Время грозы

44. Суббота, 8 апреля 2000

Весна… Пасмурно, слякотно, деревья голые. Только островки грязного снега отличают эту весну от поздней осени.

Может, к концу апреля, ближе к Пасхе, начнется настоящая весна, с ярким солнцем, с прозрачной свежестью юной листвы, с девчонками, сменившими тяжелые сапоги на изящные босоножки. И тогда — пусть даже дождь: все равно весна.

А пока — черт знает что.

Однако — апрель, суббота, свадьбы.

Длиннющий «Линкольн» величественно отчалил от Дворца бракосочетаний. За ним — второй «Линкольн», не лимузин, и еще несколько машин. Целая кавалькада. Молодые с братьями-сестрами, друзьями-приятелями отправились на Поклонную гору.

Старшее поколение решило не путаться под ногами. Пусть молодежь веселится. А уж вечером, в ресторане — там, конечно, все вместе.

— Мам, ты как? — спросила Людмила.

— Всего год Женя не дожил, — всхлипнула мать.

— Ничего, Татьяна Павловна, — утешил Александр. — Он все видит. И радуется.

Людмилу передернуло. Ах, как раздражал ее муж эти последние годы… Впрочем, надо справляться. Надо. Особенно сегодня, в день Катиной свадьбы.

— Ты бы такси поймал, — бросила она.

— Сейчас, — засуетился Александр.

— А чего такси-то? — удивился Виталий Петрович. — Центр же, до любого места рукой подать, так дойдем, посидим, разминку проведем.

— Тебе бы только разминаться, — беззлобно заметила Тамара Михайловна.

Людмила посмотрела на свежеиспеченных сватов. Симпатичные люди. Абсолютно без гонора, каким, бывает, грешит — от дурацкого ощущения собственной ущербности — провинциальная интеллигенция. Виталий выпить горазд, сразу видно, ну так что же, обычное дело, если в меру. Свой человек, легко с ним. И Тамара, хотя, это заметно, очень старается произвести на новую родню хорошее впечатление, — тоже своя.

Да и Дима — вполне достойный выбор для дочери. Самостоятельный парень, на пять лет старше Катюшки, зарабатывает неплохо, квартиру снимает приличную, в суждениях независим. Это хорошо, потому что никому не придется за него решений принимать. Мужчина.

Быстро у них все сладилось. Посреди новогодней ночи — миллениум праздновали — заявилась радостная, просто-таки счастливая Катька с незнакомым молодым человеком, представила: это Дима. Как он на нее смотрел!.. Любит, это самое главное… Правда, Людмилу тогда кольнула мысль — может, ради жилья, ради прописки. Но нет — через пару недель Катя переехала к нему на Юго-Запад, и до сих пор там живут, и неохота им в Реутов, хотя, наверное, все-таки переедут в конце концов… Если дети — а будут же дети, и, похоже, скоро, — конечно, лучше, чтобы бабушка поближе была.

Бабушка… Вячеслав Викторович, Слава, как узнал, что Людмилина дочь замуж собралась, смеялся очень. Станешь, говорил, Людка, бабкой, и как я с тобой жить буду? Бабок у меня хватает, но не в этом же смысле!

А как хочешь, Славик, кротко, но непреклонно ответила ему тогда Людмила. Дело твое. Да ладно тебе, отыграл назад Слава, шуток не понимаешь, что ли?

Хороший человек Слава. То есть не то чтобы хороший… грубый, вульгарный, недалекий, эгоистичный… но мужик. Слову верен. Понятия для него — святое. И к ней привязался, хотя сéмьи рушить — об этом, Боже упаси, даже не думает. Тут он тоже, в своем роде, по понятиям.

А бабки… Бабки есть. С тех пор, как со Славиком сошлась — и, что уж душой кривить, не без удовольствия она с ним, — бабок хватает. Могла бы и свадьбу эту профинансировать, но Дима, надо отдать ему должное, все на себя взял. Категорически. Молодец. Тоже мужик.

— Маме пешком трудно далеко идти, — объяснила Людмила. — Так что лучше такси. Саня, ты найдешь уже машину или нет?

О Господи…

Поймал, наконец. Четверку «Жигулей». Спасибо, что не «Запорожец». Вспотел весь.

Бедный Санечка, жалко его. И все, все, хватит об этом.

Ехали довольно долго — попали в пробку на бульваре, по которому Саня придумал ехать в какое-то якобы тихое и приятное кафе. Пробка, как оказалось, из-за аварии, никто не виноват, но вот поди ж ты, что за нелепый все-таки человек, за что ни возьмется, все через одно место. И мама еще говорит, не умолкая, вся такая взволнованная.

Нервы расходились, унять бы.

Виталий полез во внутренний карман искусственной дубленки, вытащил фляжку, улыбнулся — лицо пошло крупными морщинами, — протянул Александру:

— Хлебнем?

Саня покосился на жену, пробормотал что-то извинительно-отрицательное.

— Я хлебну, — сказала Людмила.

— О, вот молодчина какая! — обрадовался Виталий. — Держи, сватушка дорогая, составь компанию! Наша настойка, байкальская, на кедровых орешках! Чистый продукт и полезный! Да ладно тебе, Том, не каждый день сына женим!

Людмила сделала глоток, подумала, кивнула, коснулась мужниного плеча:

— Выпей, Саня. Расслабиться немного нужно.

И сама чуть-чуть расслабилась. Все будет хорошо. Наверное.

Чудом нашли свободный столик в битком набитом кафе. Пили кофе с пирожными. Виталий все порывался добить фляжку, но Тамара мягко и спокойно сдерживала мужа.

Один раз Людмиле позвонила Катюшка — все отлично, мам, счастливым голосом прокричала она в трубку, нам хорошо, не скучайте и не опаздывайте, скоро увидимся!

Потом сама Людмила позвонила Славе.

— Это я, — сказала она. — Все в порядке?

— Все пучком, — отозвался он. — Гудите?

— Почти, — ответила она, поморщившись. Пучком у него... — Ладно, пока.

— Ты с кем это? — осведомилась мама.

— По работе…

Александру потребовалось в туалет. Стесняясь, он спросил у официантки — где бы руки помыть. Виталий, похохатывая, пошел с ним.

— Люся, Татьяна Павловна, — произнесла Тамара, тщательно подбирая слова. — Знаете, я так рада за Диму! Катя замечательная девочка, очень теплая, спасибо вам за невестку. А какая хорошенькая! Только удивительно, что ни на кого из вас совершенно не похожа.

— Она в отца, — глядя перед собой, ровным голосом сказала Людмила. — Копия. В женском варианте, конечно. И Миша в него. Не настолько, но все же больше в него. Нет-нет, я не о Саше, я о биологическом отце. Его Максимом звали. Погиб семнадцать лет назад, глупо погиб, нелепо. Только с детьми об этом не надо, ладно? Да и при Саше не стóит, он до сих пор немножко ревнует. Хотя и напрасно. Совершенно напрасно.