Время грозы

Румянцев пожал плечами.

— А все остальное, — продолжил Максим, — как бы объяснить… Вот ты, Федор, сразу его подозревать в чем-то начал. А что в нем подозрительного-то?

— Все, — отрезал Устинов. — Вся его жизнь, насколько она мне известна. Это жизнь сумасшедшего, а он, готов держать любое пари, отнюдь не сумасшедший. Вся эта его деятельность. Весь этот театр с Первым Поселением. Двести человек выдернуть черт знает куда! Это что, нормально?! И мелочей масса, до которых вам, ребята, дела нет, а мне есть — настораживают, поверьте. В конце концов, подозревать — моя работа, нравится вам это или нет. Риск есть? Есть. Вот рисковать я и не имею права.

— А если ты ошибаешься, — тихо спросила Наташа, — это не риск?

— Это риск другого сорта, — сказал Федор. — Да и не волнуйтесь: чисто все сделаю, комар носу не подточит. Нас еще и благодарить станут. Всё. Где связь, Николай?

— Да пожалуйста, — ухмыльнулся Румянцев. — Его высокопревосходительство нас уже несколько минут слушает. А теперь, кажется, канал совсем наладился. Нам Ивана Михайловича тоже слышно.

Через несколько секунд из динамиков раздался голос Чернышева:

— Здравствуйте, господа. Догадываюсь, профессор, что дело не в состоянии канала. Это вы меня просто держали без права слова. Посвятили в проблему, так сказать, почти на натуре. Угадал?

— Виноват, — Румянцев подмигнул Максиму.

Снова пауза. Потом голос премьера:

— Что уж… Кратчайшим путем… Объявляю решение: подполковнику Устинову предоставляется карт-бланш. Условие одно: господин Макмиллан не должен физически пострадать. Если он, разумеется, не чужак. Вы поняли?

— Так точно, — негромко отозвался Федор.

— И имейте в виду, — раздалось из динамиков после очередной задержки, — Владимир Кириллович также на линии.

Пауза, голос императора:

— Ни пуха, ни пера, подполковник.

Устинов промолчал: не посылать же государя к черту.