Трое в лодке, не считая собаки [англ. и рус. параллельные тексты]

Я сказал, что я сам часто испытывал стремление к этому, и мы стали обсуждать, нельзя ли нам, всем четверым, удалиться на какой-нибудь удобный, хорошо обставленный необитаемый остров и жить там среди лесов.

Harris said that the danger about desert islands, as far as he had heard, was that they were so damp: but George said no, not if properly drained.

Г аррис сказал, что, насколько ему известно, главное неудобство необитаемых островов состоит в том, что там очень сыро. Джордж ответил, что, если они хорошо осушены, это ничего.

And then we got on to drains, and that put George in mind of a very funny thing that happened to his father once.

Мы заговорили об осушении, и это напомнило Джорджу одну очень смешную историю, которая произошла с его отцом.

He said his father was travelling with another fellow through Wales, and, one night, they stopped at a little inn, where there were some other fellows, and they joined the other fellows, and spent the evening with them.

Его отец путешествовал с одним человеком по Уэльсу, и однажды они остановились на ночь в маленькой гостинице. Там были еще другие постояльцы, и отец Джорджа с товарищем присоединились к ним и провели с ними вечер.

They had a very jolly evening, and sat up late, and, by the time they came to go to bed, they (this was when George's father was a very young man) were slightly jolly, too.

Время прошло очень весело. Все поздно засиделись, и когда настало время идти спать, наши двое (отец Джорджа был тогда еще очень молод) были слегка навеселе.

They (George's father and George's father's friend) were to sleep in the same room, but in different beds.

Они (отец Джорджа и его приятель) должны были спать в одной комнате с двумя кроватями.

They took the candle, and went up.

Взяв свечу, они поднялись наверх.

The candle lurched up against the wall when they got into the room, and went out, and they had to undress and grope into bed in the dark.

Когда они входили в комнату, свечка ударилась об стену и погасла. Им пришлось раздеваться и разыскивать свои кровати в темноте.

This they did; but, instead of getting into separate beds, as they thought they were doing, they both climbed into the same one without knowing it-one getting in with his head at the top, and the other crawling in from the opposite side of the compass, and lying with his feet on the pillow.

Так они и сделали, но, вместо того чтобы улечься на разные кровати, они оба, не зная того, влезли в одну и ту же, - один лег головой к подушке, а другой забрался с противоположной стороны и положил на подушку ноги.

There was silence for a moment, and then George's father said:

С минуту царило молчание. Потом отец Джорджа сказал:

"Joe!"

- Джо!

"What's the matter, Tom?" replied Joe's voice from the other end of the bed.

- Что случилось, Том? - послышался голос Джо с другого конца кровати.

"Why, there's a man in my bed," said George's father; "here's his feet on my pillow."

- В моей постели лежит еще кто-то, - сказал отец Джорджа, - его нога у меня на подушке.

"Well, it's an extraordinary thing, Tom," answered the other; "but I'm blest if there isn't a man in my bed, too!"

- Это удивительно, Том, - ответил Джо, - но черт меня побери, если в моей постели тоже не лежит еще один человек.

"What are you going to do?" asked George's father.

- Что же ты думаешь делать? - спросил отец Джорджа.

"Well, I'm going to chuck him out," replied Joe.

- Я его выставлю, - ответил Джо.

"So am I," said George's father, valiantly.

- И я тоже, - храбро заявил отец Джорджа.

There was a brief struggle, followed by two heavy bumps on the floor, and then a rather doleful voice said:

Произошла короткая борьба, за которой последовали два тяжелых удара об пол. Затем чей-то жалобный голос сказал:

"I say, Tom!"

- Эй, Том!

"Yes!"

- Что?

"How have you got on?"

- Ну, как дела?

"Well, to tell you the truth, my man's chucked me out."

- Сказать по правде, мой выставил меня самого.

"So's mine!

- И мой тоже.

I say, I don't think much of this inn, do you?"

Ты знаешь, эта гостиница мне не очень нравится. А тебе?

"What was the name of that inn?" said Harris.

- Как называлась гостиница? - спросил Гаррис.

"The Pig and Whistle," said George.

- "Свинья и свиток", - ответил Джордж.

"Why?"

- А что?

"Ah, no, then it isn't the same," replied Harris.

- Нет, значит, это другая, - сказал Гаррис.

"What do you mean?" queried George.

- Что ты хочешь сказать? - спросил Джордж.

"Why it's so curious," murmured Harris, "but precisely that very same thing happened to my father once at a country inn.

- Это очень любопытно, - пробормотал Г аррис. -Точно такая же история случилась с моим отцом в одной деревенской гостинице.

I've often heard him tell the tale.

Я часто слышал от него этот рассказ.

I thought it might have been the same inn."

Я думал, что это, может быть, та же самая гостиница.

We turned in at ten that night, and I thought I should sleep well, being tired; but I didn't.

В этот вечер мы улеглись в десять часов, и я думал, что, утомившись, буду хорошо спать, но вышло иначе.

As a rule, I undress and put my head on the pillow, and then somebody bangs at the door, and says it is half-past eight: but, to-night, everything seemed against me; the novelty of it all, the hardness of the boat, the cramped position (I was lying with my feet under one seat, and my head on another), the sound of the lapping water round the boat, and the wind among the branches, kept me restless and disturbed.

Обычно я раздеваюсь, кладу голову на подушку, и потом кто-то колотит в дверь и кричит, что уже половина девятого; но сегодня все, казалось, было против меня: новизна всего окружающего, твердое ложе, неудобная поза (ноги у меня лежали под одной скамьей, а голова на другой), плеск воды вокруг лодки и ветер в ветвях не давали мне спать и волновали меня.

I did get to sleep for a few hours, and then some part of the boat which seemed to have grown up in the night-for it certainly was not there when we started, and it had disappeared by the morning-kept digging into my spine.

Наконец я заснул на несколько часов, но потом какая-то часть лодки, которая, по-видимому, выросла за ночь (ее несомненно не было, когда мы тронулись в путь, а с наступлением утра она исчезла) начала буравить мне спину.

I slept through it for a while, dreaming that I had swallowed a sovereign, and that they were cutting a hole in my back with a gimlet, so as to try and get it out.

Некоторое время я продолжал спать и видел во сне, что проглотил соверен и что какие-то люди хотят провертеть у меня в спине дырку, чтобы достать монету.

I thought it very unkind of them, and I told them I would owe them the money, and they should have it at the end of the month.

Я нашел это очень неделикатным и сказал, что останусь им должен этот соверен и отдам его в конце месяца.

But they would not hear of that, and said it would be much better if they had it then, because otherwise the interest would accumulate so.

Но никто не хотел об этом и слышать, и мне сказали, что лучше будет извлечь соверен сейчас, а то нарастут большие проценты.

I got quite cross with them after a bit, and told them what I thought of them, and then they gave the gimlet such an excruciating wrench that I woke up.

Тут я совсем рассердился и высказал этим людям, что я о них думаю, и тогда они вонзили в меня бурав с таким вывертом, что я проснулся.

The boat seemed stuffy, and my head ached; so I thought I would step out into the cool night-air.

В лодке было душно, у меня болела голова, и я решил выйти и подышать воздухом в ночной прохладе.

I slipped on what clothes I could find about-some of my own, and some of George's and Harris's-and crept under the canvas on to the bank.

Я надел на себя то, что попалось под руку, - часть платья была моя, а часть Джорджа и Гарриса, - и вылез из-под парусины на берег.

It was a glorious night.

Ночь была великолепная.

The moon had sunk, and left the quiet earth alone with the stars.

Луна зашла, и затихшая земля осталась наедине со звездами.

It seemed as if, in the silence and the hush, while we her children slept, they were talking with her, their sister-conversing of mighty mysteries in voices too vast and deep for childish human ears to catch the sound.

Казалось, что, пока мы, ее дети, спали, звезды в тишине и безмолвии разговаривали с нею о каких-то великих тайнах; их голос был слишком низок и глубок, чтобы мы, люди, могли уловить его нашим детским ухом.

They awe us, these strange stars, so cold, so clear.

Они пугают нас, эти странные звезды, такие холодные и ясные.

We are as children whose small feet have strayed into some dim-lit temple of the god they have been taught to worship but know not; and, standing where the echoing dome spans the long vista of the shadowy light, glance up, half hoping, half afraid to see some awful vision hovering there.

Мы похожи на детей, которых их маленькие ножки привели в полуосвещенный храм божества... Они привыкли почитать этого бога, но не знают его. Стоя под гулким куполом, осеняющим длинный ряд призрачных огней, они смотрят вверх, и боясь и надеясь увидеть там какой-нибудь грозный призрак.

And yet it seems so full of comfort and of strength, the night.

А в то же время ночь кажется исполненной силы и утешения.

In its great presence, our small sorrows creep away, ashamed.

В присутствии великой ночи наши маленькие горести куда-то скрываются, устыдившись своей ничтожности.

The day has been so full of fret and care, and our hearts have been so full of evil and of bitter thoughts, and the world has seemed so hard and wrong to us.

Днем было так много суеты и забот. Наши сердца были полны зла и горьких мыслей, мир казался нам жестоким и несправедливым.

Then Night, like some great loving mother, gently lays her hand upon our fevered head, and turns our little tear-stained faces up to hers, and smiles; and, though she does not speak, we know what she would say, and lay our hot flushed cheek against her bosom, and the pain is gone.

Ночь, как великая, любящая мать, положила свои нежные руки на наш пылающий лоб и улыбается, глядя в наши заплаканные лица. Она молчит, но мы знаем, что юна могла бы сказать, и прижимаемся разгоряченной щекой к ее груди. Боль прошла.

Sometimes, our pain is very deep and real, and we stand before her very silent, because there is no language for our pain, only a moan.

Иногда наше страданье подлинно и глубоко, и мы стоим перед нею в полном молчании, так как не словами, а только стоном можно выразить наше горе.

Night's heart is full of pity for us: she cannot ease our aching; she takes our hand in hers, and the little world grows very small and very far away beneath us, and, borne on her dark wings, we pass for a moment into a mightier Presence than her own, and in the wondrous light of that great Presence, all human life lies like a book before us, and we know that Pain and Sorrow are but the angels of God.

Сердце ночи полно жалости к нам; она не может облегчить нашу боль. Она берет нас за руку и маленький наш мир уходит далеко-далеко; вознесенные на темных крыльях ночи, мы на минуту оказываемся перед кем-то еще более могущественным, чем ночь, и в чудесном свете этой силы вся человеческая жизнь лежит перед нами, точно раскрытая книга, и мы сознаем, что Горе и Страданье - ангелы, посланные богом.

Only those who have worn the crown of suffering can look upon that wondrous light; and they, when they return, may not speak of it, or tell the mystery they know.

Лишь те, кто носил венец страданья, могут увидеть этот чудесный свет. Но, вернувшись на землю, они не могут рассказать о нем и поделиться тайной, которую узнали.

Once upon a time, through a strange country, there rode some goodly knights, and their path lay by a deep wood, where tangled briars grew very thick and strong, and tore the flesh of them that lost their way therein.

Некогда, в былые времена, ехали на конях в чужой стране несколько добрых рыцарей. Путь их лежал черев дремучий лес, где тесно сплелись густые заросли шиповника, терзавшие своими колючками всякого, кто там заблудится.

And the leaves of the trees that grew in the wood were very dark and thick, so that no ray of light came through the branches to lighten the gloom and sadness.

Листья деревьев в этом лесу были темные и плотные, так что ни один луч солнца не мог пробиться сквозь них и рассеять мрак и печаль.

And, as they passed by that dark wood, one knight of those that rode, missing his comrades, wandered far away, and returned to them no more; and they, sorely grieving, rode on without him, mourning him as one dead.

И когда они ехали в этом лесу, один из рыцарей потерял своих товарищей и отбился от них и не вернулся больше. И рыцари в глубокой печали продолжали путь, оплакивая его как покойника.

Now, when they reached the fair castle towards which they had been journeying, they stayed there many days, and made merry; and one night, as they sat in cheerful ease around the logs that burned in the great hall, and drank a loving measure, there came the comrade they had lost, and greeted them.

И вот они достигли прекрасного замка, к которому направлялись, и пробыли там несколько дней, предаваясь веселью. Однажды вечером, когда они беззаботно сидели у огня, пылающего в зале, и осушали один кубок за другим, появился их товарищ, которого они потеряли, и приветствовал их.

His clothes were ragged, like a beggar's, and many sad wounds were on his sweet flesh, but upon his face there shone a great radiance of deep joy.