Мир совкового периода. Второе счастье

Бабушка пришла из своей комнаты в самый разгар готовки, молча включила телевизор и некоторое время увлеченно следила за каким-то телеспектаклем с неплохим актерским составом – там играли Этуш, Юрский, Немоляева, Смехов, Гафт и прочие звезды, слава которых сумела продержаться как минимум следующие сорок лет. Они были ещё относительно молодыми и бодрыми, даже Каневский, его я помнил по циклу следственных документалок, которые он уже вёл глубоким стариком. Но пока что майор Томин ещё не обзавелся благородной сединой, а был полноценным брюнетом. [1]

Но потом она поинтересовалась нашими планами на воскресенье, и внучка огорошила её моими грибами.

– Грибы? В мае?

– Говорят, сморчки уже пошли, – ответил я, следя, чтобы котлеты не пригорели к массивной чугунной сковороде. – Но посмотрим, что попадется, хотя на белые я не рассчитываю.

За неделю я успел хорошо обжиться на кухне, а Елизавета Петровна всячески приветствовала мои устремления и помогала в случае нужды. Это не было эксплуатацией внезапно свалившегося меня – я подозревал, что бабушка была готова стоять у плиты днями и ночами, лишь бы мы с Аллой были сыты, здоровы и не помышляли о расставании. Но если я проявлял желание что-то приготовить сам, бабушка категорически не возражала.

Правда, обычно она к ужину всё делала сама, и я не вмешивался в этот процесс, чтобы не плодить сущностей и недоеденных блюд. Но сегодня я успел первым. На мои котлеты бабушка смотрела одобрительно; рядом с плитой имелась целая кастрюля отварной картошки, которую она приготовила, наверное, ещё в обед, но вот ничего мясного к гарниру почему-то не было.

– Сморчки? – нахмурилась Елизавета Петровна. – Я слышала, они ядовитые.

– Сырые – да, лучше даже не пробовать. А если их правильно приготовить, то ничего страшного. И там не сложно – сварить, воду слить, а потом пожарить.

С весенними грибами меня познакомила одна из любовниц. Мы прожили вместе целый год, и она едва не стала моей третьей женой, но ей подвернулся какой-то другой, более выгодный вариант, и мне дали отставку. Но одну весну я провёл в её обществе, и она заставляла меня возить её в лес. От самих грибов я, правда, отказывался – мне был неприятен их запах. Впрочем, я надеялся, что наш завтрашний поход в лес закончится хорошо, и мы не найдем ни одного строчка или сморчка.

– Ну если ты знаешь, как... – с сомнением сказала бабушка. – Но я поговорю с Ленкой, она большой специалист в этом вопросе.

Ленка, видимо, была одним из членов вохровской мафии. Впрочем, мне это было не слишком интересно.

– Опыт и у меня есть. Но и совету я буду рад, – сказал я. – А если ваша знакомая заберет нашу добычу, то, наверное, будет даже лучше.

***

– Мы же не за грибами поедем?

Я покачал головой.

– Конечно, нет. Но сморчки и строчки сейчас найти можно, особенно после сегодняшнего дождя, так что внимательнее смотри под ноги, вдруг соберем развлечение для этой бабушкиной Ленки.

После сытного ужина мы оставили Елизавету Петровну досматривать историю про старого развратника в исполнении Этуша, а сами уползли в свою комнату. Меня этот день немного вымотал, и я отвалился на диван, размышляя на тему немного подремать перед сном. Но такой поступок в более зрелом возрасте приводил к очень предсказуемым последствиям – я колобродил всю ночь и на следующий день был разбитым и невыспавшимся. Сейчас, конечно, мой организм мог справиться с этими проблемами. Я уже выяснил, что могу заснуть почти везде и в любой обстановке. А взрослое сознание позволяло мне адекватно оценивать возможные поводы для волнений.

Но Алле надо было договорить. Она притащила с собой кружку кофе, приготовленную мною лично, и сидела за отцовским столом, понемногу отхлебывая горячий напиток.

– Это всё хорошо, но тогда зачем нам куда-то ехать? Думаю, тётя Лена и без твоих сморчков проживет.

Конечно, проживет. В первом варианте истории она именно так и поступила – и наверняка не слишком расстроилась этому.

– Куда она денется, – сказал я вслух. – На самом деле мы едем на кладбище.

Я постарался сказать это самым обычным голосом, и, кажется, у меня получилось.

– Н-на какое клад... кладбище? – Алла внезапно начала заикаться.

Я выдержал небольшую паузу.

– На самое обычное, на какое же ещё, – сказал я. – Вертолетное. Туда свозят вертолеты, которые уже не летают.

– Егор!

– Что?

– Я тебя прикончу!

– Не надо, я хороший, – я улыбнулся. – Извини, не мог удержаться. Ты так забавно испугалась.

– Я тебя сейчас испугаю! Я чуть не поперхнулась.

– Но ведь не поперхнулась же?

– Егор! Так что там с вертолетами? Надеюсь, ты не собираешься их угонять? – с опаской в голосе спросила она.

Я представил эту картину – когда-то я хотел был пилотом именно вертолета, носиться над полями и лесами под вдохновляющую на разрушения музыку Вагнера и чувствовать себя вершителем судеб. Впрочем, как и многие другие мои хотелки, эта осталась нереализованной. К тому же сейчас я хорошо представлял себе, что такое вылет боевого «Аллигатора» и как все враги в окрестностях хотят его приземлить. Во время двух русско-украинских конфликтов было много видеороликов работы этих бронированных чудовищ.

– Это невозможно, котенок...

– Егор!

– Я и говорю – невозможно, – невозмутимо продолжил я. – Там одни корпуса лежат, даже винты сняты, и вся начинка вытащена. Так что никаких угонов, к сожалению.

– А зачем они тебе тогда? – недоуменно спросила Алла.

– Там остаются детальки из магния, а магний это очень ценная вещь, из него можно новогодние фейерверки наделать. Вот мы и позаимствуем пару штук. Они легкие совсем, не надорвемся.

– И это не опасно?

– Ни капли. А на обратном пути сморчков поищем, вдруг нам повезет?

– Егор!

Я рассмеялся. Алла очень забавно возмущалась – у неё морщилась переносица, носик задирался ещё выше, а глаза становились похожими на глаза героев японских мультфильмов. Только они были не совсем милыми – а, скорее, показывали весь её гнев. Гнев маленького котенка.

Алла насупилась, обхватила чашку двумя ладонями и спрятала в ней лицо. Пришлось вставать с уютного лежбища, подходить к девушке и тыкаться лбом в её затылок.

– Извини, Ал. Что-то я сегодня слишком наглый, что ли. Ещё не отошел от разговора с мамой этого... И от них самих...

– Понимаю, – тихо сказала она. – Но хватит на сегодня, я из-за твоих планов сама на взводе, боюсь страшно... Может, лучше будет, если ты от меня уйдешь? И драться ни с кем не...

– Не говори так, – оборвал я её. – Знаешь, у японских самураев есть такой кодекс Бусидо, по которому они живут. И один из пунктов прямо говорит – надо понимать, что позорит честь. Вот если я оставлю тебя из-за угроз этих ублюдков, это опозорит мою честь. И мне останется только совершить сэппуку.

– Что совершить?

– Это у них такой обычай, – объяснил я. – Опозорившийся самурай садился на пол и вспарывал себе живот с помощью вакидзаси, а его лучший друг – я попрошу Жасыма – отрубал ему голову катаной.

– Егор! Что за ужасы ты рассказываешь?! – Алла развернулась ко мне, едва не опрокинув кофе.

– Это красивый обычай древнего народа... ну, не очень красивый, скорее, жестокий и кровавый, но я буду вынужден сделать это. Женщины, кстати, тоже что-то подобное делали, только они горло перерезали.

Все мои познания в кодексе Бусидо и самурайских обычаях были получены из художественных фильмов, которые пока не добрались до советских зрителей, но Алле этого знать не стоило. Она и так восприняла всё это слишком всерьез.

– Егор!

– Да ладно, ладно. Шучу. Не буду я делать никакую сеппуку. Но и тебя не брошу. А поэтому мне нужно заставить этих ребят передумать. Просто я ещё не придумал, как именно. Но в любом случае, это будет не завтра. Завтра нас ждут грибы и вертолеты.

***

Заснуть в этот день мне удалось не сразу, несмотря на все мои таланты и юное тело. Обычай резать себя большим острым ножом почему-то задел в моей душе какие-то струнки – хотя, наверное, и не совсем те, на которые рассчитывали те, кто придумал так смывать позор. Я вдруг понял, что хочу законсервировать 1984 год, чтобы он сохранился на веки вечные – ну или хотя на то время, которое отмерено мне, моим детям и моим внукам.

Оруэлл оказался неправ. Выбранный им год оказался самым лучшим в новейшей истории человечества. Где-то, конечно, шли войны; где-то от голода и болезней умирали люди. Кто-то зарабатывал на страданиях, кто-то разорялся, страдая. Но в мире в кои-то веки возник баланс, который не позволял главным игрокам совершать резких движений. Баланс был достигнут всей предыдущей историей взаимоотношений востока и запада, его, кажется, никто не видел из тех, кто жил здесь и сейчас и по первому разу. Я же знал, что буквально через год хрупкое равновесие будет разрушено, когда в посудную лавку ворвется Михаил Сергеевич Горбачев.

Был ли он виноват в том, что случилось потом? Безусловно. Власть мало взять, её нужно удержать. С первым ему безусловно помогли – возможно, это были как раз те ребята из ГКЧП, но, может, и кто-то из тех, кто уже сегодня имеет всю полноту власти на одной шестой суши. Я этого не знал, но это было неважно. А вот с удержанием у товарища Горбачева ничего не получилось, всё-таки он был настоящим неудачником, даже Хрущев на его фоне выглядел вполне прилично...

Я замер в темноте, боясь потерять с таким трудом нащупанную нить. Было очень соблазнительно объявить Горбачева идиотом – да и не только его, но и всех его предшественников скопом. Мол, им оставили страну с ядерной бомбой и кучей миньонов, а они всё проебали, как последние лохи, ну, кроме бомбы, слава богам и добрым людям, иначе всё, что происходило за несколько лет до моего попаданства, могло закончиться совершенно иначе.

Но я помнил популярную максиму – про то, что сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимания неправильные решения. Хотя как рабочую версию её стоило принять. Принцип Питера, в конце концов, никто не отменял, а тот же Горбачев ещё на уровне ЦК не продемонстрировал ничего, что выделяло его на фоне многочисленных секретарей или даже рядовых членов этого авторитетного органа. [2]

Его, конечно, запихивали во всеразличные комиссии и посылали с ответственными поручениями, но был ли с этого толк? Я не помнил. Но выяснить было проще простого. Нужно было снова посетить библиотеку, опять полистать подшивку «Правды», выбрать оттуда всё, что так или иначе связано с определенной фамилией, занимавшей определенный пост. Это шесть лет, двести с лишним номеров в год и восемь страниц. Все страницы смотреть не обязательно – культуру и спорт можно пропустить, да и вообще секретарей ЦК КПСС местные СМИ старались не опускать ниже третьей страницы. В общем, за пару дней можно было управиться – и либо подтвердить, либо опровергнуть мою теорию о некомпетентности товарища Горбачева.

Откровенно говоря, мне очень хотелось с кем-нибудь поделиться своими знаниями. С кем-то более опытным, знающим и сообразительным, кто сможет в рассыпанных там и сям по моей памяти осколках будущего увидеть масштаб катастрофы и пути её предотвращения. Сам я, похоже, был на это не способен, потому что для меня будущее катастрофой не было – я там просто жил и в меру сил выживал. Правда, подходящего человека на роль конфидента не имелось. Им мог стать старик с Сокола, который пока что был вне досягаемости моих откровений.