1918-й год на Востоке России

Взвесив шансы, подполковник Смолин нашел, что ему представляется возможность уничтожить красный бронепоезд, заманив его, обманным способом, на Тугулым. Примерно через час Тугулым вызвал Поклевскую — комиссара бронепоезда. Имея достаточные сведения о лицах, занимающих положение в красной Тюмени, подполковник Смолин, назвавшись комиссаром ст. Тюмень, совершено свободно начал беседовать с красным. Он заявил комиссару: «Через 20 минут выезжаю на паровозе на ст. Тугулым. Следом за мною примерно через час подойдет к вам бронепоезд с Богандинки. Мне необходимо лично с вами повидаться и передать вам некоторые особо важные указания. У меня очень мало времени, поэтому прошу вас немедленно выехать и встретить меня на ст. Тугулым». Комиссар бронепоезда на это ответил: «Понимаю, товарищ, сейчас выезжаю».

Вслед за сим подполковник Смолин вызвал Тюмень и, называясь комиссаром бронепоезда, заявил: «У меня здесь устанавливается порядок. Из Талицы прибыло начальство, собрало людей, и они примерно через полчаса будут уведены в Талицу и присоединены к своим частям. Таким образом станция от них будет совершенно очищена. Поэтому почтово-пассажирский поезд можно будет отправлять». — «Благодарю вас, товарищ. Очень рад, что все это кончилось так благополучно. Поезд отправляю».

Между ст. Поклевская и ст. Тугулым — 35 верст. Почти такое же расстояние отделяет ст. Тугулым от ст. Тюмень. Разыграв благополучно первый акт «пьесы», подполковник Смолин и его соратники все же волновались, как бы случайная мелочь не расстроила бы всего плана. Вызвав бронепоезд и почтово-пассажирский поезд, белые не намеревались допустить скрещения их на ст. Тугулым. Почтово-пассажирский поезд было решено задержать на ближайшем разъезде.

Время шло, и, когда почтово-пассажирский поезд, вышедший из Тюмени, показался в виду ст. Тугулым, белые засели за штабелями шпал у входной восточной стрелки, поставленной на запасной путь. Подошел поезд. Дабы поезд остановился перед станцией, белые семафор не открыли. Когда поезд остановился, белые бросились к нему. Ожидали встретить охрану, но она спала. Быстро ее разоружили. Ротмистр Манжетный с тремя людьми вошел в служебный вагон, бывший самым последним. В салоне сидят человек пять инженеров и с ними какой-то подозрительный тип. Комиссар? Так и оказалось… Среди инженеров оказалось два знакомых ротмистра Манжетного, но они его не узнали. Когда же ротмистр назвался, то были страшно удивлены и, конечно, сразу же успокоились, ибо сначала думали, и не без оснований, что остановившие поезд — простые грабители: внешний вид белых партизан явно на то указывал. В поезде белые выловили двух комиссаров. Мадьяра отдали чехам, а русского взяли себе…

Но вот появился бронепоезд. Хотя белые его и поджидали, но все же его появление оказалось преждевременным. У белых не все еще было готово к приему гостя. На станции засуетились. Чехи с пулеметом были брошены к пакгаузу и стрелке. Ротмистр Манжетный со своими людьми в это время поспешно заканчивали сооружение баррикады из шпал и рельсов на главном пути. Не успели белые закончить ее, как подошел бронепоезд.

Затакал пулемет. Дал очередь и замолк. Заговорил второй — та же история. Поезд между тем тихим ходом стал приближаться к баррикаде. Огней на нем нет. Люди Манжетного едва успели отбежать и спрятаться за колесами товарного состава, стоявшего через путь от главного, как послышался треск шпал, и поезд остановился. В этот момент чуть-чуть брезжило. Вдруг машинист дал контрпар, осадил немного назад бронепоезд и затем вновь двинулся вперед. На завале поезд остановился вновь. Дабы не дать механику возможности управлять, люди Манжетного открыли огонь по будке паровоза. Оттуда в белых бросили несколько гранат, вынудивших белых понадежней спрятаться за колесами. Механик воспользовался этим моментом и дал полный ход. Бронепоезд врезался в баррикаду, столкнул ее и медленно стал уходить. Забыв всякую осторожность, белые выскочили на путь и из винтовок открыли беспорядочный огонь по уходящему бронепоезду. Сгоряча белые забыли, что в самый последний момент перед появлением бронепоезда на станции стрелка главного пути была переведена в тупик.

Пройдя шагов двести, бронепоезд остановился в левом боковом тупике. Несколько белых бойцов, оказавшихся поблизости, подбежали левее линии и залегли за штабелями шпал, шагах в 15–20 от бронепоезда. Капитан Корочкин оказался против паровоза и держал под огнем «бульдога» паровозную будку, заставив тем бригаду укрыться на тендере. Другие белые открыли огонь по амбразурам боевого вагона. Оттуда не отвечали. Кто-то из белых принес пятифунтовую гранату Новицкого, которую ротмистр Манжетный бросил на крышу боевого вагона. После взрыва оттуда послышался вой нескольких голосов. В этой суматохе белые выскочили из-за закрытия и забрались под боевой вагон. Тут они стали совещаться — что предпринять далее? У кого-то оказалась пара ручных гранат, и он предложил такой образ действий: бросить их через амбразуры в вагон, а самим вновь перебежать за шпалы. Так и сделали. Но после первой же гранаты из вагона раздался вопль: «Сдаемся».

Капитан Корочкин, человек безумной храбрости, заявил, что войдет в вагон и за уши по очереди выведет всех. Остальные белые бойцы стали его отговаривать, указывая на безумие одному войти в вагон, где, наверное, не менее 15–20 человек красных. На это Корочкин усмехнулся, вскочил на площадку и, открыв дверь, крикнул: «Выходи». Вылезла одна фигура. Корочкин ее столкнул на землю. Тот упал и лежит. Подбежали белые. Смотрят — красный пьян вдребезину. Тем временем из вагона выкатываются второй, третий и т. д. Все они еле стоят на ногах. В вагоне остались раненые и убитые. Команда бронепоезда оказалась состоящей из латышей, мадьяр и русских. Всех их тут же перерубили, так как держать пленных было негде, да, кроме того, как было известно белым, команды бронепоездов набирались исключительно из добровольцев-коммунистов.

В броневом вагоне победители нашли два ведра спирта и ряд вещей с инициалами Поклевского-Козела. Как выяснилось позднее, команда бронепоезда принимала участие в разгроме дома Поклевского-Козела, находящегося на станции того же наименования. Белые вошли в служебный вагон. Купе закрыты. Капитан Корочкин опять впереди. Открыл по очереди все три купе, и там — никого. Но тут некоторые спохватились, что в тот момент, когда белые забежали за шпалы, на площадке служебного вагона как будто мелькнул кто-то в белом и скрылся… А между тем взорам белых бойцов предстала такая картина: все три купе были завалены вещами Поклевских. Были тут и фотографический аппарат, и кожаные чемоданы, и палка с толедским стилетом и золотым набалдашником, словом, все, что угодно.

Тем, что команду бронепоезда люди ротмистра Манжетного прикончили, подполковник Смолин остался весьма недоволен. Он стал разносить ротмистра. Последний отвечал, что если партизанить, так партизанить, а пленных брать не для чего, ибо девать их некуда, да кроме того, половина — латыши и мадьяры. Слыша этот довольно крупный разговор, машинист бронепоезда подошел вплотную и, показывая на ротмистра пальцем, тоном возмущения заявил: «Вот этот здесь больше всех безобразничал». Офицеры, бывшие с Манжетным при встрече с бронепоездом, закричали: «Да этот мерзавец бросал гранаты с паровоза». Тут ротмистр Манжетный поднял свою винтовку и пустил машинисту пулю в лоб… подполковник Смолин умолк. Помощника машиниста и кочегара отпустили.

Прошло сравнительно немного времени после разгрома белыми красного бронепоезда, как победители узнают, что на ст. Поклевская прибыл из Камышлова отряд красноармейцев численностью до 400 человек. Кроме того, туда же, к Поклевской, подтягиваются другие части красных, двигающиеся со стороны города Шадринска. Еще проходит время, и дозоры белых, высланные подполковником Смолиным на запад и восток от станции, сообщают о подозрительном движении, замеченном на путях к Тугулыму.

Оставаться на станции белым больше нечего. Испортив железнодорожную связь, захватив с собою телеграфные аппараты и захваченное оружие, спустив, наконец, у восточного семафора броневой вагон бронепоезда с телами «выведенных в расход», белые поспешно двинулись на юг и скрылись в обширном лесном районе. Так закончилось первое дело отряда подполковника Смолина. Трофеями белых оказались 44 винтовки, 2 пулемета и различное имущество и припасы (до ананасов включительно).

На обратном пути отряда от ст. Тугулым разыгрался такой незначительный эпизод: когда отряд подполковника Смолина, оставив станцию, прибыл в село Тугулым, то один из чинов отряда, зайдя совершенно случайно на почтовую станцию, имеющуюся в этом селе, увидел фигуру в нижнем белье. «Кто такой?» У белого как-то сразу мелькнула мысль, что не комиссар ли поезда находится перед ним. Фигура не стала запираться и тут же подтвердила предположение партизана. Оказывается, комиссар не нашел ничего лучшего, как отправиться на почтовую станцию в село и заказать там лошадей. Но тут не то смотритель замешкался, не то умышленно задержал комиссара, ссылаясь на то, что лошадей сейчас нет. Так или иначе, песенка комиссара бронепоезда была спета — он был в руках белых.

Откатившись на юг верст на семьдесят пять, белые под вечер достигли села, где и расположились на отдых.

Появление партизанского отряда подполковника Смолина в глубоком тылу красных, выход его на линию железной дороги и гибель бронепоезда — все это, вместе взятое, произвело в стане красных значительный переполох. Как всегда бывает, молва народная значительно преувеличила размеры события. Гибель красного бронепоезда и задержка почтово-пассажирского поезда превратились в катастрофу. Болтуны и тайные доброжелатели белых раздували полученные ими сведения. Большая подвижность отряда подполковника Смолина, неожиданность появления его в различных пунктах, при сочувствии жителей, способствовали успешности распространения число легендарных данных о силе и предприимчивости белого партизанского отряда. В результате красные решили, что в районе с. Исетское — Успенский завод — Тугулым действует несколько белых партизанских отрядов: и там белые, и тут белые, везде белые. Это побудило красных усилить охрану участка железной дороги Ялуторовск — Тюмень — Поклевская.

Тревога в рядах красных еще более увеличилась, когда тюменский совдеп в своей газете стал помещать полные ужаса и негодования статьи о «зверствах» белобандитов. В этих статьях, в коих по общему шаблону «пролетариат призывался встать с оружием в руках на защиту Революции от гидры контрреволюции», красные умудрялись настрочить столько ужасов, что невольно только отпугивали сочувствующих от поступления в Красную армию.