Провокации против России

Что за «дверью» большевистского режима?

Гитлеровское военно-политическое руководство перед вторжением в Советский Союз плохо знало нашу страну и весьма поверхностно оценивало ее экономические возможности, политическое состояние общества, моральный дух советского народа, численность, группировку и вооружение Красной Армии.

Хотя достоверно известно, что добыванием сведений по указанным выше вопросам активно занимались все органы немецкой разведки — военная разведка ОКХ (так называемый «отдел иностранных армий Востока») полковника Кинцеля, военная разведка и контрразведка ОКВ (абвер) адмирала Канариса, разведка СС брига-денфюрера Шелленберга, внешнеполитическое бюро НСДАП рейхсляйтера Розенберга, «Зарубежная организация» НСДАП гауляйтера Боле. Был создан специальный научно-исследовательский институт по изучению России (в Ванзее).

Гитлер принимал все необходимые меры, чтобы заглянуть со всех сторон в российскую замочную щелочку и увидеть, что делается внутри этой варварской страны. Однако за несколько дней до нападения на Советский Союз он все-таки вынужден был признать:

«Когда начинаешь войну с Советским Союзом, кажется, что открываешь дверь в темную, незнакомую комнату, не зная, что там за дверью».

Может быть, такое признание фюрера было позерством? Думается, что нет, не позерство, а близкая к реальности его осведомленность о России. Сошлюсь на конкретные факты.

Доверенное лицо фюрера, германский военный атташе в Москве генерал Эрнст Кестринг, хорошо знавший Россию и русский язык, в своих донесениях уверял Гитлера об ослаблении Красной Армии (1937 г.), о кризисных явлениях в советской экономике (1938 г.), о том, что «немцы значительно превосходят русских по всем показателям» (8 августа 1940 г.).

Благодаря аппаратуре подслушивания, советская контрразведка располагала многими конфиденциальными беседами Кестринга со своими коллегами из миссий Италии, Японии, Венгрии, Финляндии и других стран[40]. Из перехваченных разговоров советскому политическому и военному руководству было известно, что германский атташе в Москве весьма слабо знал уровень боеспособности Красной Армии, возможности оборонной промышленности, подлинное состояние мобилизационной готовности. Эти вопросы для Кестринга были тайной за семью печатями.

Недооценка советской военной мощи выражалась в формуле: СССР — это колосс на глиняных ногах и к тому же без головы. Поход вермахта в Россию, по докладу в Берлин германского ВАТ, окажется легкой прогулкой.

Начальник штаба оперативного руководства вермахта (ОКХ) генерал-полковник Альфред Йодль на Нюрнбергском процессе признал: «Мы страдали постоянной недооценкой русских сил… В нашей разведке были крупные провалы».

Очевидно, будет правильно сделать вывод о том, что авантюризм Гитлера при разработке плана «Барбаросса» и в последующем в большинстве своем питался докладами военных разведчиков, атташе, высокомерных прусских генштабистов, информация которых была нередко далека от истины.

Пленный фельдмаршал Паулюс утверждал, что немецкий генеральный штаб перед войной считал, что общая численность Красной Армии составляет 121 стрелковую дивизию, 25 кавалерийских дивизий и 31 моторизованную бригаду — всего примерно 2 млн 611 тыс. человек.

«Отдел иностранных армий Востока» оценивал численность Красной Армии в 2 млн человек в мирное время и до 4 млн человек на случай войны (при проведении полной мобилизации). На западных границах можно ожидать 100 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий.

По дневнику Гальдера, немецкая разведка доложила, что 21 июня 1941 г. Красная Армия на западных границах имеет 213 дивизий и бригад общей численностью 4,7 млн человек.

О чем говорят эти сухие цифры? О том, что глубинная разведка немцев работала плохо, она не вскрыла наших резервов до начала нападения. Значит, и план «Барбаросса» был авантюристичен.

Командующий 3-й танковой группы генерал Герман Гот в своих мемуарах пишет о том, что «в Германию поступали лишь скудные сведения о Красной Армии».

Сейчас достоверно известно, что немецкая разведка перед войной не сумела обнаружить на границе советские 13-ю и 18-ю армии, а также выдвижение из внутренних военных округов 16, 20, 21-й и 22-й армий.

Гитлеровцы не ожидали появления Резервного фронта в тылу нашего Западного фронта в начале октября 1941 г. Не думали и не гадали они, что советское командование до конца 1941 г. смогло выставить на фронт дополнительно 297 дивизий, не считая большого числа отдельных бригад. Такие огромные мобилизационные возможности гитлеровцы, конечно, не учитывали и вместо блицкрига загнали себя в могилу.

Немецкая разведка и верховное командование относительно военных возможностей Советского Союза, как ни странно, пребывало в сфере догадок. Нацистская идеология и политика исходила из того, что СССР после первого удара развалится. Этим руководствовался не только Гитлер, но и германский генеральный штаб. Разведка адмирала Канариса в октябре 1940 г. доказывала фюреру, что «…75 % военной промышленности находится в европейской части России. Достаточно их захватить, и русское сопротивление прекратится».

Разведка Шелленберга и другие убеждали фюрера, что железные дороги от Москвы на восток одноколейные (какое-то недомыслие!) и что поэтому русские не смогут подвозить в нужном темпе войска и вооружение.

На основании данных своих разведслужб Гитлер пришел к выводу, что следует мощнейшим ударом разгромить в короткие сроки основные силы Красной Армии, взять Москву, Ленинград и Донбасс — и Россия пойдет на капитуляцию. Фюрер не верил в возможность передислокации советской военной промышленности на восток и не принимал в расчет мобилизационные возможности Красной Армии. Все должен был решить блицкриг.

Читатель может поставить вопрос: почему гитлеровское руководство допустило такие роковые просчеты?

Главный просчет гитлеровцев состоял в том, что они не знали Советской России — состояния ее экономики, военно-экономического потенциала, единства национального общества, высокой духовности советских людей. Их представление о том, что с началом войны русские люди «побегут от большевистского режима», свидетельствует об умственной отсталости нацистов, зашоренных геббельсской пропагандой.

Гитлеровцы считали, что теоретически СССР может мобилизовать в Красную Армию 10–12 млн человек, но они тут же убеждали себя в том, что практически это вряд ли возможно, так как у большевиков не хватает квалифицированной рабочей силы для военной промышленности и, кроме того, нет вооружения для такой массы людей.

В основу плана войны был положен расчет на техническое превосходство Германии и вермахта. Самоуверенность в этом была настолько непоколебимой, что генералы Браухич, Гальдер, Гудериан и другие считали возможным своими 150 дивизиями разбить 4-миллионную Красную Армию и захватить Москву; одной немецкой дивизией уничтожить три-четыре советские дивизии.

По мнению фельдмаршала Манштейна, немецкий генералитет не сумел увидеть и определить прочность советской государственной системы; ресурсы Советского Союза и боеспособность Красной Армии; способности советского руководства в деле формирования новых многочисленных резервов, а также развертывания своей второй базы военной промышленности на Урале, в Сибири и в Казахстане. Не были учтены в блицкриге бездорожье, суровый климат, физическая выносливость и выживаемость русского солдата в невероятно тяжелых условиях войны.

Но, пожалуй, самый роковой просчет состоял в отрицании нацистами «жизнеспособности Советского государства — этого колосса на глиняных ногах». В своем представлении они видели Советскую Россию 1928–1930 гг., «лапотную, мужицкую», с патриархальным укладом жизни, богатую природными ресурсами, но технически отсталую, неграмотную страну с весьма ограниченным количеством квалифицированных рабочих кадров.

Все это было элементарное заблуждение, нацистское чванство банды головорезов, опьяненных легкими победами над европейскими странами. Казалось бы, у гитлеровцев было все — не было только объективной оценки фактов, не было понимания внутренней духовной силы русского народа, не было понимания существа нового советского общества.

Реальная картина состояния новой Советской России показана в таблице 8.

Таблица 8

Глядя на эту сухую неопровержимую статистику, только теперь во всей полноте можно оценить стратегическое значение для судеб социализма сталинских пятилеток, коллективизации и индустриализации страны. Если бы этого не было сделано, Советский Союз рухнул бы под ударами гитлеровской военной машины, а советские люди, в первую очередь славяне, стали бы рабами «высшей» арийской расы.

Советская оборонная промышленность в течение 1932–1934 гг. в среднем в год производила 2500 самолетов, 3300 танков, 3700 орудий. Для 1935–1937 гг. эти цифры составили: 3578 самолетов, 3139 танков и 5000 орудий.

Подведем итоги гитлеровских оценок Советского Союза перед войной. Они были авантюристичны, необъективны, ошибочны и это закономерно привело нацистов к краху в мае 1945 г. и Нюрнбергскому процессу.

До Смоленского сражения июля 1941 г. роковые просчеты гитлеровцы не хотели замечать и пренебрегали ими, считая, что Красная Армия уже разгромлена[41]. Но в начале октября 1941 г. в дневнике Гальдера появляются пугающе-нервные недоуменные вопросы: откуда у русских новые силы? Откуда поступают подкрепления? Откуда появился Резервный фронт и еще более ста свежих дивизий? Почему неожиданно много появилось на фронте новых русских танков Т-34? Что будет дальше, когда германские войска вплотную подойдут к Москве?

Эти вопросы задавал себе не только Гальдер. Требовали ответа на них немецкие генералы Гот, Гудериан, начальник генерального штаба сухопутных войск Курт Цейтлер, начальник штаба 4-й армии Гюнтер Блюмент-рит и другие. Однако немецкая разведка не могла на них ответить.

Вот что пишет на этот счет генерал Блюментрит: «Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила… сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…

Все это было для нас полной неожиданностью. Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках»[42].

Таким образом, трагический для нас начальный период войны Гитлер считал своей окончательной победой и завершением военной кампании на Востоке. Но он глубоко ошибался и не понял главного — что война только начиналась, а не заканчивалась. Несмотря на проигрыш начального периода, советский народ сумел переломить ход военных событий, заставить немцев делать грубейшие ошибки по ходу военной кампании и вносить коррективы в свои планы.

После Смоленского сражения наступили… просчеты, просчеты, просчеты. Временный оперативно-тактический фактор — внезапность — для них закончился. Вступили в силу постоянно действующие, долговременные факторы войны. Временные преимущества гитлеровцев отпали. Началась стратегия просчетов немцев, поражения… и в конечном счете крах третьего рейха.