Кто-то просит прощения

10 лет назад, апрель

– Вот уж не думал, что ты найдёшь меня здесь, – проворчал Кислый. Причём, не в шутку проворчал, было заметно, что неожиданный визит его не обрадовал.

– Я не искал – просто зашёл.

– А раньше чего не заходил?

– Дела разные были, да и… – Он медленно оглядел помещение, заставленное разномастными пластиковыми и металлическими столами и не менее разномастными стульями, и поморщился: – Место здесь такое, что лишний раз заходить не хочется.

– Тогда чего зашёл?

– Давно не виделись.

Кислый хмыкнул и сделал глоток пива из большого пластикового стакана – другой посуды в забегаловке не предлагалось. Из этих стаканов посетители пили и пиво, и компот, и чай, и принесённую с собой водку – всё, что здесь подавали или разливали. Закусывали тем, что им накладывали в пластиковые тарелки. А поскольку повар частенько бывал пьян или под веществами, то выдаваемые с кухни блюда периодически принимали абсолютно невообразимый вид, например, салат из зелёного горошка с солёными помидорами черри. Без заправки. Но посетители не капризничали. Да и гурманы в это кафе, которое так и называлось – «Кафе», не забредали.

– Не виделись давно, – подтвердил Кислый, глядя на усаживающегося напротив мужчину. – Пива?

– Я за рулём. – Никогда раньше это обстоятельство не радовало его настолько сильно. – Что ты тут делаешь?

– Барыжу потихоньку.

Он поперхнулся. Кислый улыбнулся и развёл руками:

– Надо же на что-то жить в этом подлом мире. Но ты не думай, что я тут разбогател немерено – я своё место знаю. Получил «точку» и сижу на попе ровно: в большие деньги не лезу, ментам стучу строго по договорённости со старшими, соседей не напрягаю.

– Доволен?

– Надо же на что-то жить, – повторил Кислый. – Пока здесь кантуюсь, а там посмотрим.

– Сторчаться не боишься?

– А ты мне мама? – огрызнулся Кислый. Но запал его тут же погас. Ещё глоток пива и угрюмый ответ: – Думаешь, я не понимаю? Всё я понимаю. Подниму здесь денег на лечение и чтобы потом не голодать какое-то время, и завяжу с этим дерьмом. Я ведь…

И замолчал, угрюмо разглядывая пластиковый стакан с дешёвым пойлом – назвать этот напиток пивом язык не поворачивался. Замолчал, потому что помнил себя совсем другим: великолепным математиком, которому уже на первом курсе прочили большое будущее. Таких искали и охотно забирали крупнейшие IT-корпорации, что американские, что китайские, и никто даже представить не мог, что венцом карьеры Кислого станет торговля разбодяженным героином.

– Я ведь до той истории только травку курил, – медленно продолжил Кислый. – А когда вернулся, стал прям обкуриваться – иначе не спалось. Ну и в сентябре уже первый раз «вмазался» герычем. Так и живу с тех пор.

«Живёт ли»

Планировал работать – как раз устроился в солидную организацию, и писать кандидатскую, но уже в октябре понял, что «не успевает». Науку забросил, решив сосредоточиться на «зарабатывании денег», но в январе остался без работы – поймали «вмазывающимся» в туалете. Директор компании, человек старой закалки, с нулевой толерантностью к наркоманам, не только выкинул Кислого, но позаботился о том, чтобы об инциденте узнал весь Иркутск, что поставило крест на получении столь же престижной должности в IT.

– Да что мы всё обо мне? Ты, говорят, в гору пошёл?

– Кто говорит? – удивился он, поскольку нынешний круг общения Кислого был столь же далёк от его, как Земля от Галактики Андромеды. Непересекающиеся множества. А в следующий миг сообразил, что Кислый продолжает общаться с сообществом и теми друзьями, что не отвернулись. Цепляется за любую возможность оставаться в нормальной среде и от них узнаёт новости.

– Город у нас хоть и большой, но всё равно маленький, – рассмеялся Кислый. – Всё видно, как на ладони, а если кому не видно – другие расскажут. Да ещё от себя добавят, лишнего наплетут… Ты вот на похоронах Зебры не был.

– Я на той неделе в Москве работал, никак не мог в Иркутске быть, – медленно ответил он. – Да и не был я с Зеброй так близко знаком, чтобы на похороны ходить.

– А она тебя любила, – вдруг сказал Кислый.

– Что? – Он вздрогнул. От неожиданности.

– Видно это было. Наверное, всем, кроме тебя, видно.

А он вдруг почувствовал, что уверенность, с которой он вошёл в шалман, его покидает. И захотелось выпить мерзкого, многократно разведённого пива из пластикового стакана.

– Ты, Кислый, молчишь-молчишь, а потом вдруг такое скажешь, что глаза на лоб лезут, – коротко хохотнул он, пытаясь вновь взять себя в руки. – И выясняется, что ты всё вокруг видишь.

– Вижу, – не стал отрицать Кислый.

– И как это получается?

– Получается, потому что меня не замечают. Ведь я кто? Просто Кислый, который никому особенно не интересен. И незаметен. Ты не поверишь, сколько раз я оказывался свидетелем разговора, а люди даже не понимали, что я слышу всё, что они произносят – они меня не видели!

– Как в кино, – хмыкнул он.

– Лучше, потому что взаправду. – Кислый помолчал. – Вы с ней встречались?

– После той истории… нет. На похоронах Рины виделись. – Он прищурился: – Почему ты спросил?

– Да, в общем, просто так, – пожал плечами Кислый. – Родители её сказали, что Зебра бегала к кому-то, но не говорила к кому. Своей жизнью жила. Но кто-то у неё точно был, только этот «кто-то» не помог ей с тем дерьмом справиться.

– Почему ты решил, что она ко мне бегала?

– Потому что Зебра тебя любила, – почти равнодушно произнёс Кислый. – Говорил ведь.

И непонятно, что сильнее бьёт в душу: слова или равнодушие? Деланное равнодушие, потому что Кислый неровно дышал в сторону Зебры, и говорить о том, что девушка любила другого, ему наверняка было тяжело. Даже сейчас тяжело.

– С чего ты взял? – хмуро спросил он, отчаянно жалея, что приехал в шалман на машине.

– Видел.

– Ерунда.

– Не ерунда. Когда девчонка любит, она смотрит по-особенному – всегда на тебя, даже когда не на тебя. Я с ней говорю, но понимаю, что смотрит она на тебя, только на тебя. Зебра так на тебя смотрела, глаз не сводила. А ты – с Рины. И сейчас её вспоминаешь: Рину, которая нас прокляла, а не Зебру, которая тебя любила. Ты Рину вспоминаешь. – Кислый допил пиво и знаком велел неряшливой официантке повторить. – Чем она вас брала?

– Может, ведьмой была? – непроизвольно вырвалось у него.

Думал увидеть в ответ кривую усмешку, а увидел грустную:

– Похоже, другого объяснения нет, – согласился Кислый с таким видом, будто размышлял над этим вопросом несколько месяцев и, сопоставив опытным путём подтверждённые факты, пришёл к единственно возможному выводу. – Но если Рина была ведьмой, то почему не спаслась?

– Потому что таким было её наказание, – подумав, предположил он. – За то, что ведьма.

– Тебя она тоже прокляла перед смертью? – Вопрос был вызван тем, что он никак не отреагировал на оброненное чуть раньше замечание.

Отрицать не имело смысла.

– Сказала, что ненавидит.

– Веришь в это?

– В проклятие или ненависть?

Кислый рассмеялся – искренне весело, как всегда раньше и как ни разу с начала разговора. Рассмеялся и ответил:

– Начнём с простого: в её ненависть веришь?

– Да, – без колебаний ответил он.

При этом знал, что удивит.

– Почему? – растерялся Кислый.

– Потому что в тот момент Рина ненавидела всех, абсолютно всех, кому выпало жить дальше.

И это было правдой.

– Но ты её не осуждаешь?

– Осуждать Рину имеет право только тот, кто был в её ситуации, но повёл себя иначе. – Он не сказал «лучше», потому что не хотел даже в мелочах оскорблять память девушки. – А я в её ситуации не был. К счастью.

Поганого пива он больше не хотел, зато задумался о хорошей, качественной водке. Грамм сто пятьдесят. Залпом. Не здесь, конечно, откуда в дешёвом наркоманском шалмане взяться хорошей водке? Да и за рулём… Зато рядом с домом есть хороший ресторан, в него и придётся зайти. Обязательно придётся. Сто пятьдесят. Залпом. А закусить только после следующих пятидесяти.

– Ты очень хорошо сказал, – произнёс Кислый после очень долгой паузы. – Я не ожидал, что ты так скажешь, и хочу извиниться: и за то, что не ожидал, и за то, что вообще об этом заговорил.

– Мы не могли об этом не заговорить. – Очень хотелось курить и на улицу, на свежий воздух. – Теперь переходи к сложному вопросу.

– Уверен?

– Мы должны поговорить обо всём.

– Пожалуй… но пойдём, покурим. – Кислый то ли понял, то ли догадался, чего не хватает собеседнику, и поднялся из-за стола. Но на всякий случай уточнил: – Просто покурим.

– А столик не займут? – пошутил он.

– У меня абонемент.

Они вышли на задний двор – идти на улицу Кислый отказался, и закурили.

– А в проклятие веришь?

– Нет.

– Почему?

– Если у Рины не было сил на то, чтобы жить, откуда у неё силы на проклятие? Да ещё такое сильное.

– Вижу, у тебя на каждый вопрос есть ответ… много об этом думал?

– Почти каждый день думаю.

– Вот и я… – Кислый жадно затянулся. – И что надумал?

– Надумал, что мыс не только Рину убил, но и Зебру.

– Плохо думал, – не согласился Кислый. – Рина умерла, потому что срок её пришёл, а вот Зебра, да – из-за поездки. Из-за Рины. Зебру та история крепко накрыла, сама не своя ходила. Её родители в «дурку» собирались определять, но не успели – на пару дней не успели. Хотя говорили, что она не против. Но, видимо, что-то у неё в голове переклинило.

– Накрыла история… – тихим эхом повторил он, разглядывая тлеющую сигарету.

– Всех накрыла. И тебя тоже, хоть ты и стараешься виду не показывать.

– Как же ты тогда догадался? – попытался пошутить он.

– Видно, – серьёзно ответил Кислый. – Ты храбришься, пытаешься вести себя уверенно, но выглядишь дерьмово. Давно на себя в зеркало смотрел?