Красный шторм поднимается

Глава 39 Берега Стиккисхоульмура

Хунцен, Федеративная Республика Германия

Наконец они сумели разбить союзные войска, предпринявшие, контратаку. Впрочем, нет, мы не разбили их, поправил себя генерал Алексеев, всего лишь заставили отступить. Немцы сами отошли на исходные рубежи, подорвав наступательный порыв советских дивизий. Победа — это нечто большее, чем захват поля битвы.

Дальше ситуация все более усложнялась. Береговой был прав, когда утверждал, что координировать крупное наступление продвигающихся вперед механизированных войск намного труднее, чем управлять сражением из центрального командного пункта. Непросто даже найти и развернуть необходимую карту внутри тесного командирского бронетранспортера, для этого требовалось время и свободное пространство, а для фронта протяженностью восемьдесят километров нужно иметь под рукой много тактических карт. Неожиданное контрнаступление немецких танковых бригад заставило советских генералов перебросить на север одно из драгоценных отборных соединений, причем незадолго до того, как немцы отступили, разгромив тылы трех мотострелковых дивизий резерва и посеяв панику среди тысяч военнослужащих, призванных из запаса, которые пытались справиться с устаревшим снаряжением и вспомнить давно утраченные солдатские навыки.

— Почему они отступили? — спросил Сергетов у своего генерала. Алексеев не ответил. Он сам задавал себе этот вопрос уже много раз. По-видимому, по двум причинам, подумал он. Во-первых, у них не хватало сил для того, чтобы развить успех, и им пришлось удовлетвориться тем, что они сбили наш наступательный порыв. Во-вторых, острие нашего главного удара уже почти достигло Везера, и их могли отвести назад, чтобы приготовиться к этому решающему моменту.

Подошел офицер из разведотдела группы армий.

— Товарищ генерал, получено тревожное донесение от одного из наших разведывательных самолетов. — Офицер изложил содержание отрывочного радиодонесения, переданного советским низколетящим самолетом. Эти важнейшие разведывательные подразделения несли особенно тяжелые потери из-за господства в воздухе авиации НАТО. Пилот МиГа-21 увидел и сообщил об огромной танковой колонне союзников, продвигающейся по шоссе Е8 к югу от Оснабрюка. Сразу после передачи донесения связь прервалась. Генерал немедленно поднял трубку радиотелефона, связывающего его со Стендалем.

— Почему нам не сообщили об этом сразу после получения донесения? — спросил Алексеев у своего начальника.

— Оно не получило подтверждения, — ответил главнокомандующий Западным фронтом.

— Но ведь мы знали, черт побери, что американцы высадили в Гавре подкрепления!

— Да, но они не смогут прибыть на фронт еще по крайней мере в течение суток. Когда вам удастся захватить плацдарм на Везере?

— Сейчас наши части вышли к реке у Рюле…

— Тогда перебросьте туда свои понтонные части и переправляйтесь!

— Товарищ генерал, я еще не успел перегруппировать свой правый фланг, а теперь получил сообщение о возможном появлении там дивизии противника!

— Вот что, Павел Леонидович, займитесь форсированием Везера и предоставьте мне заниматься этой воображаемой дивизией! Это приказ, Павел Леонидович!

Алексеев положил телефонную трубку. Главнокомандующий лучше меня представляет общую картину происходящего, подумал он. После того как мы форсируем Везер, перед нами не будет серьезных преград на протяжении более сотни километров. Переправившись через Везер, мы сможем ворваться в Рур, промышленное сердце Германии. В случае его уничтожения или даже угрозы Руру немцы захотят урегулировать вопрос политическими средствами, и мы одержим победу. Вот что имеет в виду главнокомандующий.

Алексеев посмотрел на карты. Скоро головной полк попытается форсировать Рюле. Понтонные части уже движутся туда. Он должен выполнить приказ.

— Начинайте выдвижение оперативно-маневренной группы.

— Но у нас все еще расстроен правый фланг! — запротестовал Береговой.

— Пусть сам о себе позаботится. Брюссель, Бельгия

Верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе продолжал беспокоиться о снабжении фронта. Ему также пришлось пойти на риск и полностью очистить дороги для бронетанковой дивизии, уже приближающейся к Шпринге. Контейнеровозы с боеприпасами, запчастями и другими бесчисленными предметами, необходимыми для ведения боевых действий, сейчас разгружались, и все это немедленно поступало на фронт. Самый крупный резерв верховного главнокомандующего, танковая часть, должен был соединиться с двумя немецкими танковыми бригадами и остатками Одиннадцатого бронетанкового полка, который когда-то фактически представлял собой бригаду, но теперь состоял всего лишь из двух батальонов измученных солдат.

Положение со снабжением оставалось напряженным. Многие части на передовой имели припасы всего на четверо суток, и даже при самых благоприятных условиях потребуется два дня, чтобы доставить на фронт самое необходимое. Такая ситуация была допустимой в мирное время, но не тогда, когда на карту поставлены человеческие жизни и судьбы наций. Но сейчас у него просто не было выбора.

— Генерал, нам только что сообщили, что Иван пытается переправить полк на левый берег Везера.

— Какие силы у нас в том районе?

— Всего один потрепанный батальон ландвера. На подходе две танковые роты — прибудут через час с небольшим. У нас имеются предварительные сведения, что к месту предполагаемой переправы направляются советские подкрепления. Это, возможно, и есть направление, их главного удара. По крайней мере они концентрируются именно там.

Верховный главнокомандующий откинулся на спинку кресла, глядя на карту. В его распоряжении в трех часах перехода от Рюле находился резервный полк. Генерал любил рисковать. Он испытывал величайшее удовольствие, сидя за карточным столом, когда ставки достигали нескольких сотен долларов. Обычно он оказывался, в выигрыше. Если генерал нанесет удар к югу от Шпринге и потерпит поражение…, русские переправят две или три дивизии на левый берег Везера, и тогда им будет противостоять всего один резервный полк. Если же перебросить туда свежую танковую дивизию и каким-то чудом она успеет прибыть вовремя, он лишится возможности нанести контрудар, поскольку будет вынужден снова реагировать на навязанное русскими сражение. Нет, больше он не пойдет на поводу у русских. Генерал указал пальцем на Шпринге.

— Когда они смогут выступить?

— Вся дивизия — не раньше чем через шесть часов. Мы можем направить те части, которые все еще в пути, к югу…

— Нет.

— Значит, мы нанесем удар из Шпринге теми силами, которые сейчас находятся в нашем распоряжении?

— Нет. — Верховный главнокомандующий покачал головой и объяснил свой план… Исландия

— Вижу одного, — послышался голос Гарсиа. К нему тут же подползли Эдвардс и Николе.

— Привет, Иван, — негромко произнес Николе. Три мили — большое расстояние, и даже с помощью бинокля Эдвардс с трудом сумел разглядеть крошечную фигурку, идущую по гребню горы. Русский держал автомат, а на голове его было что-то вроде шапки — скорее всего берет — вместо каски. Он остановился и поднес руки к лицу. Эдвардс понял, что это бинокль. Русский посмотрел на север, чуть наклонив бинокль вниз, поглядывая налево и направо, затем повернулся и посмотрел в сторону Кефлавика.

Появился еще один человек, который приблизился к первому. Они встали рядом и, возможно, говорили о чем-то, но определить с такого расстояния было невозможно. Тот, у которого был бинокль, указал на что-то в южном направлении.

— Как вы думаете, что там происходит? — спросил Эдвардс.

— Говорят о погоде, девках, спорте — кто знает? — пожал плечами Николе. — Смотрите, вот и третий!

Появилась еще одна фигура, и три русских десантника некоторое время стояли рядом друг с другом. Один из них — наверняка офицер, подумал Эдвардс. Тот, которого он принял за офицера, что-то сказал, и остальные двое быстро ушли, скрывшись за гребнем торы. Интересно, что за приказ он им отдал?

Скоро появилась группа солдат. Освещение было плохим, солдаты шли тесной кучкой, их трудно было сосчитать, но их там имелось не меньше десятка, решил лейтенант. Половина солдат, вооруженных автоматами, начала спускаться по горному склону, направляясь на запад.

— У них хороший командир, — заметил Николе. — Он выслал патруль, чтобы проверить местность вокруг наблюдательного пункта.

— Как нам поступить? — спросил Эдвардс.

— Ваше мнение, лефтенант?

— Нам приказано сидеть и не проявлять инициативы. Будем сидеть в надежде, что они не заметят нас.

— Так, по-видимому, и произойдет. Не думаю, что они спустятся вниз — это по меньшей мере восемьсот футов, — затем им придется пробираться через поле, усыпанное валунами, и снова взбираться к нам на вершину ради того, чтобы удостовериться, нет ли здесь янки. Не забудьте, мы заметили их только потому, что увидели русский вертолет.

Совершенно верно, в противном случае мы поднялись бы на вершину горы и наткнулись прямо на них, подумал Эдвардс. На этом все и закончилось бы. Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока не окажусь дома в Мэне.

— Сколько их там?

— Думаю, не меньше взвода. Умный ход с их стороны, правда? Эдвардс достал рацию, чтобы сообщить о происходящем «Конуре», а морские пехотинцы продолжали следить за русскими.

— Значит, взвод?

— Таково мнение сержанта Николса. Трудно точно сосчитать с расстояния в три мили, приятель.

— Хорошо, мы сообщим об этом. В воздухе ничего не видно?

— Абсолютно ничего со вчерашнего дня.

— А что происходит в Стиккисхоульмуре?

— Отсюда слишком далеко, чтобы рассмотреть детали. Мы по-прежнему видим эти вездеходы на улице, но никаких бронетранспортеров. По моему мнению, в городке размещается маленький гарнизон, ведущий наблюдение за портом. Рыбацкие лодки не выходят в море. ***

— Очень хорошо, «Ищейка». Отличное донесение, оставайтесь на своем наблюдательном пункте. — Майор выключил рацию и повернулся к соседу у пульта связи. — Просто неудобно скрывать от них предстоящую операцию.

Офицер из отдела специальных операций отпил чая из чашки.

— Будет еще хуже, если операция провалится. ***

Эдвардс не стал разбирать рацию, а всего лишь прислонил ее к скале. Вигдис все еще спала на плоском каменном выступе, расположенном на двадцать футов ниже вершины. Сон привлекал сейчас Эдвардса больше всего.

— Они направляются к нам, — произнес Гарсиа. Он передал бинокль Эдвардсу. Смит и Николе о чем-то переговаривались в нескольких ярдах от них, Майк направил бинокль на русских. Он напомнил себе, что их появление на этой вершине крайне маловероятно. Напоминай себе об этом почаще, подумал лейтенант. Он продолжал всматриваться в русский наблюдательный пункт.***

— Вот, опять, — заметил сержант, поворачиваясь к своему лейтенанту.

— Что такое — опять?

— Я заметил отблеск на вон той вершине, словно солнце отразилось от чего-то.