Инстинкт охотника

16

Прошло уже два дня с тех пор, как офицер Синди Эддисон перевелась в супермакс, и Джо упорно трудился, чтобы завоевать ее сердце. Он сидел в своей камере и рисовал на листах бумаги, которые склеил по краям, чтобы получился прямоугольник размером 120 на 60 сантиметров. Он использовал воду, которую подкрасил леденцами и пирожными из буфета, и комки туалетной бумаги в качестве щеток. Держать свои страсти в узде, когда он писал, было трудно, но он знал, что отпугнет ее, если позволит даже малейшему проблеску хаоса и разрушения, которые возникали в его сознании всякий раз, когда смотрел на нее, просочиться на его холст. Вместо этого он направил свою страсть в более безопасные образы. Тем не менее, даже то, что он считал "безопасным", шокировало других.

Он наслаивал части тела на другие части тела в калейдоскопе плоти и половых органов. Это выглядело как оргия двух человек, одни и те же лица и тела в разных сексуальных позах; Джо и офицер Эддисон в позе 69, Джо и офицер Эддисон в миссионерской позе, по-собачьи, наездница, обратная наездница, ноги закинуты за плечи, Джо делает анилингус, куннилингус, кончает ей на живот, на задницу, на грудь, на ее ангельское улыбающееся лицо. Изображения были настолько многослойными, что их почти невозможно было разглядеть, просто тонкие пересекающиеся линии розового и коричневого, если не знать, что искать, и Джо знал, что офицер Эддисон точно разглядит, что он нарисовал.

Офицер Синди Эддисон стояла возле камеры Джо и смотрела, как он рисует. Она наблюдала за ним уже пятнадцать минут. Он позаботился о том, чтобы поставить холст так, чтобы она могла видеть его, когда проходила мимо и заглядывала в его камеру.

- Что ты рисуешь, Джо?

Джо на секунду поднял глаза, улыбнулся, а затем вернулся к своему холсту и продолжил рисовать.

- Тебя. Я пишу твой портрет... и свой. Нас.

Всякий раз, когда он рисовал ее лицо, он разглаживал морщинки в уголках ее глаз, делал ее живот меньше, а грудь – немного больше. Однако ее попку он нарисовал именно так, как и представлял. Большая, круглая, гладкая, как пляжный мяч. Он взял пригоршню красных леденцов и смочил их в чашке с водой из крана. Он открыл еще одну пачку Скиттлз, достал еще несколько красных и тоже бросил их в чашку. Потом открыл еще одну пачку, потом еще одну. Он также добавил несколько фиолетовых, чтобы получить идеальный оттенок. Он уставился на воду, которая начала краснеть и темнеть. Цвет был идеальным, абсолютно аутентичным, но он не мог им воспользоваться. Он снова посмотрел на свое лоскутное полотно из листов бумаги. Если он нанесет красную краску на холст, то не сможет остановиться. Он превратит его в бойню; полотно будет похоже на скотобойню.

Он представил себе картину, которую хотел нарисовать, а затем представил действия, которые представлял, все то, что он хотел сделать с офицером Эддисоном. Джо замолчал и снова принялся мастурбировать.

- Мне очень жаль, офицер Эддисон. Просто у меня это было так давно, и каждый раз, когда я думаю о тебе... я... я ничего не могу с собой поделать.

Офицер Эддисон покраснела, но не отвернулась.

- Все в порядке, Джо. Вообще-то это довольно лестно. Мне нравится, что ты находишь меня такой... что ты волнуешься, когда думаешь обо мне. А ты можешь звать меня Синди.

Джо откинулся на спинку койки и встретился с ней взглядом, как в первый раз, когда она застала его мастурбирующим в камере. Он агрессивно погладил себя, скривив губы в усмешке, и прорычал ее имя:

- Синди. Синди. Синди. Синди!

Он зажал сосок между большим и указательным пальцами, крутя и сжимая его, пока он не стал фиолетовым, потирая головку своего члена.

- Ты прекрасен, Джо. Ты действительно такой.

- Как и ты, Синди, - сказал Джо, прежде чем испустить первобытный рев и извергнуть струю горячего семени на свою картину, смешивая свое семя с хаосом телесного цвета.