос времени, и последняя песчинка уже упала.

Чернильно-черная тьма разъедает каждую клетку моего тела, пока во мне не остается света внутри меня.

Красный цвет поглощает мое зрение, и я прихожу в движение. Мой ноутбук разлетается через всю больничную палату, громкий треск от его удара об оборудование и врезается в стену, поглощенный ревом, вырывающимся из моего горла.

Я неистово конвульсирую от силы пронзительного вопля, сорвавшегося с моих губы, такой долгий и горестный, что он переходит в беззвучный крик. Вдохнув снова вдох, еще один громоподобный крик вырывается из меня, когда я хватаю прикроватный столик и запускаю его следом.

Не глядя, за ней летит капельница, с силой ударяя в окно едва не разбив его от силы, но щипок от иглы, вырванной из моей кожи незаметно.

После этого мой слух пропадает, как будто я нахожусь под водой и все звуки растворяются.

Прилив бьется в меня, затягивая в свои тиски и отправляя меня по спирали вниз, в черную яму отчаяния на дне.

Мои руки хватаются за все большее количество оборудования, и все оно разбивается о кафель, когда страданиетразрывает мою грудь.

Это моя вина.

Это все моя гребаная вина.

Как только я встаю, раздаются приглушенные крики, и я чувствую, как несколько групп рук схватили мое тело и толкнули меня обратно вниз. Я сопротивляюсь их хватке, продолжая реветь, но моя слепота работает против меня.

Ремни обхватывают мои запястья и грудь, приковывая меня к больничной койкет кровати.

Но я уже слишком далеко.

Несмотря на судорожные попытки рук удержать меня под ремнями, мои ноги перекидываются через кровать, и я стою, напрягаясь против веса. угрожающей снова повалить меня.

«Господи, Зейд!»

Моя грудь вздымается, а зрение становится нечетким, позволяя мне лишь отрывки моего размытого окружения. Четыре испуганные медсестры и Джей толпятся вокруг меня, глаза расширены, лица бледные, когда я стою перед ними с почти двухсотфунтовой кроватью, пристегнутой к моей спине.

Я…

Я больше не человек — только зверь, поддавшийся первобытному инстинкту. Я уничтожение.

«Сэр, пожалуйста, успокойтесь!» — пронзительно просит одна из медсестер, ее зеленые глаза почти черные от страха. Я задыхаюсь, моя грудь напряжена от недостатка кислорода и ремня, натянутого на груди.

Я не могу, не могу. Она ушла из-за меня.

Как я должен жить с этим?

Я качаю головой, моя энергия неуклонно иссякает. Слова ускользают от меня, и я спотыкаюсь, пытаясь выпрямиться.

«Отстегни его», — резко требует Джей, уже нацелившись на тот, что закреплен вокруг моей груди. Он ждет, пока одна из медсестер отстегнет их от моих руки, прежде чем отпустить пряжку. Кровать падает на пол с оглушительным грохотом.

Охранники вбегают в комнату, проскальзывая по загроможденной плитке, когда они видят абсолютную резню.

Джей вцепился мне в лицо и закричал: «Хватит вести себя как долбаный псих и соберись! Разгромив больницу, мы ее не спасем».

Мое зрение проясняется, и обломки становятся видны.

Черт.

Эта ярость все еще присутствует, извергаясь из моих пор, но мне удается сдерживать ее. Настолько, что это просто пар.

«Какого черта…», — говорит охранник, на его молодом лице написано полное недоверием.

«Он в порядке», — отрывисто произносит медсестра. Это пожилая женщина с короткими светлыми волосами и большими очками в проволочной оправе, которые занимают половину ее лица.

Она подходит ко мне, как крокодил с широко раскрытой пастью, ее рука тверда, когда она хватает мою руку и поднимает ее.

Крошечная дорожка крови течет по моей руке из того места, где была вырвана капельница. из разрыва в коже длиной не более полудюйма.

«Это… это неприятная рана, сэр. Вам лучше присесть, чтобы я мог вас вылечить. пока вы не упали и не умерли там, где стоите», — приказывает она, ее голос суров, когда она указывает мне на перекошенную кровать.

Это всего лишь царапина, и мы оба это знаем, но я все равно сажусь. Я наблюдаю за ней, пока она берет бинт из шкафа и начинает вытирать кровь.

Несколько охранников допрашивают Джея и одну из медсестер, а две другие выбегают из комнаты, красные и дрожащие. Я не могу почувствовать ни капли вины.

Не сейчас, когда в моей груди черная дыра, где когда-то поселилась Адди. поселилась Адди.

«Хочешь поговорить об этом?» — тихо спрашивает она, вытирая кровь куском марли. куском марли.

«Нет», — бормочу я.

«Ну», — говорит она, наклеивая маленький пластырь на мою руку. На нем динозавры, и все, что я могу сделать, это уставиться. Если бы я не чувствовала себя такой пустой, я бы посмеялась над тем, как жалко это выглядит.

«Ты можешь либо рассказать мне, либо полиции. И я знаю, что ты большой, крепкий мужчина — ты из кожи вон лезешь, чтобы доказать это, — и полицейские вероятно, не пугают вас, но я бы предпочел, чтобы вы провели остаток времени в этой больнице, а не прикованным наручниками к кровати».

Я сделал паузу. «Я просто встану снова и выйду с ней».

Она смотрит на меня, а затем усмешка проскальзывает мимо ее розовых губ. «Это справедливо. У тебя разбито сердце?»

Я поднимаю бровь, и хотя ей приходится потрудиться, чтобы сглотнуть, она не сдается. И смягчаю свое лицо и вздыхаю. Сейчас я ценю ее откровенность.

«Можно и так сказать». Я фыркаю, перекатывая руку, чтобы посмотреть на пластырь снова. Это зеленые Ти-Рексы, рты открыты в реверансе. Представляю, как я выглядел не сильно отличалась от них две минуты назад.

«Ее похитили. Похитили».

Медсестра задыхается, тихо и мягко, но это похоже на крик, когда я так пустота.

«Это моя вина. Я не.». Я запнулась, решив, что лучше не говорить ей, что я не убивал человека, которого должен был убить давным-давно. «Мне нужно вернуть ее».

Она выдохнула и выпрямилась. «Я прослежу, чтобы никаких обвинений чтобы ты мог спасти ее». Она указывает на пластырь. «Может быть, никаких больше опасных для жизни травм, да?»

Я одариваю ее натянутой улыбкой и заверяю: «Я оплачу ущерб».

«Буду признательна», — говорит она.

Я киваю и обращаю свое внимание на землю. Белая плитка расплывается, когда я чувствую ее присутствие уходит, заменяясь присутствием Джея.

«Я знаю, где он», — бормочет он.

Я поднимаю на него взгляд, в моих глазах — убийство. Он поджимает губы, зная, что я не собираюсь успокоиться.

«Дай своему телу исцелиться, парень. Иначе ты будешь бесполезен. Мы поймаем его и найдем, куда они забрали ее, как только ты перестанешь быть сломленным. Ты можешь двигаться сейчас, но следующие несколько дней будут тяжелыми, особенно сейчас. когда ты ходишь с большой кроватью на спине. Твоей очень травмированной спине, могу добавить».

«Чем дольше я жду, тем больше вероятность, что она исчезнет. Страдает и с ней произзодят невообразимые вещи», — утверждаю я сквозь стиснутые зубы. Мышцы в моей челюсти почти прорвали мою плоть от того, как сильно я скрежещу ими.

Он наклоняется и кладет руки мне на плечи, опускает подбородок, пока пока не поймает мой взгляд. Я смотрю на него, желая вернуться к тому, чтобы не иметь возможности ничего не слышать и не видеть.

Джей глупо храбрится и не отступает.

«Я обещаю тебе, парень, я поручу команде искать ее. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы приблизить нас к ней». Интенсивность в его словах и пристальный взгляд ослабляют мое беспокойство настолько, насколько это возможно, а это микроскопическая величина.

Я никогда не смогу расслабиться, не буду чувствовать, как мои внутренности скручиваются в узлы и паника грызет мое сердце, пока не останется ничего.

Я знаю, что мое тело сдастся, но ничто — я имею в виду, ничто не помешает мне найти ее.

Сжав кулаки, я киваю. У меня нет планов оставаться в этой больнице. Оставаться неподвижным. Но споры сейчас ничего не изменят.

Мне нужен отдых. Много. Потому что как только я открою глаза, я не закрою их, пока голова Макса не окажется в моих руках.