Красный шторм поднимается

Глава 11 План битвы

Шпола, Украина

— Приступайте, товарищ полковник, — произнес Алексеев по радиосвязи. На этот раз ему не понадобилось повторять: поставь меня снова в дурацкое положение, и тут же отправишься в Сибирь считать деревья! Генерал стоял на холме в пятистах метрах к западу от полкового командного пункта. С ним были его адъютант и член Политбюро Михаил Сергетов. Будто нарочно, подумал мрачно генерал, чтобы отвлекать меня от дел.

Сначала раздался грохот артиллерии. Они увидели вспышки задолго до того, как услышали гром разрывающихся снарядов. Артиллерийские установки вели огонь из-за другого холма, что находился в трех километрах отсюда, и снаряды проносились в воздухе со звуком, напоминающим треск рвущейся ткани. Партийный руководитель съежился, услышав этот звук, и Алексеев подумал: еще один штатский слабак…

— Мне всегда резал слух этот звук, — коротко пояснил Сергетов.

— Неужели вам приходилось слышать его раньше, товарищ министр? — недоверчиво осведомился генерал.

— Отслужил четыре года в мотострелковом полку, — объяснил Сергетов. — Так и не научился доверять товарищам, рассчитывающим зоны артобстрела. Понимаю, так говорить бестактно. Извините меня, генерал.

Затем послышались выстрелы танковых орудий. Приложив бинокли к глазам, они следили за тем, как огромные боевые машины выползали из леса, подобно каким-то кошмарным чудовищам. Выплевывая из своих длинноствольных пушек огонь, они понеслись по холмистой местности учебного полигона. Вплотную за танками следовали боевые машины пехоты, БМП. И тут же показались штурмовые вертолеты, которые слева и справа мчались к цели над самой землей, обстреливая ее управляемыми ракетами и разнося в клочья макеты бункеров и бронированных машин.

Цель штурма, расположенная на холме, скрылась от глаз за бесчисленными перемещающимся взад и вперед взрывами и фонтанами земли, поднятыми артиллерийским огнем. Алексеев опытным взглядом оценил результаты учений. Все, что находится на вершине холма, будет уничтожено. Даже в глубоком хорошо защищенном блиндаже, даже во вкопанном в землю танке подобный обстрел наведет ужас и нарушит координацию действий ракетных установок противника, выведет из строя систему связи, может быть, даже вызовет панику среди офицеров. Может быть. Но как с ответным огнем вражеской артиллерии? Какими будут действия противотанковых вертолетов противника, а также истребителей-бомбардировщиков, способных обрушиться на продвигающиеся вперед танковые батальоны? В бою столько неизвестных факторов, столько непредвиденного. Так много причин, почему приходится идти на риск, и не меньше причин, из-за которых рисковать не следует. Что, если бы на этом холме находились немецкие войска? Разве нам удалось испугать немцев — даже в 1945 году на подступах к Берлину?

Прошло двенадцать минут, прежде чем танки и боевые машины пехоты ворвались на вершину холма. Учения закончились.

— Неплохо, товарищ генерал. — Сергетов снял защитные наушники. Как хорошо оказаться далеко от Москвы, подумал он, пусть даже на несколько часов. Почему он чувствует себя здесь лучше, совсем как дома, чем в избранном им месте? Может быть, из-за этого молодого генерала? — Насколько я помню, расчетное время таких учений составляет четырнадцать минут. Танки и БМП действовали синхронно. Мне не приходилось видеть штурмовые вертолеты, но и они произвели на меня хорошее впечатление.

— Наибольшее улучшение, товарищ министр, отмечено в координации действий пехоты и артиллерийского огня в заключительной фазе штурма. В прошлом их преследовали постоянные неудачи. На этот раз все прошло надлежащим образом, а это совсем не просто.

— Уж это-то мне хорошо известно, — засмеялся Сергетов. — Рота, в которой я служил, не понесла потерь во время учений, а вот двое моих друзей попали под разрывы снарядов своей артиллерии и получили ранения, к счастью, не смертельные.

— Извините меня, товарищ министр, но мне приятно слышать, что члены нашего Политбюро тоже несли службу в армии. Это намного упрощает ситуацию для нас, бедных солдат. — Алексеев понимал, что неплохо иметь друзей в высших эшелонах власти, а этот министр казался разумным человеком.

— Мой старший сын вернулся с военной службы в прошлом году, а младший тоже будет отбывать воинскую повинность, когда закончит университет.

Генералу Алексееву редко приходилось так удивляться. Он опустил бинокль и взглянул на высокого партийного деятеля.

— Можете не говорить об этом, товарищ генерал, — улыбнулся Сергетов. — Да, я знаю, что слишком мало детей высокопоставленных партийных чиновников проходят службу в армии. Я выступал против этого. Те, кто руководят государством, в первую очередь должны подчиняться его законам. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Пойдемте, товарищ министр. Лучше разговаривать сидя. — Они направились к бронированной штабной машине генерала Алексеева. Адъютант дал команду экипажу освободить бронетранспортер, а затем ушел и сам, оставив двух руководителей внутри модифицированной боевой машины пехоты. Генерал достал из шкафчика термос с горячим чаем и наполнил два металлических стаканчика коричневой жидкостью, от которой шел пар.

— За ваше здоровье, товарищ министр, — шутливо произнес Алексеев.

— И за ваше, товарищ генерал, — отозвался Сергетов. Он отпил пару глотков и поставил стаканчик на откидной столик. — Насколько мы готовы к операции «Красный шторм»?

— Изменения к лучшему в армейских частях с января этого года просто поразительны. Личный состав подтянут и дисциплинирован. Они непрерывно проходят учения по боевой подготовке. Если уж честно, мне хотелось бы получить еще два месяца, чтобы достичь пика готовности, но и сейчас, на мой взгляд, личный состав сможет выполнить поставленную перед нами задачу.

— Отлично, Павел Леонидович. А теперь будем говорить только правду, ладно?

Член Политбюро произнес это с улыбкой, но Алексеев тут же насторожился.

— Не считайте меня глупцом, товарищ министр. С моей стороны было бы безумием пытаться обмануть вас.

— В нашей стране говорить правду часто еще большее безумие. Давайте будем откровенны. Я — кандидат в члены Политбюро. Действительно, в моих руках немалая власть, но мы оба знаем пределы этой власти. Сейчас по военным округам и группам войск откомандировали только кандидатов в члены Политбюро, и по возвращении в Москву мы доложим на Политбюро о положении вещей. Кроме того, разве вас не интересует, почему я приехал в ваш округ, а не в Западную группу войск в Германии?

Это не совсем соответствует истине, заметил про себя Алексеев. Именно та часть, на учениях которой присутствовал в качестве наблюдателя Сергетов, через трое суток погрузится в эшелоны и отправится в Германию, и представитель Политбюро оказался здесь по этой причине.

— Скажите, товарищ генерал, мы действительно готовы к войне? Мы одержим победу?

— Если на нашей стороне будет элемент стратегической внезапности и если прикрытие окажется успешным — да, я считаю, что мы должны одержать победу, — осторожно ответил генерал Алексеев.

— Значит, вы не хотите сказать, что мы обязательно одержим победу?

— Вы сами служили в армии, товарищ министр. На поле битвы не бывает гарантий. Сила армии остается неизвестной до тех пор, пока она не прошла через кровопролитные бои. Наша армия не участвовала в сражениях. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы максимально повысить ее боевую готовность…

— Вы сказали, что хотели бы иметь еще два месяца на дальнейшую подготовку, — заметил Сергетов.

— Задача, поставленная перед нами, никогда не может быть полностью завершена. Всегда есть возможность что-то еще улучшить, что-то усовершенствовать. Всего месяц назад мы взялись за программу замены некоторых старших офицеров на уровне командиров батальонов и полков их более молодыми, более энергичными подчиненными. Все идет очень хорошо, однако многие из этих капитанов, занявшие должности майоров, только выиграли бы, набравшись некоторого опыта.

— Значит, у вас остаются сомнения?

— Сомнения никогда не исчезнут, товарищ министр. Ведение войны — это не решение математической задачи. Здесь мы имеем дело с людьми, а не с цифрами. У цифр есть определенная степень совершенства. Люди остаются людьми независимо от того, что мы пытаемся сделать с ними.

— Хорошо сказано, Павел Леонидович, очень хорошо. Я встретил в вашем лице честного человека. — Сергетов поднял стаканчик с горячим чаем в шутливом тосте:

— Так вот, я специально попросил, чтобы меня направили сюда. Один из членов Политбюро, мой хороший знакомый, Петр Бромковский, рассказывал мне о вашем отце.

— Дядя Петя? — невольно спросил Алексеев. — Он служил начальником политотдела в дивизии моего отца перед решающим броском на Вену. Он часто бывал у нас дома, когда я был еще совсем маленьким. Как у него со здоровьем?

— Плохо, Павел Леонидович. Он старый и больной человек. По его мнению, война с Западом — безумие. Возможно, это беспорядочные мысли старика, но он прошел всю войну и приобрел немалый опыт, и по этой причине мне нужна ваша оценка наших возможностей. Я не буду говорить, откуда получил эту информацию, генерал. Слишком многие боятся сказать нам — членам Политбюро — правду. Но сейчас пришло время говорить только правду. Мне требуется ваша точка зрения как профессионального военного. Если вы поверите мне и сообщите, что думаете о наших шансах, даю слово, все это останется между нами. — Обращение Сергетова, похожее сначала на просьбу, прозвучало теперь как суровая команда.

Алексеев посмотрел в глаза гостю. Добродушие исчезло. Синева глаз приобрела цвет льда. Он увидел опасность, серьезную опасность даже для генерал-лейтенанта, заместителя командующего округом, но Алексеев чувствовал, что министр говорит правду.

— Товарищ министр, все наши расчеты основываются на быстрой военной кампании. По нашим расчетам, мы можем выйти на берега Рейна через две недели. Вообще-то эти расчеты скромнее наших планов, существовавших пять лет назад. Войска НАТО стали сильнее, особенно их противотанковая оборона. По моему мнению, более реальным сроком будут три недели — в зависимости от тактической внезапности и множества неизвестных пока факторов, всегда играющих важную роль на войне.

— Значит, ключ к успеху таится во внезапности?

— Внезапность на войне представляет собой решающий фактор, — ответил Алексеев, дословно цитируя советскую военную доктрину. Существуют два вида внезапности — внезапность тактическая и внезапность стратегическая. Тактическая внезапность составляет часть оперативного искусства. Умелый командир обычно может добиться ее. А вот стратегическая внезапность готовится на политическом уровне. Это ваша задача, а не моя, и она намного важнее всего, чего мы можем достичь в армии. Если на нашей стороне будет элемент подлинной стратегической внезапности, если прикрытие окажется успешным — да, мы почти несомненно одержим победу на поле боя.

— А что, если нам не удастся достигнуть внезапности? Тогда мы напрасно убили восемь маленьких детей, подумал Алексеев. Интересно, какую роль сыграл в этом сидящий рядом добродушный пожилой мужчина?