Титановый бардак

А денежку зарабатывать на оплату не сильно дешевого оборудования ударными темпами стал Володя Сердобин. «Заметку про вашего мальчика», написанную Семашко, в Европе заметили, причем, как ехидно отметила Гюльчатай, по причине упоминания в ней гонококков. Вероятно из-за этого даже высокая цена (буржуям препарат предлагался по двадцать рублей за флакончик с сорока четьвертьграммовыми таблетками — то есть за один «полный противотифозный курс») покупателей не отпугивала, лаборатория не успевала удовлетворять даже небольшую часть зарубежных заказов и производство «ядовитого химиката» было вынесено на отдельную фабрику. Володя на фабрике развернулся во всю свою «технологическую мощь»: в сутки он (вместе с примерно десятком специально подобранных выпускников разных химических институтов) выпускал по десять килограмм препарата.

Немного больше десяти, но Гуля поставила перед ним задачу «обеспечить внутренний запас в два миллиона полных курсов до конца года», так что за границу поступала хотя и большая часть продукции, но все же не вся. И всем было ужасно жалко «упущенной выгоды», поэтому Володя усиленно строил еще и фабрику по изготовлению стирола, правда в месте, для этого «не самом удобном»: от Боровичей по прямой до берега озера Короможа, где шла стройка, было больше сорока километров, но именно там Саша нашел весьма значительное месторождение пирита. А пирит — это серная кислота, которая, по словам химиков, была «кровью современной химии»…

А что до расстояния — так расстояния правильнее считать не в километрах, а в часах и минутах пути. Довольно небольшую часть «шведской» выручки Егор потратил на приобретение у тех же шведов стального железнодорожного моста, строящегося сейчас через Мсту. Причем новый арочный мост строился, как и «старый», по проекту Белолюбского, с той лишь разницей, что все фермы делались сварными, а вместо клепок фермы соединялись друг с другом на болтах. Ну и сталь была выбрана «получше», благо у шведов было из чего выбирать. В результате мост, как специально пересчитала Ира, мог легко выдерживать даже проход эшелона с девяностотонными вагонами, но пока что самые тяжелые вагоны делались на двадцать шесть тонн вместе с грузом.

В планах было железную дорогу протянуть к новому химзаводу, но это были пока лишь планы — так что закупаемое в Швеции оборудование с изрядными трудностями перетаскивали на стройку в основном гужевым транспортом. И закупалось оно в Швеции лишь потому, что шведов вообще не интересовало, зачем такое оборудование нужно. Германцы же, которые изготовили бы его гораздо лучше, могли — по мнению Ани — сделать из предоставленных чертежей определенные выводы, и потому их было решено «оставить в неведении».

А вот станки для нового (точнее, быстро «модернизируемого до основания») механического завода закупались исключительно в Бельгии, причем по очень даже «щадящей» цене.

То есть «по документам» цена была скорее неоправданно высокой, однако бельгийские капиталисты были умными не только по части машиностроения. И деньги умели не только зарабатывать, но и со вкусом тратить — а чтобы тратить их именно с удовольствием, желательно в этот момент быть здоровым. А тот же метилурацил заметно ускоряет регенерацию тканей при травмах. Вроде бы ускоряет.

Правда когда Аня услышала, как бельгийцы проверяли этот эффект, она предложила бельгийцам вообще никаких лекарств не продавать, но Валя сказал, что «нам на негров в нашей ситуации необходимо… безразличность проявить, пока что деньги важнее», а затем и Валера что-то жене на ушко прошептал — и она «забрала свои слова обратно», так что почти половину стоимости станков оплачивала совершенно американская компания, торгующая в Европе очень недешевыми лекарствами…

А Ира — спустя год после перемещения — внезапно поинтересовалась у Ани, откуда та, сама себя называющая «металлохимиком», так хорошо в фармакопее разбирается.

— Вообще-то у меня специализация была по тонкой очистке веществ. И последнюю курсовую я делала под Самарой: там как раз фармзавод обратился к нам с импортозамещением помочь. В частности, они стирол получали из бандеростана, а когда перешли на отечественное сырье, у них массовый брак пошел. Вот я и познакомилась с продуктами, которые на той фабрике выпускали. Не со всеми, конечно, но кое-что запомнила. Еще в Ставрополе свою методику очистки немного повнедряла…

— А что, в бандеростане стирол лучше нашего делали?

— Как ни странно, но наш оказался просто идеальным по чистоте и старые технологии переработки просто этого не учитывали, они под технический были заточены. Ну а мне пришлось тогда по всей технологической цепочке пройтись чтобы понять, откуда и какая грязь прёт… Тогда все мои инновации свелись к тому, чтобы специально в сырье примеси подсыпать, которые подавляли побочные, но заранее учтенные в техпроцессе реакции.

— Ну, с левомицетином нам повезло. А остальное?

— Как делать аспирин из фенола, Байер еще в девятнадцатом веке придумал и все подробно расписал, я же только продвинутую технологию очистки сырья применила. Ведь фенолят натрия — металлоорганика, то есть мне по специальности получается. А все прочее, что сделала — там химия простая, народ просто не в курсе, что это лекарство. По большому счёту с фармакопеей у меня отношения сложные и как большинство необходимых лекарств делать я и понятия не имею. Но у Гули, как у хорошего полевого врача, фармсправочник с собой имелся, со структурными формулами почти всех химических медикаментов, так что глядишь — и местные химики-органики их воспроизведут в обозримое время. А я все что могла, уже в этой части сделала.

— Жалко… а ты титан сделать сможешь?

Георгий Нилович Иванов на жизнь мог особо и не жаловаться. Мало того, что за работу бухгалтером в управлении Потребкооперации он получал почти сорок рублей, что для Оренбурга было более чем неплохой зарплатой, так еще мог, как и все сотрудники конторы, продукты приобретать практически за полцены. И не только продукты — так что в целом жизнь у него была довольно сытая и — по мнению соседей — даже зажиточная. Поэтому никто из соседей и сослуживцев так и не понял, почему этот пожилой человек в одночасье уволился и куда-то уехал, причем даже бросив изрядную часть имущества. Поговаривали, что его просто забрали в ОГПУ как царского офицера, но обычно ОГПУ не выделяло арестованному отдельный вагон для перевозки семьи и сотрудников на погрузку вещей не присылало…

Георгий Нилович на судьбу не жаловался, но и причин для особой радости у него все же не было, ведь работал он исключительно ради прокорма. А заниматься тем, чему учился и чем начал, причем весьма успешно, заниматься до революции, возможностей не было. Раньше не было, но когда у него во дворе появился странноватый молодой человек, все внезапно изменилось:

— Капитан Иванов? — поинтересовался тот. — Мне по вашему поводу дал хорошую рекомендацию генерал Ипатьев…

— Я не капитан уже десять лет, да и господин Ипатьев, насколько мне известно…

— Да мне плевать. Товарищ Сухов говорит, что русский офицер — он офицер до гробовой доски… ну, в большинстве своем. Но дело не в этом. Позвольте представиться и изложить цель моего визита. Я — Владимир Сердобин, барон Сердобин, — парень довольно заржал, — в настоящий момент — начальник специальной химлаборатории Особого Девятого управления. Из достижений могу похвастаться разработкой пиритовой печи на тридцать два пуда пирита в сутки…

— Да уж, достижение не из последних.

— Вот именно. А вы все же выстроили шесть печей, сжигающих по сто пятьдесят пудов пирита в час, я знаю.

— Одиннадцать…

— Тем более. Мне нужно… нам нужно выстроить еще четыре таких печи, почти таких, там еще некоторые доработки были бы крайне желательны. Но не суть… я приехал предложить вам работу по постройке и обслуживанию этих печей. То есть вам их предстоит спроектировать эти печи и возглавить их строительство, а затем — уже в должности директора завода по производству кислоты — руководить их работой. За все это вам предлагается оклад жалования в триста рублей, — парень окинул взглядом крошечную избушку, во дворе которой они стояли, — нормальная благоустроенная квартира, обслуживание медицинское такое, что и в Европах не найти. Переезд полностью за счет конторы, с собой можете взять что угодно лишь бы в один вагон товарный влезло, подъемные, конечно, само собой. Ну а в качестве частного совета могу сказать, что мебель, если она не дорога вам как память, с собой лучше не тащить: там местная фабрика сейчас её делает великолепно и цены на неё доступны даже простым рабочим.

— И где же такое счастье мне предлагается?

— В Боровичах, это в Ленинградской области. Кто-то скажет захолустье, но я думаю, что через год-два и Петербург, и Москва рядом с этим городом сами захолустьем покажутся. Московские архитекторы, например, даже взятки предлагают чтобы на постоянную работу в городе остаться…

— Рассказываете интересно. Тогда у меня один вопрос: а эти подъемные когда получить можно? Ведь даже вещи упаковать и к вокзалу их отвезти…

— Я же сказал: переезд за счет конторы. Как только контракт подпишете, я и помощников вам тут же приведу, они упаковать все нужное вам помогут, на вокзал отвезут все и в вагон аккуратно погрузят.

— Но мне же надо расчет получить, а это дело не быстрое. Вы же не станете здесь ждать, пока я все бумаги оформлю? — Ипатьева Георгий Нилович очень уважал, ведь это он в начале пятнадцатого своего ученика пригласил на работу и своей властью присвоил ему звание тогда еще штабс-капитана, обеспечившее и изрядный оклад, и возможность заняться интересной и важной работой. А раз он снова дал ему рекомендацию, то отказываться было бы просто глупо.

— Ждать… я вам помогу расчет быстро оформить. Если согласны, то завтра утром на работу к вам зайдем, там за полчаса все сделаем. А затем вещи соберем — и поедем.

— Поезд на Москву только в понедельник…

— Литерным поедем.

Инженер-капитан Иванов лишь на секунду пожалел о том, что согласился: когда в Правлении «барон Сердобин» сунул под нос начальнику темно-красную книжицу и приказал увольнение оформить и расчет произвести «за пятнадцать минут». Но, увидев изменившееся лицо военного инженера, Сердобин увлек его на улицу «покурить» и пояснил:

— Девятое управление ОГПУ — оно научно-техническое, вы тоже такое удостоверение получите чтобы прочие товарищи вам работать не мешали. И не волнуйтесь, у нас борьбой с контрреволюцией никто не занимается, есть дела поважнее. Да, еще… если вы кого из специалистов вдруг вспомните, кто работать умеет и любит… или просто людей грамотных, которые каким-то большевикам не понравились происхождением, то имейте в виду: любой наш сотрудник имеет безусловное право любого человека забрать к себе. Любого — вот только и отвечать за него нашему сотруднику и придется.

Товарищ Павловский спокойно сидел у себя в кабинете, когда в него заскочила Аня, секретарша директора — и вид ее был какой-то испуганный:

— Николай Николаевич, к вам посетитель…