1918-й год на Востоке России

Действия партизанского отряда подполковника Смолина

21 июня только что прибывший в Омск через Курган из Туринска подполковник Смолин получил разрешение на сформирование партизанского отряда для действий в округе Курган — Тюмень — Шадринск. Так как этому отряду суждено было сыграть в течение нижеописываемых операций далеко не последнюю роль, то да разрешено будет несколько подробнее остановиться на истории его создания.

Как уже известно из предыдущих материалов, 18 июня в Курган прибыл некий подполковник Смолин, проживавший до этого в городе Туринске и бежавший оттуда из-за преследования большевиков. Не задерживаясь в Кургане, Смолин проехал в Омск, с которым он был связан своей службой в мирное время в 44-м Сибирском стрелковом полку. В Омске он представился командующему армией — генералу Гришину-Алмазову и командиру Степного корпуса — генералу Иванову-Ринову. Тому и другому он подробно доложил, что видел и знал о районе, пройденном им после побега из Туринска, а также и свои соображения о значении решительных партизанских действий на важнейших путях сообщений красных. Подполковник Смолин просил разрешения на сформирование в Кургане хотя бы небольшого партизанского отряда для действий в треугольнике Курган — Тюмень — Камышлов или же для выполнения тех задач, кои командование найдет более целесообразными. План подполковника Смолина был одобрен, и ему был дан недельный срок для сформирования отряда в кургане. В этих целях курганский воинский начальник должен был выделить в распоряжение подполковника Смолина 40 вооруженных конных и пеших добровольцев, а чешский батальон, стоявший там же, в Кургане, должен был усилить отряд подполковника Смолина 30–40 стрелками (чехами).

Отряду ставилась задача: 1) выдвинувшись из Кургана, занять Исетское, лежащее на пересечении двух трактов: Курган — Тюмень и Ялуторовск — Шадринск, 2) удерживая этот пункт, иметь связь с частями войск, наступающими с одной стороны по линии железной дороги Омск — Ялуторовск — Тюмень, а с другой стороны — Курган— Шадринск, 3) иметь неослабное наблюдение за всем районом Курган — Ялуторовск — Шадринск. В оперативном отношении подполковник Смолин подчинялся начальнику колонны, наступающей на Шадринск.

От села Исетского до Шадринска около 100 верст, а от того же села до Ялуторовска немногим более 50 верст. Телеграфной линии между этими пунктами, а также между Исетским и Курганом не имелось. При подобных условиях поставленная задача подполковнику Смолину показалась невыполнимой, а потому он выговорил себе некоторую свободу действий и право широкого проявления инициативы.

Перед своим отъездом из Омска подполковник Смолин вновь представился генералу Иванову-Ринову для получения от него дополнительных указаний и общей ориентировки. Все это было генералом охотно исполнено, при этом он особое внимание уделил вопросу о личной инициативе, посвятив ему довольно пространную речь. Денежных сумм подполковник Смолин в Омске не получил, но генерал Иванов-Ринов обещал ему, по получении донесения о сформировании отряда, выслать денежный аванс. Следует сказать, что говорил Иванов-Ринов складно и красиво. Он вообще недурно владел словом и любил говорить речи.

Снабженный соответствующими документами и даже шифром, подполковник Смолин выехал из Омска в Курган на следующий день, 22 июня, в эшелоне подполковника Панкова. 24 июня партизанский отряд подполковника Смолина уже был сформирован. Он состоял из 79 человек, в том числе 35 чехов и 44 русских. Среди последних было 16 человек конных под начальством ротмистра Манжетного. Состав русских был следующим: 25 офицеров, 4 вольноопределяющихся, 6 солдат из местных крестьян и 9 человек учащейся курганской молодежи. Состав отряда, в общем, удовлетворял подполковника Смолина: все были воодушевлены и горели искренним желанием скорее принять участие в боевой работе. Конечно, судя по численности, отряд был весьма незначительным, к тому же вооружение было разнокалиберным, запас патронов был крайне мал, пулемет имелся всего лишь один. Но в обстановке июня 1918 года было важно не количество, а качество и подвижность отряда. Итак, подполковник Смолин решил действовать с этим отрядом быстрыми и смелыми налетами на тылы красных и надеялся, что первое же удачное дело даст ему возможность не только пополнить запасы огнеприпасов, улучшить вооружение, но и усилить отряд живою силою.

Первое дело партизанского отряда подполковника Смолина — набег его на ст. Тугулым — представляет собою довольно характерную картину первого периода Гражданской войны в Сибири. Дело происходило так.

25 июня отряд подполковника Смолина выступил из Кургана, снабженный продовольствием на 2 дня и имея 2 тысячи рублей, взятых начальником отряда взаимообразно у воинского начальника, до присылки из Омска обещанного аванса. Отряд двигался на подводах. Вообще в дальнейшем все передвижения отряда совершались на подводах и преимущественно ночью, что способствовало, с одной стороны, быстроте и скрытности маневрирования, а с другой — неожиданности появления отряда в различных и далеко удаленных друг от друга пунктах. Обмундирование отряда было, за исключением чехов, чрезвычайно разнообразным, так как каждый носил то, что у него имелось; некоторые были даже в штатском.

26 июня вечером отряд подполковника Смолина без боя занял село Исетское. Бывшие здесь красные милиционеры бежали до прибытия белых, кто на Ялуторовск, кто на Успенский завод. В Исетском подполковник Смолин простоял четверо суток, ведя разведку на Ялуторовск, Тюмень и Шадринск. Здесь же отряд несколько пополнился: из Кургана прибыло одиннадцать добровольцев-чехов да из Ялуторовска пробралось несколько офицеров. Разобравшись в обстановке, подполковник Смолин нашел дальнейшее свое пребывание в селе Исетском бесцельным и решил совершить набег на ст. Тугулым, очистив попутно от красных округу Успенского завода.

Выступив из Исетского в ночь с 29 на 30 июня, отряд под видом красных проскочил в завод, где быстро покончил с местными большевиками и небольшим их отрядом, ранее бежавшим сюда из села Исетского.

Об этом эпизоде полковник Манжетный в своих записках пишет так: «Отношение жителей к нам было самым благожелательным. Двигаясь к Тюмени, мы получили сведения, что на Ертарском стеклянном заводе, принадлежащем Поклевскому-Козелу, свирепствует совдеп. Связавшись с заводом через жителей, явно сочувствующих нам, при их помощи получили сведения о дне и часе пленарного заседания совдепа. Решили забрать его. Подошли к заводу скрытно, лесом. Чехи двинулись цепью, а я со взводом карьером влетел в завод и спешился у здания, над которым развевался красный флаг. Оставив при конях половину людей, сам с остальными вбегаю в зал. Там как раз происходит судебное разбирательство: кого-то судят, как потом оказалось — не сочувствующего красным. За столом сидит человек семь-восемь. Председательствует фигура в засаленной гимнастерке, которая обращается ко мне: „Что надо?“ — „Кто председатель?“ — спрашиваю. „Я“, — отвечает гимнастерка. Поднимаю карабин, целюсь в него и говорю, что весь совдеп арестован. Мы — белые. Впечатление разорвавшейся бомбы, ибо красные думали, что вошедшие — красные, и вначале не обратили на нас даже внимания. Приказал совдепу идти за мной. На улице, окружив их, повел за завод, где встретил Смолина и чехов. По дороге бабы становились на колени и слезно благодарили за этот арест, так как, по их словам, „ели их поедом — житья никому не было от этого совдепа“».

При движении отряда к Тугулыму произошел, между прочим, такой случай. Ночь. Навстречу белым несется тройка. Остановили. В шарабане сидит нестарый смуглый мужчина. Потребовали документы. Оказывается, прапорщик Битюгов. Он говорит, что бежал от красных из Тюмени. Окружившие его тут же предлагают ему поступить в отряд, но с задних подвод подходят другие бойцы. И вдруг двое из них, офицеры, жители Тюмени, узнают Битюгова и говорят, что они действительно знают его, что он служил у красных, был комендантом города, арестовывал офицеров и благодаря ему многих расстреляли. Битюгова стали обыскивать. Нашли при нем 25 000 рублей «керенками», что для отряда было огромной удачей, ибо всюду платили за корм наличными. Битюгова арестовали, связали и поехали дальше.

В ночь с 30 июня на 1 июля подполковник Смолин с отрядом двинулся на ст. Тугулым, отстоящую от завода на 28 верст. Белые ставили себе задачей уничтожение красной железнодорожной охраны, порчу полотна дороги, разрыв телеграфной линии. При случае предполагалось попытаться уничтожить красный бронепоезд, курсировавший между ст. Поклевская и ст. Тюмень.

Ст. Тугулым находится примерно в полутора верстах от села того же наименования. Прибыв в село и узнав от жителей, что на станции, кроме нескольких милиционеров, никаких воинских отрядов не имеется, подполковник Смолин двинулся к станции. Впереди, под командой ротмистра Манжетного, шли конные, кои и заняли станцию точно таким же порядком, как накануне стеклянный завод. Первым делом белые захватили телеграфное отделение. За аппарат уселся находившийся во взводе у Манжетного поручик Малявкин — георгиевский кавалер Великой войны, в прошлом телеграфист. Таким образом, связь Тугулыма с соседями не порвалась ни на один момент, и ни Тюмень, ни Поклевская, ни Подъем и не подозревали, кто хозяйничает на Тугулыме. На выходные стрелки были выставлены посты. Этим временем на станцию подтянулся Смолин с остальными своими людьми.

Судьбе было угодно, чтобы через несколько минут по занятии Тугулыма белыми затрещал аппарат: Поклевская вызывала Тюмень. Комиссар бронепоезда доносил с Поклевской в Тюмень, что на Талицком заводе, что вблизи ст. Поклевская, появились красноармейцы разбитых под Шадринском частей. Красноармейцы разгромили на заводе винный склад, перепились и требуют немедленной отправки их по железной дороге в Екатеринбург.

На это Тюмень ответила, что командующий войсками района приказывает комиссару бронепоезда решительным образом привести в порядок этих красноармейцев, коим следует объявить, что их поведение и требования равносильны измене трудящимся и всему делу великой пролетарской революции и что за дальнейшее они будут отвечать по всей строгости военно-революционного закона. Если же и это предупреждение окажется безуспешным, то бронепоезду надлежит пустить в ход пулеметы. В заключение Тюмень выражала уверенность, что «товарищ не замедлит все усердно и точно выполнить». Комиссар бронепоезда возражал: «Не управлюсь. У меня всего-то 42 человека, а их слишком много» — и тут же просил о поддержке его вторым красным бронепоездом. Тюмень в высылке своего бронепоезда, находящегося в районе Ялуторовск — Ишим, отказывала, но обещала, если сумеет, чем-нибудь да помочь. Комиссар продолжал просить: «Поспешите, товарищ, у меня здесь с каждой минутой положение становится все хуже и хуже».

Видимо, в это самое время по расписанию из Тюмени на запад должен был выйти почтово-пассажирский поезд. Неурядица в районе Поклевской невольно ставила под вопрос целесообразность его отправления в такой момент. Тюмень запросила по этому поводу совета комиссара бронепоезда, на что последовало предложение задержать отправку поезда. Аппарат замолчал.