Красный шторм поднимается

Глава 26 Впечатления

Стендаль, Германская Демократическая Республика

Перелет оказался не слишком приятным. Они летели на легком бомбардировщике над самой землей, на бреющем полете, и совершили посадку на военном аэродроме к востоку от Берлина. На борту самолета находилось всего четыре штабных офицера. Полет закончился благополучно, но Алексеев не знал, чему это приписать — искусству летчика или просто везению. Аэродром недавно подвергся налету самолетов НАТО, это было очевидно, и у генерала уже возникли сомнения относительно заверений его коллег из ВВС об их господстве в небе в дневное время. Из Берлина Алексеев в сопровождении своих офицеров прибыл на вертолете на передовой командный пункт главнокомандующего Западной группы войск недалеко от Стендаля. Алексеев был первым высокопоставленным генералом, прибывшим в бетонированный подземный бункер, и ему не понравилось, что он там обнаружил. Местные штабные офицеры проявляли слишком явный интерес к тому, чем занимаются войска НАТО, и недостаточно заботились о действиях Советской Армии, противостоящей противнику. Инициатива еще не была потеряна, но у Алексеева создалось впечатление, что все движется к этому. Он вызвал к себе начальника оперативного управления и начал собирать информацию о ходе военных действий. Новый главнокомандующий прибыл час спустя и сразу пригласил Алексеева к себе в кабинет.

— Какое у тебя впечатление, Павел Леонидович?

— Мне нужно немедленно отправиться на передовую. Сейчас наносятся три удара по противнику. Я должен лично убедиться, как развиваются события. Германское контрнаступление у Гамбурга снова удалось отразить, однако на этот раз у нас недостаточно сил, чтобы развить достигнутый успех. Северная часть фронта стабилизировалась. До настоящего времени нам удалось продвинуться внутрь вражеской территории на расстояние, чуть превышающее сто километров. График боевых действий полностью нарушен, потери намного больше расчетных — как у нас, так и у противника, однако наши потери более значительны. Мы серьезно недооценили эффективность противотанкового оружия армий НАТО. Наша артиллерия оказалась неспособной подавить противотанковую оборону противника, и потому нам не удалось добиться крупного прорыва. Авиация НАТО наносит сокрушительные удары по нашим частям, особенно ночью. Подкрепления не прибывают достаточно быстро в передовые части. На большинстве участков фронта мы все еще удерживаем инициативу, но если в ближайшее время нам не удастся добиться решительного успеха, такое положение не продлится дольше нескольких дней. Нам необходимо найти слабое звено в боевых порядках войск НАТО, прорвать фронт и ввести в прорыв свежие дивизии.

— Положение НАТО? Алексеев пожал плечами.

— Все их войска сражаются на фронте. Из Америки прибывают дальнейшие подкрепления, но, судя по информации, полученной от пленных, не так быстро, как предполагалось. У меня создалось впечатление, что силы противника слишком растянуты в некоторых местах, но пока нам не удалось обнаружить наиболее уязвимый участок. Если мы найдем его и сумеем воспользоваться этим, мне кажется, что можно прорвать фронт и прорваться внутрь вражеских порядков крупными силами. Они не могут надежно обороняться повсюду. Германские требования защищаться на выдвинутых вперед рубежах заставляют НАТО пытаться остановить нас на всех направлениях. Мы совершили аналогичную ошибку в 1941 году и дорого заплатили за нее. Противник делает сейчас то же самое.

— Когда ты отправляешься на передовую?

— Через час. Возьму с собой капитана Сергетова…

— Сына партийного босса? Если с ним что-нибудь случится, Павел Леонидович, нам…

— Он является офицером Советской Армии, кем бы ни был его отец, и нужен мне.

— Хорошо. Постоянно информируй меня о том, где находишься. Пришли ко мне офицеров оперативного управления. Нужно навести порядок в этом борделе.

Генерал Алексеев вылетел на разведку на новом боевом вертолете Ми-24. Сверху их прикрывало звено юрких истребителей МиГ-21. Вертолет скользил над самыми верхушками деревьев. Заместитель главнокомандующего отказался от удобного кресла и прильнул к иллюминатору, стараясь рассмотреть происходящее внизу. Жизнь, проведенная им на воинской службе, не подготовила генерала к ужасающим разрушениям на земле. Создавалось впечатление, что на каждой дороге непременно есть обгоревший остов танка или грузовика. Авиация НАТО наносила особенно жестокие удары по основным перекресткам. Вот взорванный мост, и сразу позади него уничтоженная рота танков, ожидавших, когда его отремонтируют. Сгоревшие самолеты, машины и трупы людей превратили аккуратный живописный германский ландшафт в свалку высокотехнологичного вооружения. Когда вертолет пересек границу и углубился в Западную Германию, картина стала еще более ужасной. Здесь велись бои за каждую крошечную деревушку, за каждую проселочную дорогу. У одной такой деревни Алексеев насчитал одиннадцать сожженных танков и подумал о том, сколько подбитых машин уже отбуксировали для ремонта. Сама деревня была почти стерта с лица земли артиллерийским огнем и последующими пожарами. Лишь одно здание выглядело пригодным для проживания. Еще пять километров на запад, и картина повторилась. Лишь теперь генерал понял, что целый танковый полк был уничтожен во время десятикилометрового броска по одной дороге. Он начал замечать и вооружение войск НАТО — немецкий штурмовой вертолет, который можно опознать лишь по хвостовому винту, торчавшему из груды обгоревших обломков, несколько танков и бронетранспортеров. Гордые боевые машины обеих сторон, созданные искусными руками рабочих и инженеров, изготовленные с огромными затратами, валялись теперь повсюду, словно мусор, выброшенный из окна автомобиля. У Советского Союза было больше резервов, Алексеев знал это, но насколько больше?

Вертолет совершил посадку на лесной опушке. Генерал заметил, что зенитные орудия, скрытые за краем леса, не сводили с вертолета своих стволов до тех пор, пока он не приземлился. Вместе с Сергетовым Алексеев выпрыгнул из вертолета, пригнулся, чтобы не попасть под все еще вращающиеся лопасти несущего винта, и побежал к лесу. Там находилась группа бронированных штабных машин.

— Добро пожаловать, товарищ генерал, — приветствовал его полковник с измазанным лицом.

— Где командир дивизии?

— Я командую дивизией. Генерал погиб позавчера во время артиллерийского налета противника. Нам дважды в день приходится менять расположение командного пункта. Противник научился легко обнаруживать нас.

— Ситуация? — коротко спросил Алексеев.

— Люди устали, но все еще могут вести бой. Нас не обеспечивают достаточной воздушной поддержкой, и истребители НАТО не оставляют наши позиции в покое по ночам. Дивизия потеряла половину личного состава. У артиллеристов потери особенно тяжелые, у нас осталась всего лишь треть орудий. Американцы только что начали прибегать к иной тактике. Теперь, вместо того чтобы атаковать передовые танковые части, они посылают свои самолеты против нашей артиллерии. Вчера мы понесли тяжелые потери. Едва начали наступление силами полка, как четыре вражеских штурмовика почти полностью уничтожили дивизион самоходных артиллерийских установок. Наступление захлебнулось.

— Как дела с маскировкой? — спросил генерал.

— Черт его знает почему, но она совершенно неэффективна, — пожал плечами полковник. — По-видимому, их самолеты радиолокационного обнаружения способны следить за нашими машинами на земле. Мы испробовали все — постановку помех, ложные цели. Иногда получается, но чаще нет. Противник дважды наносил удары по КП дивизии. Полками у меня командуют майоры, батальонами — капитаны. Тактика войск НАТО — охотиться за командирами подразделений, и она оказывается весьма успешной. Всякий раз, когда мы приближаемся к деревне, мои танки попадают под массированный огонь противотанковых ракет. Мы пробовали подавить оборону противника системами залпового огня и артиллерией, но невозможно уничтожить каждое здание — на это уйдет столько времени, что мы никуда не продвинемся.

— В чем вы нуждаетесь?

— Прежде всего в надежной поддержке с воздуха. Пусть меня обеспечат воздушной поддержкой, позволяющей подавить оборону противника, и мы сумеем прорваться! — В тылу, в десяти километрах от передовой, стояла свежая танковая дивизия, готовая войти в прорыв, который должна была создать вот эта самая часть, но как развить успех, если его никак не удается добиться?

— Как со снабжением?

— Оставляет желать лучшего, но у нас достаточно боеприпасов для обеспечения того, что осталось от дивизии, — обеспечить дивизию в полном составе мы бы не смогли.

— Что намереваетесь предпринять?

— Через час начнем наступление силами двух полков в направлении еще одной деревни — Бибен. По нашим данным, у противника там два неполных пехотных батальона с танковой и артиллерийской поддержкой. Деревня занимает господствующее положение у перекрестка, который нам нужен. Вчера мы уже пытались захватить его. На этот раз наступление должно оказаться успешным. Вы не хотите его увидеть?

— Хочу.

— Тогда лучше выдвинуться вперед. О вертолете и думать нечего — если только не собираетесь свести счеты с жизнью. К тому же, — полковник улыбнулся, — я намерен воспользоваться им для поддержки наступления. Я дам вам БМП. На передовой опасно, товарищ генерал, — предостерег полковник.

— Вот и хорошо. Вы защитите нас. Когда отправляемся? Фрегат ВМС США «Фаррис»

Стихшее волнение означало, что «Фаррису» снова следует приступить к эскортной службе и ходить зигзагами. Корабль занял место к северу от конвоя. Половина команды постоянно несла вахту. За кормой вытянулся хвостом буксируемый гидролокатор, а вертолет наготове застыл на палубе, пока экипаж дремал в ангаре. Моррис тоже, негромко похрапывая, прикорнул в кожаном кресле прямо на мостике под удивленными взглядами матросов. Значит, офицеры тоже не лишены этой слабости. По ночам в кубрике иногда раздавался такой храп, что казалось, будто здесь работают несколько бензопил.

— Капитан, депеша от командующего Атлантическим флотом. Моррис осоловело взглянул на писаря и расписался в получении. Значит, идущий на восток конвой в ста пятидесяти милях к северу подвергся нападению. Моррис подошел к прокладочному столику, чтобы прикинуть расстояние. Находящиеся там подводные лодки не представляли угрозы для его конвоя. Все ясно. У него свои заботы, и окружающий мир уменьшился настолько, что охватывал только их. Еще сорок часов хода до Норфолка, где они пополнят запасы топлива, боеприпасов и через двадцать четыре часа снова отправятся в плаванье.

— Что это, черт возьми? — донесся до него громкий возглас матроса. Он указывал на белый дымный след, который протянулся над самой поверхностью.

— Ракета! — воскликнул вахтенный офицер. — Боевая тревога! Капитан, впереди, в миле от нас, крылатая ракета, летящая на юг. Моррис выпрямился в кресле и замигал глазами, прогоняя сон.