Мистические истории. День Всех Душ

2

Сначала боль была несильная, но перед рассветом ногу прихватило не на шутку. Подобно многим здоровым и энергичным людям, миссис Клейберн не умела хворать. Не привыкшая к боли, она не знала, как ее переносить, и часы без сна и движения казались ей нескончаемыми. Агнес, прежде чем уйти, предусмотрела все для удобства госпожи. Она поместила поблизости кувшин с лимонадом и даже (миссис Клейберн впоследствии сочла это странным) настояла на том, чтобы принести дополнительно поднос с сэндвичами и термос с чаем. «На случай, если вы ночью проголодаетесь, мадам».

– Спасибо, но такого не бывает, чтобы мне ночью захотелось есть. Сегодня точно не захочется… только пить. Похоже, у меня поднялась температура.

– Есть лимонад, мадам.

– Лимонад годится. Остальное убери, пожалуйста. – Сара терпеть не могла, когда у нее в комнате оставалась ненужная еда и «портила вид».

– Очень хорошо, мадам. Но вам…

– Пожалуйста, забери, – с раздражением повторила миссис Клейберн.

– Слушаюсь, мадам.

Но, когда Агнес отошла, хозяйка расслышала стук подноса, который служанка осторожно опустила на стол за ширмой, загораживавшей дверь.

«Упрямая как осел», – подумала миссис Клейберн, которую, однако, тронула настойчивость старой служанки.

Убежавший сон не возвращался, и долгим темным часам не виделось конца. Как же медлительны рассветы в ноябре! «Жаль, ногу надо беречь», – сетовала она.

Миссис Клейберн лежала неподвижно и прислушивалась, ожидая, когда начнут ходить слуги. В Уайтгейтсе было принято вставать рано, госпожа сама подавала всем пример; еще чуть-чуть – и придет кто-нибудь из служанок. Миссис Клейберн хотела вызвать Агнес звонком, но не стала. Служанка поздно легла, кроме того, наступило воскресенье, когда слугам разрешалось поспать подольше. Хозяйку осаждали беспокойные мысли: «Сдуру я не позволила ей, как она хотела, оставить у постели чай. Интересно, смогла бы я подняться и взять поднос?» Но, помня предостережение доктора, она продолжала лежать. Лучше вытерпеть что угодно, только бы не продлилось заточение…

Ну вот, пробили часы на конюшне. Как громок был их звон в снежной тишине! Раз… два… три… четыре… пять…

Что? Всего лишь пять? Придется терпеть еще три с четвертью часа, прежде чем повернется ручка двери… Вскоре миссис Клейберн снова забылась беспокойным сном.

Ее пробудили конюшенные часы, зазвонившие вновь. Она прислушалась. Тьма в комнате оставалась густой, и прозвучало только шесть ударов… Миссис Клейберн подумала, не почитать ли вслух стихи, чтобы прогнать бессонницу, но с поэзией она была мало знакома, а другие обычные приемы не шли на ум, потому что обыкновенно не требовались. Нога до самого бедра налилась свинцом. Повязка немилосердно жала – должно быть, лодыжка распухла… Миссис Клейберн вглядывалась в темные окна, ожидая, когда забрезжит рассвет. Наконец сквозь ставни просочились бледные лучи. Между кроватью и окном один за другим возникали предметы обстановки: сначала контуры, а потом и объемы; вещи, как казалось, потихоньку группировались заново после тайных, одному Богу ведомых ночных перемещений. Кто из тех, кому довелось жить в старом доме, верит, что мебель там стоит неподвижно всю ночь? Сара почти убедила себя в том, что заметила, как поспешно скользнул на свое место маленький тонконогий столик.

«Скоро Агнес придет – вот он и испугался», – пришла ей сумасбродная мысль. После бессонной ночи у нее разыгралось воображение, прежде ей такая чушь в голову не лезла…

Наконец через долгие, как показалось, часы пробило восемь. Осталось ждать четверть часа. Миссис Клейберн стала следить за медленно ползущей стрелкой часиков у кровати: десять минут… пять… всего лишь! Агнес пунктуальна, как судьба… две минуты – и она будет тут. Две минуты прошли – Агнес не было. Бедняжка Агнес, вчера вечером она выглядела бледной и уставшей. Проспала, не иначе… а может, захворала и пошлет вместо себя другую служанку. Миссис Клейберн ждала.

Она прождала еще полчаса и потянулась к звонку в головах кровати. Бедная старушка Агнес… хозяйке было неловко ее будить. Но Агнес все не появлялась, и миссис Клейберн, выждав немало времени, позвонила снова, на сей раз с нетерпением. Позвонила раз, два, три… но никто так и не пришел.

Она еще подождала и потом сказала себе: «Наверное, с электричеством что-то случилось». Это можно было проверить, включив ночник, находившийся тут же, под рукой (в комнате было абсолютно все предусмотрено на любой случай!). Сара включила лампу – света не было. Электричество отключилось, а ведь сегодня воскресенье, и до следующего утра ничего нельзя будет сделать. Разве что поломка ограничится сгоревшей пробкой – с этим Прайс умеет справляться. Минута-другая – и кто-нибудь непременно придет.

Лишь к девяти у миссис Клейберн зародилось подозрение, что в доме происходит нечто необычное и очень странное. Ее стали одолевать страхи, но она была не из тех, кто им поддается. Эх, жаль, что она не распорядилась перенести телефон в комнату с лестничной площадки! Она оценила в уме расстояние, вспомнила слова доктора Селгроува и стала прикидывать, доковыляет ли до телефона со сломанной лодыжкой. Гипса она боялась, но, что бы там ни случилось, телефон ей был нужен позарез.

Миссис Клейберн закуталась в халат, нашла трость и, опираясь на нее всем телом, дотащилась до двери. В спальне заботливая Агнес плотно затворила ставни, так что свет туда по-прежнему едва проникал, но в коридоре белизна снежного утра внушала некоторую уверенность. Тьма таила в себе загадки и жуть, но дневной свет, чистый и прозаический, прогнал их. Миссис Клейберн огляделась и прислушалась. Тишина. Среди бела дня, в доме, где должны были сновать по своим делам пятеро слуг, царила глубокая ночная тишина. Это было крайне странно… Сара посмотрела в окно, рассчитывая обнаружить кого-нибудь во дворе или в аллее. Но там не было никого и ничего, кроме снега, завладевшего всем пространством, – снега неторопливого и упорного. Он по-прежнему падал, как заведенный, окутывая мир слоями плотного белого пуха, и от него в доме делалось еще тише. Безмолвный мир – действительно ли людям хочется именно безмолвия? Сначала пусть поживут в уединенном загородном доме, когда за окнами метет ноябрьская вьюга!

Сара с трудом дотащилась до телефона. Снимая трубку, она заметила, что рука у нее дрожит.

Позвонила в буфетную – ответа не было. Позвонила снова. И опять тишина! Тишина словно бы громоздилась кучей, как снег на крыше и в канавах. Тишина. Многим ли известно, что она такое – и какой громкой она бывает, если напряженно к ней прислушаться?

Миссис Клейберн подождала, а потом позвонила в «Центральную». Ответа не было. Она пыталась три раза. Потом снова набрала буфетную… Выходило, что телефон отключен, как и электричество. Кто же там, на нижнем этаже, делает все, чтобы отрезать ее от внешнего мира? Сердце у нее бешено заколотилось. К счастью, рядом с телефоном стоял стул, и она села, чтобы восстановить дыхание – или присутствие духа?

Агнес и горничная спят в ближайшем крыле. Если она возьмет себя в руки, то наверняка сможет туда добраться. Хватит ли ей духу? Конечно. Все, в том числе и она сама, считали ее храброй женщиной. Но эта тишина…

Кузине вспомнилось, что через окно соседней ванной комнаты видна кухонная труба. В этот час оттуда должен идти дым; в таком случае будет не так страшно продолжать путь. До ванной она добралась и дыма в окне не увидела. Чувство одиночества сделалось еще острее. Случившееся в нижнем этаже произошло до того времени, когда начинаются утренние хлопоты. Кухарка не успела разжечь огонь, другие слуги – разойтись по дому. Сара опустилась на ближайший стул, пытаясь справиться со страхом. Что откроется ей дальше, если она продолжит разведку?

Боль в лодыжке мешала передвигаться, но Сару теперь беспокоило только то, что невозможно идти быстро. Каких бы мучительных усилий ей это ни стоило, она должна была узнать, что происходит – или произошло – внизу. Но прежде всего она хотела проверить комнату служанки. Если там никого нет… тогда так или иначе придется самой спуститься по лестнице.

Ковыляя по коридору, Сара оперлась рукой на радиатор. Он был холоден как лед. Но в этом доме, с его налаженным хозяйством, центральное отопление зимой никогда не отключали, только снижали градус по ночам, и к восьми утра комнаты наполнялись приятным теплом. Обнаружив застывшие трубы, она вконец растерялась. За отоплением следил шофер, значит, в эту загадочную историю, кроме домашних слуг, вовлечен и он тоже. Загадка сделалась еще непонятней.