Виолетта

26

Ты окончил Сан-Игнасио с худшими оценками во всем классе, зато с грамотой «Лучший товарищ». Под конец учебы ты стал любимцем ректора, с которым вы яростно спорили о Боге и жизни.

— Иногда ваш внук доводит меня до бешенства, сеньора, и все же я очень его ценю, он задает непростые вопросы и с ним весело. Знаете, что пришло ему в голову в последний раз? Если бы Бог существовал, что, по его мнению, не факт, а всего лишь гипотеза, он был бы марксистом. Жаль, что в следующем году мальчика уже не будет в школе, — посетовал он.

В то время ты ничего не знал ни о Боге, ни о жизни, зато, как мне кажется, неплохо разбирался в женщинах. С детства ты постоянно пребывал в состоянии романтической влюбленности. Когда тебе было девять, ты грозил покончить с собой из-за семнадцатилетней соседки, которая даже не подозревала о твоих чувствах, пока ты не украл у меня бриллиантовое кольцо, чтобы преподнести ей в подарок. Полагаю, ты ее помнишь. Бедная девушка: она принесла мне кольцо назад, багровея от стыда.

— Камило просит меня подождать его, он женится на мне, когда окончит школу, — призналась она.

После этого любовного разочарования ты менял подружек каждые две недели. Их распугивала Этельвина.

«Не таскай этих шлюшек в наш дом, Камилито!» Это она так отзывалась о девочках в носочках и школьной форме.

После окончания школы ты поступил в университет на факультет машиностроения, и тут тебя угораздило влюбиться как следует, причем женщина была вдвое старше — тебе нравились зрелые дамы. К счастью, имя ее я забыла, и, надеюсь, ты тоже. Ты собирался на ней жениться, хотя сам себе сопли вытереть не умел, как совершенно справедливо говорила Этельвина. У твоей избранницы были дети-подростки, мужа она бросила и работала менеджером в супермаркете. Понятия не имею, что она в тебе нашла; видимо, ей очень уж нужен был мужчина, раз она положила глаз на длинноволосого и оборванного болвана, каким был ты в ту пору. Впрочем, ты и сейчас такой.

Мне пришлось вмешаться, моим долгом всегда было тебя защищать, как я и обещала Ньевес. Сначала я отправилась в супермаркет в надежде образумить эту даму. Она встретила меня в своем кабинете — хибаре за мясным и куриным прилавком. Мне она показалась довольно вульгарной, однако вела себя со мной почтительно. Я попросила ее ради собственного блага перестать видеться с моим внуком, безголовым разгильдяем, ходоком, алкоголиком и хулиганом с бешеным нравом.

— Благодарю вас за заботу, сеньора дель Валье, я непременно об этом подумаю, — вежливо ответила она, провожая меня к двери.

Поскольку дама из супермаркета не обратила внимания на мое предостережение, я договорилась с Хуаном Мартином, чтобы он пригласил тебя на каникулы в Норвегию, где ты переключился бы на скандинавских красоток. Предложение поработать на лососевой ферме, которое ты получил тем летом, не свалилось с неба из-за твоих заслуг, как мы тебя уверяли: Харальд пристроил тебя с большим трудом, потому что ты в то время ничего не умел, к тому же достаточно было одного взгляда, чтобы догадаться, что проблем с тобой не оберешься. Главное было — как можно дольше удерживать тебя вдали от этой женщины. План сработал, но я предположить не могла, что попутно ты отдалишься и от машиностроения. Склонность к нему ты унаследовал по материнской линии. Как я тебе уже говорила, тетушка Пилар была прирожденным механиком. Могла починить все, что угодно, к тому же изобретала всякие устройства вроде приспособления для сушки бутылок, своего рода внушительной инсталляции, похожей на допотопное чудище. Она передала тебе свой дар через хитроумные формулы наследственности, и в итоге он принес больше пользы, чем твои молитвы. Он очень помог тебе на помойке, я имею в виду в общине.

По какой-то причине, которую я сейчас уже не вспомню, — возможно, из-за случая с одиннадцатилетней девочкой, беременной от отчима, которой отказались делать аборт и она умерла в родах, — тысячи женщин в разных городах вышли на марш протеста. В то время это можно было делать без риска. В толпе я столкнулась с Майлен Кусанович и не узнала ее: тощая замухрышка превратилась в амазонку, которая шла во главе толпы, высоко держа плакат с лозунгом.

— Виолета! Это я, дочь Антона! — криком приветствовала она меня.

С одной стороны, она обратилась ко мне фамильярно, как к ровеснице, с другой — похвалила за участие в марше, словно из меня песок сыплется.

С того дня я не выпускала ее из поля зрения, Камило. Пока ты еще не вбил себе в голову идею стать священником, я мечтала женить тебя на ней, но вскоре смирилась с тем, что Майлен — твоя близкая подруга, если только в будущем ты не снимешь рясу и не пошлешь целомудрие к черту Кстати, целомудрие — тоже бессмысленный балласт; возможно, раньше оно внушало уважение, но теперь не вызывает ничего, кроме подозрения, и никто в здравом уме не оставит ребенка наедине со священником. В одной только нашей стране триста официально признанных педофилов. Я пригласила Майлен на чай, как было заведено в ту пору, чтобы получше ее изучить, прежде чем знакомить с тобой. Нам никто не мешал, потому что Харальд рыбачил с друзьями. Я не люблю рыбалку, жестокое развлечение — поймать несчастную рыбину, вырвать крючок изо рта, разодрав губу, и бросить обратно в воду, где она либо умрет медленной смертью, либо ее сожрет акула, привлеченная запахом крови. Впрочем, я отвлеклась, вернемся к Майлен.

Я ожидала увидеть шумную и потную девицу, которую встретила на уличном шествии, но она постаралась произвести на меня наилучшее впечатление и явилась накрашенной, со свежевымытыми волосами, в брюках клеш, облегающих сверху и широких книзу, как тогда было модно, и в белых туфлях на платформе. Этельвина приготовила торт-безе, который гостья ела кусок за куском, не обращая внимания на калории; эта деталь окончательно убедила меня в том, что Майлен идеальная девушка для моего внука — мне нравятся люди, которые поправляются без чувства вины.

Оказалось, что она изучала психологию и до окончания учебы ей оставалось три года. Она спросила, проходила ли я когда-нибудь психоанализ. Этот вопрос я объяснила себе не дерзостью, а профессиональным любопытством. Как выяснилось, она знала доктора Леви, его книги изучали у них на факультете, и обрадовалась, что я была знакома с ним лично. Он умер еще до ее рождения. Додж но быть, в этот момент она прикинула мой возраст и при шла к выводу, что я древняя, как египетские пирамиды, однако это открытие не изменило ее товарищеского тона. Я воспользовалась моментом и рассказала ей о внуке, прекрасном молодом человеке, чувствительном, с твердыми принципами, красивом, трудолюбивом и очень умном. Этельвина, которая как раз подкладывала гостье очередной кусок торта, застыла с ножом в руке и спросила, кого я имею в виду. В Норвегии ты получил замечательную должность — я не стала уточнять, что речь идет о потрошении лосося, — перед отъездом начал изучать инженерное дело и собираешься закончить учебу, когда вернешься, и скоро приедешь ко мне в Сакраменто.

— Я бы хотела, чтобы вы познакомились, — добавила я небрежным тоном.

Этельвина саркастически фыркнула и ушла на кухню.

Мать Антона Кусановича была чистокровной индианкой, но сын унаследовал внешность отца-хорвата. Он женился на канадке, которая путешествовала по Южной Америке как туристка, но влюбилась в него и так и не вернулась в свою страну. Майлен рассказала, что это была любовь с первого взгляда и даже после рождения семерых детей ее родители все еще влюблены друг в друга, как в первый день знакомства. Она единственная, кому досталась внешность бабушки-индианки: прямые, черные как смоль волосы, темные глаза и выпирающие скулы; остальные члены семьи выглядят по-европейски. Надо заметить, смешение кровей сделало Майлен очень привлекательной.

Я и представить себе не могла, что, пока я искала тебе невесту, ты мечтал поступить в семинарию.

В то время я была целиком поглощена романом с Харальдом — своей влюбленностью он поддерживал мою молодость. Одним из приключений, которое стало возможным благодаря ему, была поездка в Антарктиду. Мы отправились на военном крейсере по специальному разрешению — его выписали Харальду, потому что он был дипломатом, к тому же выдал себя за ученого. Этот белый, бесшумный и пустынный мир оказывает на человека огромное влияние и может даже навсегда его изменить. Мне кажется, он напоминает царство смерти, куда я скоро отправлюсь в поисках своих былых возлюбленных; там я отыщу Ньевес и многих других, кто ушел раньше. Сейчас Антарктида открыта для туристов, и ты должен непременно там побывать, Камило, пока льды не растаяли, а тюлени не вымерли. Мой муж увидел там совершенно незнакомых птиц и прогуливался со своей камерой, окруженный бесчисленной толпой пингвинов. Представь себе, они пахнут рыбой! Одним из развлечений на борту крейсера было купание в море среди обломков синеватого льда; тебя вытаскивают, прежде чем ты умрешь от переохлаждения. Чтобы не ударить лицом в грязь, мы с Харальдом тоже нырнули в самые холодные воды планеты, подражая молодым морякам. С тех пор у меня мерзнут ноги. Разумеется, все эти выходки придумывал Харальд, а я безропотно за ним следовала, поскольку понимала, что любовь к девственной природе у него в крови. Сказать по правде, я пережила с ним немало потрясений, как душевных, так и телесных.

Помимо увлечения птицами, как оказалось очень популярного в его стране, Харальд любил работать руками; вы с ним частенько что-нибудь мастерили вместе. Помнишь, как он учил тебя основам столярного ремесла? Он утверждал, что инструменты и ручной труд — язык, понятный каждому мужчине; когда есть общее дело, асе барьеры исчезают. Он родился и вырос в городке Улефосс, в доме, который его дед построил сам в 1880 году, а все его предки были плотниками и краснодеревщиками. Когда я в последний раз была в Улефоссе, его население насчитывало менее трех тысяч человек, но основными занятиями, как и в предыдущие века, по-прежнему были обработка железа и дерева и торговля. В детстве Харальд со своими приятелями прыгал по бревнам, которые сплавляли по широкой реке, разделяющей город, — самоубийственное развлечение: достаточно одного промаха, чтобы тебя затерло между бревнами или ты пошел ко дну.

Норвежским летом, когда ночь не окутывает землю полностью, мы ежегодно отправлялись в хижину, стоящую в глубине леса в трех часах езды от Улефосса. Харальд построил ее собственными руками, и это было заметно — так строят только для себя. Площадь ее составляла около шестидесяти квадратных метров, а уборная была в будочке во дворе. Ночью опускался полярный холод, страшно подумать, что там творится зимой. Электричества и водопровода в хижине не было, но Харальд установил генератор, а воду мы набирали в канистры. Сам он обливался холодной водой, я время от времени мылась с мылом и губкой, но иногда мы топили сауну, деревянную лачугу в нескольких метрах от дома, где парились, подливая воду на раскаленные булыжники, а затем на минуту или две ныряли в реку с ледяной водой. Мы топили железные дровяные печурки; Харальд ловко рубил дрова топором и разжигал огонь одной спичкой. Лучшие дрова — березовые, а березы в лесу росло много. Он ловил рыбу и охотился; я вязала и составляла план для своего бизнеса. Питались мы лапшой, картошкой, форелью и любыми млекопитающими, которых он добывал с помощью силков или дробовика, а чтобы скоротать время, баловались аквавитом, местным 40-градусным напитком. Драндулет Роя Купера был дворцом по сравнению с хижиной Харальда, но, признаюсь, я тоскую по нашим бесконечным медовым месяцам в живописной лесной чаще.