Провокации против России

Вечером 16 сентября в штаб фронта вернулся И. X. Баграмян из штаба юго-западного направления и привез устный приказ маршала Тимошенко: «Юго-Западному фронту разрешается оставить Киевский укрепрайон и незамедлительно начать отвод войск на тыловой оборонительный рубеж».

После бурных разговоров Кирпоноса, Бурмистенко, Тупикова и других генералов управления командующий твердо сказал: «Без письменного приказа маршала Тимошенко или Москвы я ничего не могу предпринять. Разговор со Сталиным вы все помните и знаете. Вопрос слишком серьезный. Ждем ответа из Москвы. Устное решение Тимошенко срочно передать в Генштаб и запросить, что делать? Все. На этом закончим.

В ночь на 18 сентября пришел ответ из Москвы. Начальник Генерального штаба сообщил: «Сталин разрешает оставить Киев и переправить войска фронта на левый берег Днепра».

Все армии к этому времени знали свои задачи и порядок отхода. Управление фронта (военный совет и штаб фронта) двинулось в путь отдельной колонной в ночь на 18 сентября. В колонне находились командующий войсками фронта генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены военного совета М. А. Бурмистенко, Е. П. Рыков, начальник штаба генерал-майор В. И. Тупиков, штаб и командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов, многие другие генералы и офицеры. Шли всю ночь. Шум моторов самолетов, рокот танков, грохот взрывов, трескотня зенитных орудий сопровождали нас, но нападений противника на колонну не было. Видимо, нас пока не обнаружили. Утром 19 сентября добрались до села Городищи, расположенного при слиянии рек Удай и Многа. Сделали остановку, двигаться дальше днем было опасно. К тому же появились одиночные вражеские самолеты, особенно надоедала опасная «рама». Похоже, что нас обнаружили. Значит, жди бомбежки, а может, и того хуже.

Подсчитали людей и все, что было в колонне. Оказалось не густо: около трех тысяч человек, шесть бронемашин полка охраны, восемь зенитных пулеметов и, к сожалению, всего одна радиостанция, которая при первой же бомбежке была разбита. Мы остались без связи и с армиями, и со штабом главкома. Это очень беспокоило и тревожило. Генерал Тупиков доложил обстановку. Опасность была очевидной: авиация все чаще начала бомбить колонну, противник нас обнаружил и обступает со всех сторон. Связи нет. Надо решать: в каком направлении и как прорываться из кольца окружения?

М. П. Кирпонос спросил: «Что будем делать?» Тупиков и Потапов предлагали осуществить прорыв у Чернух, кто-то настаивал идти на Лохвицу. Командующий приказал Баграмяну возглавить роту НКВД и двигаться на Сенчу. Одна разведывательная группа получила задачу вести разведку в направлении Лохви-пы. Баграмян отправился со своим отрядом немедленно. Встретился я с ним дня через два-три уже после трагедии в Шумейково.

С наступлением темноты наша колонна двинулась в общем направлении на Лохвицу. Ночью двигались в основном без происшествий. Рассвет 20 сентября. Остановились на дневку (до вечера) в роще Шумейково (в 12 км от Лохвицы). В колонне осталось около тысячи человек, в основном офицеры. Роща Шумейково — шириной 100–150 м, в длину до 1,5 км. Рощу рассекал овраг, на дне которого был родник.

Утром 20 сентября разведчики доложили, что все дороги вокруг Шумейково заняты немцами. Наш отряд обнаружили фашисты-мотоциклисты, пехота на машинах, несколько танков — и окружили рощу. Мы без команды заняли оборону по опушке рощи. Тупиков приказал мне организовать охрану военного совета фронта.

Первый огневой удар обрушился по всей роще — стреляли из орудий, минометов, танков, стрекотали пулеметы. Огонь продолжался минут сорок. Затем показались танки, ведя огонь на ходу из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. С нашей стороны был открыт ответный огонь. Два танка немцев прорвались вплотную к опушке рощи, но были подбиты и загорелись, остальные отошли назад вместе с автоматчиками.

Вторую атаку немецкой пехоты с танками также отразили огнем из пулеметов, автоматов и орудий. А дальше пошли атаки одна за другой, которые отражались контратаками врукопашную. В одной из таких контратак, в которой участвовали почти все генералы и офицеры, был ранен в левую ногу командующий Кирпонос. Вместе с его адъютантом майором Гненным и двумя другими товарищами, фамилии которых не помню, мы на руках перенесли командующего в овраг, к роднику.

20 сентября. Немцы открыли по роще минометный огонь. Одна из мин разорвалась возле командующего, он был ранен в грудь и в голову. Кирпонос обхватил обеими руками свою голову, покрытую каской, и без стона приник к земле. Через 1–2 минуты он скончался. Все это было на моих глазах, — почти шепотом произнес Иван Семенович.

Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую Звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия. После этого труп Кирпо-носа мы спрятали в кустах, замаскировав его ветвями и листьями. Доложили о проделанной работе Бурмис-тенко.

Член военного совета М. А. Бурмистенко, посмотрев на часы, сказал: «Через сорок-пятьдесят минут стемнеет, мы будем спасены. Соберем группу и пойдем на прорыв, пробьемся к своим». Но замысел не удался. Когда я и майор Гненный пришли в условленное место, Бурмистенко там не оказалось. Перед этим он участвовал в отражении еще одной контратаки и, видимо, погиб. Труп его мы не нашли, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия, да и искать было опасно. В руки гитлеровцев попали тяжело раненный дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков и — в бессознательном состоянии — командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов.

Ночь 21 сентября. Немцы полностью окружили рощу и простреливали ее насквозь. Тупиков собрал к себе группу офицеров и бойцов, всех оставшихся в живых.

— Идем на прорыв без шума, — сказал Василий Иванович. — Следуйте за мной тихо.

Внезапно, без выстрела мы бросились за генералом на врага. Немцы этого не ожидали, временно растерялись. А когда пришли в себя, многие командиры и бойцы группы вырвались из плотного кольца фрицев и пробили себе дорогу. Среди счастливчиков оказался и я. В рубашке рддился.

Но генерала Василия Ивановича Тупикова среди нас в живых не оказалось — погиб он в перестрелке у хутора Овдиевка, в 2 километрах от рощи Шумейково. Останки его, как потом стало известно, обнаружили и опознали путем экспертизы лишь в 1943 г. Причина запоздалого розыска останков Тупикова состояла в том, что его могила находилась в поле, которое дважды запахивалось и засевалось.

Ныне над братской могилой в Шумейкове стоит памятник — величественная фигура советского солдата-фронтовика в атаке на врага, в распахнутой шинели и с винтовкой в поднятой руке. Рядом с ним на бетонной площадке стоит уцелевший в бою броневик. А в овраге у родника — мемориальная доска из бордового мрамора с надписью: «На этом месте 20 сентября 1941 г. погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос М. П.»

18—19 декабря 1943 г. останки генералов Кирпоноса и Тупикова были перезахоронены в Киеве. Сейчас они покоятся в парке Вечной Славы возле могилы Неизвестного солдата, над которой пылает Вечный огонь.

Так закончилась трагедия генерала Кирпоноса Михаила Петровича.

— Не уберегли мы его, не спасли, — задумчиво сказал Глебов. — Да в том кромешном аду в урочище Шумейково уберечься было невозможно. Только чудо могло спасти. Но чудес не бывает.

Завершил свой рассказ Иван Семенович, как бы обращаясь к самому себе:

— Не могу понять лишь одного маневра командующего — почему колонна управления из Городищи двинулась на Лохвицы, а не на Сенчу вслед за отрядом Баграмяна? Почему эти наши два отряда были разобщены и не смогли соединиться? Может быть, прорыв на Сенчу оказался для нас удачным, ведь отряд Баграмяна вышел же к своим частям. Видно, не судьба.

Слушая рассказ И. С. Глебова, я чувствовал, что он имеет желание еще о чем-то поведать, высказаться до конца. Боясь, чтобы он не раздумал, я попросил у него разрешения задать несколько вопросов.

— Ну-ну, давай спрашивай, если тебя заинтересовало, — сказал генерал-полковник И. С. Глебов.

— Иван Семенович, почему главные силы фронта Кирпоноса оказались в окружении восточнее Киева? Ведь это же целый фронт в составе четырех армий (5, 37, 21, 26), в чем причины неудач? Не сумели оценить обстановку или еще что-то?

— Причин много, очень много. Их надо еще изучать. Я часто думаю об этой трагедии, она мне снится. Сейчас известно, что Жуков предупреждал Сталина о необходимости отвода войск на левый берег Днепра, об оставлении Киева еще 29 июля — трагедии бы не было. Но, видимо, все было намного сложнее в то время.

— Были просчеты Сталина в трагедии Кирпоноса?

— Просчеты Сталина, конечно, были… Но что двигало мыслями и действиями Верховного? Жуков не убедил Сталина, а где были главкомы юго-западного направления Буденный, Тимошенко, Генеральный штаб? Видимо, они также не сумели настоять на своем. Хотя мне известно, что Буденный обращался в Ставку с предложением, кажется, 10 или 11 сентября о немедленном выводе войск из Киевского выступа, но оно не получило поддержки. Почему?

Сейчас я думаю, что со стороны Сталина было не просто упрямство. Над ним, очевидно, довлели какие-то другие факторы. Полагаю, что нельзя сбрасывать со счетов международную обстановку. В частности, говорят, была его заангажированность перед Рузвельтом (через Г. Гопкинса) о том, что Киев Гитлеру не отдадим, а также довольно частые заверения главкомов и членов военных советов направления и фронта в том, что Киев будет удержан любой ценой. И наконец, в-третьих, была недооценка танковой группы Гудериана и 2-й полевой армии немцев, которые после Смоленского сражения 8 августа нанесли удар из района Смоленска на юг во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, что во многом способствовало их разгрому.

Об обстановке того времени я могу сегодня однозначно сказать лишь то, что знаю, а именно — Сталин тоже в числе первых сам увидел опасность, угрожающую Киеву. Мои утверждения основаны на фактах. Верховный еще 4 августа лично дал указание Кирпо-носу в спешном порядке создать прочную оборону по Днепру севернее и южнее Киева, согласовать действия с Южным фронтом, особенно обеспечить от танковых ударов немцев свои фланги. Все было сделано и немцы не смогли форсировать Днепр в полосе нашего фронта. Тогда они ударили во фланг и тыл Южному фронту, стремясь обойти Киев с севера и юга. Ставка разгадала замысел немцев и 19 августа потребовала от Кирпоно-са удерживать Киевский укрепрайон, быть готовым к отражению удара с юга. Но предотвратить удар противника с юга, из района Кременчуга фронту не удалось.

Таким образом, угрожающая обстановка фронту сложилась уже в начале августа, когда на уме у немцев была в первую очередь не Москва, а Киев, когда Гудериан нанес глубокий охватывающий удар с севера, а 1-я танковая группа Клейста навстречу ему с юга из района Кременчуга. Была задумана крупная охватывающая операция. Ставка не могла не видеть и не оценить истинные намерения Гитлера. Однако…

Надо прямо сказать, что упорное удержание рубежа Днепр в районе Киева и самого Киева в той обстановке сентября 1941 г. было необоснованным: противник глубоко охватил фланги Юго-Западного фронта, а в тыл ему ударила танковая группа Гудериана.