Прощай, Германия

Глава 3. На родине императрицы Екатерины

Глава, в которой наш герой сталкивается с очередным сумасбродным генералом и несмотря ни на что добирается до места службы.

Штаб Третьей Ударной армии размещался в симпатичном комплексе состоящем из особняков и вилл, огороженных забором, с несколькими проходными и контрольно-пропускными пунктами. Видимо эти строения достались нам по наследству от частей разгромленного «Вермахта». Громобоев миновал одно КПП, второе, третье и лишь после этого оказался в политуправлении. Дежурный майор сказал, что начальник политуправления генерал Нехайло пожелал побеседовать с новичком лично.

Эдик посидел час в приёмной и наконец-то был вызван на аудиенцию. В огромном кабинете за столом покрытым зелёным сукном восседал дородный генерал-майор со злобными глазами. Сердитый начальник был без кителя, лишь в рубашке с погонами, он сидел под вентилятором, смотрел начавшуюся прямую трансляцию заседания Верховного Совета СССР, внимательно вслушивался в слова речи премьер-министра перед депутатами, обливался потом и вытирал лицо и лысину большим носовым платком. При словах о поэтапном и постепенном переходе экономики на рыночные отношения генерал Нехайло буквально изрыгнул ругань.

— Ревизионисты! Соглашатели! Предатели! О чём они говорят! Товарищ Сталин бы этого премьера давно бы уже расстрелял…

В мозгу капитана моментально родился афоризм: какой же этот генерал Нехайло? Наоборот, самое настоящее хайло!

Свирепый генерал выключил звук, и забросал вопросами капитана.

— Как поживает мой друг генерал Никулин? Говорят, его в Главпур переводят? Что нового в округе?

Эдик неопределённо пожал плечами. Откуда он, простой капитан, мог знать планы руководства по продвижению по карьерной лестнице своего злейшего врага. А про себя даже ругнулся: вот ведь каналья этот Никулин, на глазах растёт, шагает вверх по должностям! Ах, он сволочь!

— Не могу знать, товарищ генерал, я был два месяца в отпуске, потом в дороге…

— Не генерал, а товарищ Член военного Совета армии, — поправил его генерал. — Генералов у нас много…

— Виноват, товарищ ЧЛЕН военного совет, — поправился Эдик, слегка выделив и сделав упор на слове член. — Меня отправлял в Германию, проводил собеседование и инструктировал полковник Семёнов.

— Не знаю такого, — чуть подумав, ответил Член. — А как вообще жизнь в Ленинграде?

Эдик внутренне ухмыльнулся и сдуру ляпнул, не смог удержаться:

— Демократы победили на выборах…

— Ах, дерьмократы победили! И чему ты радуешься, капитан? А? Отвечай! Хочешь, чтобы я тебя отправил обратно? — вновь разявил своё хайло Нехайло. — Так это мне легко сделать! Разболтались! Порядка никакого! Встать! Смирно!

Эдик вскочил и вытянулся во фрунт. Он никак не ожидал такой реакции. Вот же чёрт, попал так попал, да этот член Нехайло, прямо двойник, точная копия «члена» по фамилии Никулин! Их что где-то под один член затачивают, и мозги одинаковой начинкой наполняют? Хотя какие могут быть мозги у членов? Мозгам ведь положено находиться в совсем другой части тела…

— Вы спросили и я ответил! Просто констатировал факт…

— Так я тебя могу сегодня же развернуть обратно домой! И констатируй дальше свои факты. Присылают, черт знает кого! Хотят разложить последний оплот Советской армии! Откуда вас таких только берут!

Эдик загрустил. Дело пахло керосином. Он явно попал из огня да в полымя. Тут по всему видно заповедник развитого социализма в худших его идеологических проявлениях. Разозлённый Член Нехало водрузил тонкие очки в металлической оправе на хищный нос и уставился сквозь них, не мигая, на опростоволосившегося капитана.

— Так что с тобой делаем? Может тебя, капитан, действительно сразу отправить обратно? Чтобы не заносил в армию заразу… Что скажешь?

— Предлагаю отправить согласно выданному мне предписанию к месту службы… — уныло ответил Громобоев, чувствуя, что его служба в Германии оказалась как ни у кого другого короткой.

— Ладно, посмотрим на твоё дальнейшее поведение. Я вижу, что наград у тебя много, думаю, дали их не зря. А лишнюю дурь мы из тебя быстро выбьем! Ступай в кадры! И лучше мне на глаза впредь не попадайся…

Генерал Нехайло вновь включил звук телевизора погромче, от души выругался на реплику какого-то депутата о частной собственности на землю, и предался видимо своему излюбленному занятию: слушать трансляцию, быть недовольным, беседовать с телевизором и материться.

Уф! Пронесло! Могло быть и хуже. Итак, пора вновь отправляться в путь. Однако теперь ехать предстояло совсем недалеко и недолго. Кадровик-майор выдал предписание и билет в какой-то соседний город Цербст, где базировался мотострелковый полк. Громобоев напряг извилины, пошевелил мозгом, что-то знакомое слышалось в названии этого населённого пункта, но, никак не смог припомнить.

«Ладно, на месте разберусь», — решил Эдуард и поспешил прочь из этого рассадника сталинизма, размышляя: — «Когда же здесь окончательно демонтируют „железный занавес“? Наверное, пройдет не один год. Надо скорее из штаба „делать“ ноги!»

Капитану невольно почудился в воздухе посторонний неприятный запах. Словно какой-то тлен.

«Как же тут мерзко пахнет! — размышлял Громобоев торопливо шагая. — Видимо в этой марксистской „оранжерее“ полно разнообразных загнивающих самодуров. А тепличные хозяйства, как известно, должны хорошенько удобряться навозом!»

Обильно потея в тяжелом, плотном парадном кителе, Эдуард наконец доплёлся до знакомой железнодорожной станции. Чемодан успел оттянуть хозяину обе руки, хотелось зашвырнуть его куда подальше. Посетовал на несообразительность, надо было сдать его в камеру хранения, а не таскать за собой.

За время, проведенное в штабе, вокзал и окрестности опустели, видимо все пьянчуги выбрали свою предельную норму алкоголя и разбрелись по домам. Эдик быстро нашёл в расписании нужный номер пригородного поезда и платформу отправления (он уже научился разбираться с вывесками и информационными объявлениями), сел в него и перевёл дух. Этот состав состоял всего из шести вагонов, что-то типа нашей электрички.

Через час движения с остановками на всех полустанках капитан очутился в этом самом городе Цербсте, именно там, куда ему и следовало прибыть. Громобоев вышел из вагона — и огляделся. А куда двигать дальше? Он заметил в конце платформы низкорослого худощавого майора.

— Товарищ, майор! Дружище! Не подскажешь, как пройти в полк?

Майор оглянулся, посмотрел на Эдика и уточнил:

— Надеюсь, тебе надо в пехотный полк, а не в авиационный? Ибо летуны находятся далеко за городом.

— В пехоту! — обрадовано закивал Эдуард. — Я прибыл в танковый батальон по замене.

— А-а-а, так ты коллега, — усмехнулся майор, приглядевшись. — Говоришь, что прибыл по замене? Это здорово!

Новый знакомый протянул руку и назвался:

— Владимир Странко! А я зампотех этого танкового батальона. Мы тебя уже заждались!

— Эдуард Громобоев! — ответил Эдик и пожал протянутую руку невысокого майора. — Это точно Цербст? Городок какой-то очень маленький. Видимо глубокое захолустье? Самая дальняя и тихая окраина Восточной Германии?

— Захолустный? Ну, ты, брат даёшь! Или не знаешь истории своей родины? Это ведь знаковый город для России! Здесь родилась и выросла самая великая русская императрица! Катя номер два!

— Эва как!

— Вот тебе и эва…Цербст — родина Екатерины Великой!

— А ты чего топчешься один на вокзале? Неужели меня поджидал? — Громобоев схитрил и скрыл за вопросами смущение от своего дремучего невежества.

— Конечно, нет. Скажешь тоже, делать мне нечего кроме как замполитов разных встречать! Я жену жду из Мариуполя, она должна на днях приехать, сообщила, о выезде, вот и хожу регулярно к поездам. Почему-то и сегодня не прибыла.

— Может, поймаем такси? — спросил Эдик, которому уже надоело тягать свой огромный, тяжелый чемодан. — Руки от него устали…

— Да, ладно, не сори деньгами, пригодятся ещё для гаштетов, лучше прогуляемся пешочком в часть, тут совсем не далеко. Я тебе помогу.

— И ведь точно Цербст! — внезапно воскликнул Эдуард припоминая, и шлепнул себя по лбу ладошкой. — Ах, твою, медь! А я-то ещё в Магдебурге подумал, что мне это название неуловимо знакомо! Верно, программа истории восьмого класса! Эк, куда меня занесло! Транзитом из города, где Екатерина Великая правила, в город, где она родилась!

Тощий майор усмехнулся, похлопал Эдика по плечу и предложил по очереди, по сто метров, тащить поклажу. Они не спеша прошли через исторический центр, и по пути Громобоев таращил глаза на разнообразные и почти не повторяющиеся старинные здания, на замок в готическом стиле, в котором родилась дама перевернувшая Россию вверх дном, на вывески магазинов, на витрины. Под ногами лежала мостовая, выложенная камнем, и подошвы сапог иногда даже проскальзывали на гладких булыжниках брусчатки стертых миллионами подошв за многие века.

— Непривычно всё? Европа! Ничего, скоро освоишься. День-другой, пока я холостякую и мне делать нечего, то могу побыть твоим гидом по городу. Завтра можем продолжить обзорную экскурсию, если конечно ты этого хочешь.

Взмокший Громобоев пыхтел, борясь с тяжелым чемоданом, и поэтому лишь энергично закивал головой в знак согласия. Тут взгляд Эдика упал на старые истёртые трамвайные рельсы, словно замурованные в мостовую, которые почему то резко обрывались на середине площади, словно их вырвали, украли и продали.

Он поставил поклажу на брусчатку и, указав пальцем на транспортный дефект, спросил попутчика:

— У немцев рельсы закончились? Или наши пионеры постарались и стащили на металлолом?

Странко усмехнулся и ответил:

— Да нет, согласно местной легенде, в доме возле ратуши жила бабушка, не то Гиммлера, не то Геринга. Трамваи бегали, громко трезвонили, дребезжали, и когда бабуся стала совсем старенькой, весь этот шум ей постоянно мешал спать. Она попросила дорогого внучка прекратить безобразие и дать ей покоя. Высокопоставленный фашистский внучок свою бабушку очень любил, поэтому выполнил её пожелание и движение остановил простым решением — ликвидировал трамвайное движение в центре. Для старушки наступил покой, а рабочим стало неудобно добираться на заводы. Может быть поэтому в Цербсте зачахла промышленность и в войну его практически не бомбили. Говорят, на него упала всего одна американская авиабомба. Город американцы брали, обошлось без штурма, поэтому все здания целёхонькие. Ну и наши почему-то его тоже не обстреливали, возможно кто-то знал чья родина, в память о Екатерине. Потом когда янки вывели войска, сюда вошли наши части, ведь эта территория в соответствии с Ялтинскими договорённостями о раздела Германии должна была входить в советскую зону оккупации. Время шло, сменились власти, но трамваи с тех пор так больше не ходили через центр. Так одна зловредная старушка, нарушила единую систему транспортного сообщения целого города…

По прибытию в часть Громобоев представился командованию, и первым делом прибыл на беседу к замполиту полка. Подполковник Патрушенко с виду был достаточно милым дядечкой, широкоплечим, крупноголовым, добродушным. Он сразу побеспокоился о жилье для семьи вновь прибывшего офицера и пригласил к себе в кабинет заместителя командира полка по тылу.