1918-й год на Востоке России

Не успели курганцы отдохнуть после своего похода в Белогорский монастырь, как в Кургане было получено новое донесение разведчиков о том, что верстах в восьмидесяти на северо-запад от города из разбежавшихся красноармейцев и сочувствующих Совдепу крестьян и железнодорожных служащих некий Пичугин формирует отряд.

Немедленно, ночью, Курганский отряд был двинут в поход, имея своей задачей разгон организующейся банды и поимку главаря. При этом конный взвод ротмистра Манжетного, с согласия начальника отряда — поручика Грабчика, своих коней оставил в городе, так как, проделав сразу 80 верст, кони все равно измотались бы и потому в бою от них нельзя было бы ждать должной резвости. Седла же белые взяли с собою, так как имелось в виду использование в нужный момент местных крестьянских лошадей. Здесь уместно отметить, что население Западной Сибири в описываемое время было зажиточным. В каждом дворе имелось по нескольку коней, из которых всегда можно было выбрать одного-двух добрых скакунов.

Быстрота движения ставилась поручиком Грабчиком в основу движения на отряд Пичугина. Отряд двигался поэтому безостановочно. В попутных деревнях подводы быстро сменялись, и весь 80-верстный переход был проделан в одни сутки. Когда до местонахождения красных осталось всего верст 10–15, то в одном из сел люди ротмистра Манжетного подобрали себе хороших коней, и дальше они уже двигались в конном строю. Пехота же продолжала свое движение на подводах.

Наконец, белые подошли версты на четыре к селу, в котором, по сведениям разведки, располагался тов. Пичугин со своим отрядом. Село это находилось на берегу реки, название же его забылось. У красных, в сторону Кургана, было выставлено сторожевое охранение с заставой у мельницы.

Решив отрезать сторожевку, начальник отряда направил конный взвод влево от мельницы по кустарнику, дабы взвод вышел в тыл противника и в подходящий момент атаковал бы врага. Белая же пехота была разбита на две части, причем одна половина повела наступление в лоб, а вторая двинулась к лесу, имея в виду отрезать путь отхода красной заставе.

Прошло с полчаса. Затрещали винтовки, и вскоре на поскотине показался бегущий к деревне противник в количестве человек 30–40. Выхватив из ножен шашки, конные понеслись за красными. Нескольких нагнали и зарубили, но большинство красных, подаваясь вправо, ушли в поле, огороженное пряслами.

У белых началась суматоха: лошади крестьянские, брать препятствия не умеют, разборка же прясел, коих на пути имелось до десятка, должна была занять слишком много времени, тем и дать возможность уйти красным от их преследователей в лес, что чернел за полем. Что делать? Белые подскакали к пряслам, а красные уходят все дальше и дальше. Волей-неволей пришлось белым всадникам спешиться и приняться за разборку прясел. Все же у самого леса белые вновь нагнали красных…

Возвращаясь к своей пехоте, конные услышали одиночные выстрелы, они доносились с середины луга. Ничего особенного не видно. Подъехали. Оказывается, в кочках залег один красный, не сдается и не подпускает близко к себе никого. Белые обозлились, решили так или иначе забрать его. Четыре офицера с разных сторон поползли к красному, в то же время трое других офицеров поднялись во весь рост и направились к тому месту, откуда раздавались выстрелы, прекратившиеся на время. Увидев идущих на него трех белых, красный открыл огонь и тем обнаружил себя. Подходившие немедленно залегли и открыли огонь пачками по направлению выстрелов. Вскоре со стороны красного огонь прекратился. Снова поднялись белые и осторожно двинулись вперед. Огня на этот раз не было. Выждав минут десять, двинулись цепью и нашли израненного красного, оказавшегося мадьяром, а около него целую кучу расстрелянных гильз. Мадьяра, конечно, не пожалели, тем более что взятие его обошлось белым в трех раненых.

Покончив, таким образом, с последним чином красной заставы, белые продолжали свой путь. Впереди шли конные. Вот и село. Никого не видно. Дозор вошел в село. Красных там нет, но жители подозрительно молчаливы. Пока конники обследовали дворы и околицу, пехота, пройдя колонной село, вышла за него. Таким образом, конники оказались в хвосте.

За селом, саженях в двухстах от дороги, находилась мельница. Вправо мокрый луг, а дальше река. Оставив своих людей позади пехоты, ротмистр Манжетный со своим вестовым поехал в голову колонны к начальнику отряда. Подъезжая к нему, Манжетный вдруг видит, что от мельницы навстречу отряду движется подвода. Внезапно она поворачивает и вскачь бросается наутек. Манжетный дал шпоры своему коню и за подводой. Остановил… В ней оказалась партия винтовок, которую сопровождал один красноармеец. Он хотел было вскинуть винтовку, но выстрел из «смита» оборвал его жизнь. Подбежали белые пехотинцы, подъехало несколько всадников… Вдруг кто-то крикнул: «Противник вправо!»…

На лугу, в стороне реки, видны были люди — целая цепь. Она медленно отходит к реке. Расстояние до нее — шагов шестьсот. Поручик Грабчик скомандовал: «Кавалерия в атаку»…

Ротмистр Манжетный скомандовал: «Шашки к бою»… Оглянулся на своих, а их всего человек шесть — восемь. «Где остальные?» — спросил он их. «Начальник отряда послал в деревню», — последовал ответ. Делать нечего: «Марш — марш»…

Понеслись. Не успели проскакать двухсот шагов, как из травы поднимается цепь человек в сорок. «Ну, конец: залп и прощай божий свет», — молнией проносится в мозгу Манжетного, но он скачет вперед и неистово кричит «Ура!».

Белые конники подскакали к цепи. Стрельбы нет. Красные стоят, подняв руки, а винтовки их на земле… Ротмистр приказывает им отойти от винтовок на 50 шагов, оставляет около них двух всадников, а с остальными несется дальше. На душе стало сразу легче…

Вторая цепь, и та же картина… Осталось всего трое: ротмистр Манжетный, его вестовой и ахтырский гусар, штабс-ротмистр Гусев… Последний пришпорил коня и стрелой помчался к реке. У ротмистра Манжетного конь завяз в болоте. Пришлось спешиться. Кое-как выбрался. Сел на коня — и к реке…

На берегу Гусев, держа коня в поводу, целится из карабина в какого-то человека, стоящего по пояс в воде с сапогами на плечах.

— Это Пичугин, — говорит Гусев.

Кубарем скатился с коня в воду Манжетный. Пригрозил пистолетом и за шиворот вытащил на берег «господина с сапогами». Обыскали. По документам действительно Пичугин…

Но тут белым бойцам пришлось пережить несколько жутких минут: речка неширокая, всего шагов сто, поросшая по тому берегу кустарником, в котором ясно видны были люди и винтовки. Берег же, на котором находились белые, был низкий и шагов на двести ни одного кустика.

Ведут Манжетный с Гусевым пленного, а сами так и ждут стрельбы в спину. Готовы, кажется, были превратиться в мышь, чтоб не служить мишенью… А главное, они были в этот момент беспомощны: всего двое, так как вестовой вел лошадей… Наконец добрались до кустов. Тут еще раз обыскали пленного. Нашли у него пистолет «стейер», который, как трофей, взял Гусев. (Между прочим, из этого «стейера» штабс-ротмистр Гусев вскоре застрелился под Далматовом, будучи раненным в обе ноги.)

Все пленные стояли кучей там, где их забрали конные. Красные находились под охраной шести всадников. Пехота же белых не пожелала мочить ноги и наблюдала за всей этой картиной с дороги. По приказанию ротмистра Манжетного бывший красный начальник построил бывших своих подчиненных, а ныне пленных, скомандовал и повел их на дорогу. Сделал это он, конечно, не сразу, сначала отнекивался, но потом, после нескольких убедительных слов, исполнил требование.

Подошли к отряду. Пленных стали допрашивать. Пичугин оказался бывшим солдатом лейб-гвардии Преображенского полка. Кроме него, среди пленных оказался один видный большевик — военрук, в прошлом сиделец казенной винной лавки. Остальные же были мобилизованные. Первых двух арестовали, а остальным было приказано разойтись по домам. Человек пять из пленных тут же изъявили желание поступить в отряд белых и были приняты. Отряд вернулся в село. Так без потерь курганцы приобрели от противника около 150 винтовок, в которых чувствовался такой недостаток у белых. Пичугин же и военрук на обратном пути отряда были расстреляны, ибо таковое решение вынесли на совещании старшие офицеры отряда.

Заканчивая описание первых действий Курганского добровольческого отряда в районе родного города, хочется отметить, что данные, на первый взгляд не заслуживающие особого внимания мелочи организационной и боевой работы белых все же характерны. Следя за действиями Курганского добровольческого отряда, мы видим, в какой обстановке и при каких условиях создавались вооруженные силы Белой Сибири, что являлось их кадром и какого рода трения пришлось перебороть на местах отдельным белым отрядам, прежде чем, будучи руководимыми единой волей, устремиться на запад в борьбе за свободу России.