Я назвал его галстуком

97

Но я видел.

Я стоял рядом и смотрел на себя.

Словно через объектив дрожащей камеры.

Мне было невыносимо видеть попытки самообмана. Отводить глаза — это в порядке вещей, говорил я себе. Это нормально — игнорировать сдавленную просьбу Юкико о помощи. Когда ее взгляд встречается с моим и в нем возникает понимание: «Он не поможет мне. От него не стоит ждать помощи». Это разочарование, когда ее взгляд выпадает из моего, потому что я прохожу мимо, останавливаюсь за углом, тяжело дыша, слышу легкий хлопок, будто что-то нежное было раздавлено, разорвано, размолото чем-то грубым. А кто бы так не сделал? Не побежал бы в спешке прочь? Кто поступил бы иначе? Так я убеждал себя и видел, что верю себе, хочу верить, вера меня успокаивала, но спокойствие было притворным. Забудь Юкико. Ты же забыл ее однажды. Я видел, как притворяюсь, что забыл ее. Она была черной точкой на белой поверхности. Если долго не обращать на нее внимания, она перестает существовать. Реальность — переменная, она всего лишь место для переменных величин. Мы подстраиваем ее под себя. Ничего противозаконного в этом нет. До тех пор, пока мы не начинаем считать нашу подстроенную реальность более реальной, чем объективную, и защищать ее вопреки здравому смыслу.

Если бы я хоть раз заплакал. Я смотрел на то, как я не плакал. Сжимал челюсть. Сглатывал. Ломал что-то. С размаху. Зеркало разбито. Еще один удар кулаком. Спасительная физическая боль, которая скрывает настоящую — душевную. Ту, что не видно. Ту, что ты заставляешь себя не чувствовать. Подметаю осколки. Гоню прочь рассудок, который твердит мне, что отсутствие слез и есть мой плач. Сжимаю челюсть. Сглатываю.

Были и другие, такие же, как я. Заметить их легко. Сложно узнать в них меня. Я различал их по убегающей походке. По красным пятнам на шее, когда заговоришь с ними. По наигранному веселью. По судорожно-показной нормальности, которая и отличала их. Они казались мне отталкивающими. Все. В их очевидности я видел дилетантство, угрожающее моей борьбе за правдоподобность. Одна ошибка с их стороны стоила бы мне неимоверных усилий сохранить свое поддельное лицо. То, что нас связывало, одновременно нас и разделяло. Каждый в своем панцире. Куда мы втягивали головы при малейшей встряске.