И тут я понял, что...

Глава 1. Лучик проблем

Разговоры-разговоры, о как же они приятны в ванильном прохождении, когда проходишь игру, получая удовольствие от увлекательной историй персонажей и красочного видеоряда. Чувствуешь мурашки от напряженных катсцен, пробирающих до глубины души… Ты сидишь в кресле и ловишь неописуемый кайф от того, что можешь не только смотреть, но и взаимодействовать с этим миром, таким отличным от настоящего и таким простым. От того что можешь быть в нем кем угодно и делать всё, что вздумается. Легко побеждать, быстро получать и долго радоваться…

Думаю, не мало взрослых мужиков, сидя в одиночестве в тёмной комнате после работы, проронили скупые слезы в два ручья с примерно одной и той же мыслью. Мыслью, что мучила их при каждом игровом подвиге, подливающим дозу эндорфинов в стресс повседневности.

— Как же это прекрасно… почему я не могу жить так же? Бухать с бородатыми гномами, бить мускулистых орков, устраивать частые оргии с гордыми эльфийками и жениться на принцессе. Я смотрю на это уже несколько часов и пытаюсь понять лишь одно «Почему», которое состоит из тысяч мелких «Почемучек»… Неужели, я так много хочу?

А потом они ставят игру на паузу, сохраняются, допивают баночку пива, ложатся спать, а утром вновь идут на работу. Зарабатывать никчемные бумажки и виртуальные числа, чтобы выплатить алименты или порадовать подругу, у которой запросов больше чем у принцессы, готовой бросить ради тебя королевство и пуститься в странствия, наполненные драйвом и запахом романтики.

Так реальность имеет мечтателей, романтиков и прочих глупцов, людей живущих по указке сердца. Имеет безбожно и грязно, особенно показывая таким бедолагам на горизонте ослепительного счастливчика со всеми сбывшимися мечтами, которые за поворотом, когда его не видят другие бедолаги, встречается с какой-нибудь грязной изменой или даже трагедией. Но меня-то за что? За что, тварь? Разве я что-то такого когда-то хотел?

Реалист во мне живет самый отбитый, стакан с водой он просто выпьет залпом, так он же ещё дружит с депрессивным пессимистом и полумертвым пофигистом. Почему ты разбиваешь мои нежные мечты реалиста? Почему я попал в санное фэнтези, а не в какой-нибудь Вархаммер в шкуру Астартес или Примас, да хотя бы в несчастного криговца? Почему я вынужден страдать, даже не имея возможности сохраниться? Почему я вынужден видеть и чувствовать это?

— Почему ты так смотришь на меня? — Невинным голоском спросила сияющая блондинка в легкой ночнушке, облегающей каждый контур её фигуры.

— Может быть по тому, что ты среди ночи приперлась ко мне в комнату и сейчас горишь как бенгальский огонёк? — Смотрел я на нее матерящимся взглядом, выглядывая из-под одеяла на узенькой кровати, что мне щедро выделили в комнате для прислуги.

— Я не могу спать одна, мне страшно… после всего что случилось. Только закрываешь веки и видишь, как на тебя смотрят они. — Обхватив плечи, глухим и страдальческим голосом говорила девушка, медленно подходя все ближе ко мне и даже не смотря в мою сторону.

— Печально это, конечно. Жаль тебя. Мне ли не знать, как это кошмарно? Но не могла бы ты в ужасе свалить из моей комнаты и подарить мне чуточку покоя, чтобы восстановить моё собственное душевное равновесие, которое ломается между тысяч воспаленных личностей? — Болезненно щуря глаза от лучезарно великолепной девушки, сказал я, глубже залезая под одеяло и сжимаясь в комок.

— Люди не могут жить друг без друга, в этом их сила… — Садилась она на уголок моей кровати, пододвигаясь всё ближе и ближе. — Даже сейчас…

— Даже сейчас ты умудряешься меня бесить и выжигать мои последние клетки адекватности, никчёмное божество с многотысячелетним пробегом по жизни. — Сжалось мое лицо под давлением презрения и неприязни.

— А что ещё остается делать слабой девушке, у которой нет ничего и никого кроме её спасителя? — Стала она склоняться надо мной, выжигая своей ультрафиолетовой красотой мою недавно воскрешенную сетчатку.

— Может использовать свою тысячелетнюю мудрость и божеские скилы, чтобы элементарно самостоятельно прогуляться до сортира в третий раз за ночь, не боясь дойти по темноте до этой гребенной двери за двумя чёртовыми поворотами прямого коридора? — Моя злость пылала, пылала столь сильно, что я мог, хоть и с прищуром, но смотреть прямиком на солнце, видя на поверхности его шарообразности её тупую радужку глаз.

— Хардкор, ну… пожалуйста! Не трогай книгу, если я сейчас погасну, то буду визжать и истерить всю ночь! Нас выгонят на улицу и…

— Какая же ты самодеструктивная. Как ты только на свет появилась? Стоп. Ты ж божество. Просто образовалось в воздухе из квинтесенции глупости, которая затрагивает абсолютно любые грани гребанного сюрреалистичного фэнтези! — Двигала мной злобная логика, заставляя вылезти из под одеяла в холодную наружу и выполнить очередную просьбу этой проблемы.

Ни стыда, ни гордости, ни ума, зато красота, молодость… как я мог столкнуться с такой стереотипной моделью девушки да ещё и в образе божества? Бог Рандом просто ненавидит меня и посылает одно наказание за другим, надеясь сгнобить в самой глубокой точке бездны безумия. Сдаваться нельзя.

— Что опять? — Обернулся я, когда мы вернулись и она придержала закрывающуюся за мной дверь.

— А можно вместе? — Скосив глаза в сторону и вниз, тихо спросила девушка.

— Не беси меня… — Качал я головой, пока моё лицо превращалось в злобного азиата с такими узенькими-узенькими щелочками для глаз.

— Но ты же…

— Мне терять нечего, Люмия. Крыша уже отъехала. На душе холода и только мутные мысли. Ты думаешь, я буду сильно жалеть, если сорвусь на тебя? Нет, это будет даже хорошо. Препятствующие насилию по отношению к тебе, тормоза слетят сразу и навсегда, превращаясь в слегка приятный садизм. Поэтому… — Я вышел из комнаты и подошел к соседней двери, распахивая ее и закидывая туда за шиворот Люмию. — Не рискуй и просто отвали.

Сидя на подкошенных коленках, она обернулась на меня с такими жалеющими и добрыми глазками, по лбу промеж которых захотелось заехать таким душевным чирибасом, от которого могла бы треснуть её тонкая лобная кость, за которой скрывается только звенящая пустота. Но я просто тихо прикрыл дверь и пошел досыпать свои оставшиеся несчастные часов шесть до рассвета…