Батальон, к бою!

За большим накрытым столом в гостиной помещичьего дома сидели самые близкие здесь для Алексея люди. Социальное расслоение и сословность в России никто не отменял, и Анну к этому пришлось подготовить заранее. Для семьи же Егоровых с ее проживанием на Бугской пограничной линии такое было гораздо привычнее. Первая скованность и стеснение прошли, и после третьего тоста разговор стал более непринужденным. Анна Петровна с Катариной пытались разговорить застенчивую Ульяну, жену Елкина. Мужчины вспоминали своих друзей и эпизоды сражений минувшей войны, а старшие дети носились по комнатам, играя в прятки. Один лишь маленький Ванечка сидел на коленях у мамы и недоверчиво смотрел на незнакомых тетенек и дядю, посасывая вкусное печенье. Расходились уже далеко за полночь. Детвора, набегавшись, уснула, и их закутали в одеяло прямо сонных.

– Удивительно, какие приятные люди, – качала головой Анна. – Вот, казалось бы, такие они простые, из самого что ни на есть подлого сословия, а ведь все воспитанные, умные и добрые. Ни тебе чванства или гонора, ни тебе зависти или заискивания. Мне даже и с Ульяной было о чем поговорить. Все-таки плохо мы знаем свой народ. Ему бы знаний вот как нам, дворянам, и они вполне бы смогли даже и без нашей крепостной опеки жить.

– Анна Петровна, вы тут вольнодумство и смуту не разводите! – погрозил ей пальцем Алексей. – Не пришло еще время такие мысли вслух произносить. После пугачевского восстания за это легко можно в тайную канцелярию угодить. Вы уж с этим поосторожнее!

Жизнь в поместье шла своим чередом. Егоров вникал в хозяйственные дела и разъезжал с Карпычем, Куртом и Потапом по всем владениям. Он осмотрел каретную мастерскую, мельницу и маслодавильное производство. Оглядел птичники, овчарню, коровники и конюшню. Проверил состояние семенного зерна в амбарах. Все и везде было в полном порядке.

– Землицы маловато, Ляксей Петрович, – жаловался Елкин. – Хорошо, что вы поместье Горюнова в прошлый свой приезд выкупили, но там ведь и землицы, надо сказать, не больно-то уж и много было. Большая часть ее под лесом стоит или вообще вон заболоченная. Нет, ну, на первые пять лет нам ее, конечно, в избытке было. Мы в своем хозяйстве новые сорта яровой пшеницы «Черноуска» и «Русак» развели и на озимую «Белоколоску» полностью перешли. Все пустоши, которые только были, уже давно распахали и засеяли. Потом вот семечко подсолнечное все больше и больше занимать место начало, потому как шибко доходное оно. У нас ведь на закупку выжатого из него масла преогромнейшая очередь стоит. Люди ажно с самой Москвы, а и не только из Тулы или Калуги, начали сюда наезжать. И все это для того, чтобы заранее ряд на подсолнечное масло заключить. Теперь вот еще и под картофель землица потребовалась, вы же нам подсказали, как из него крахмал можно делать. Оказалось, что и нет тут ничего такого уж сложного. Поставили пару больших работных домов рядом с усадьбой. Курт с мастерами установил туда столы для резки, большие баки для промывки измельченного овоща, ну и особенные печи-сушильни. Вот и пошла потом там работа. Пудов двадцать мы наготовили того крахмала за всю нынешнюю осень. Половину его уже сбыли, а вот остальная половина – она пока что у нас в амбаре лежит. Народ ведь еще не привык к нему, но я думаю, что пройдет совсем немного времени – и на драку этот порошок начнут у нас скупщики вырывать. Вон у того же мясника Круглова из Козельска все ведь задалось. Он пуда три крахмала в прошлый месяц для себя вывез. Как мы и советовали, в колбасы его начал помалу добавлять и в прочие изделия. Не нарадуется теперь, хранятся-то они дольше, да и вид товарный у них гораздо краше, чем ежели без этой добавки. Не сохнут они, как ранее, и не темнеют, не заветриваются уже так, как прежде, говорит. Булочник Свечкин опять же покупал его для выпечки и для варения киселя, вот и ему тоже этот самый порошок понравился. У лавочника Прокудина из него клейстер для своих нужд сварили, пришёлся по душе, говорят, так они еще потом три пуда следом заказали, но это уже для продажи. Однако еще нужно время, чтобы сей продукт хорошо распробовать, и вот как только народ поймет, для чего этот крахмал нужен, так и забирать его уже большим оптом у нас будут. А вот места под развитие хозяйства-то у нас более и нет. Использовали мы все свободное и до самой последней десятины. Вы вот наказали сад нам большой плодовый разбить поближе к усадьбе, так ведь место для него еле нашли, пришлось даже пахотные угодья чуть дальше сдвигать. А вот мельница наша, если мы сильно захотим все свое зерно перемолоть, так, небось, всего лишь за три месяца с ним со всем управится. А потом она у нас будет просто без дела простаивать. Это ладно к нам вот теперяча зерновые еще и со всех соседних поместий привозят, так что большого простоя нет. У нас-то помол чистый и мелкий, гораздо лучше, чем на Козельской водяной. Да и не дерем мы здесь так, как они, только лишь пятнадцатую часть помола за труды себе оставляем. Вот потому и возят к нам зерно и на помол для муки, и для крупы. Но вот что теперь с землицей нам делать? Может быть, лес Горюновский весь повырубить? – предложил Потап. – Ну чего он там просто так и безо всякого дела стоит? Только вон для грибов или для ягод селянам. Пни все выкорчуем, а вот росчище под поля распашем. Все бревна на доску и на брус распустим хоть для своей стройки али на продажу?

– Нет, Савельевич, лес рубить мы не будем, – не согласился с управляющим Алексей. – Уберем мы его – и тогда суховей будет самый плодородный верхний слой почвы прочь уносить, а сама земля станет пересушиваться. Уровень вод-то сильно тогда упадет. Он ведь держится, пока еще лес живет. Даже все болота и то убирать не нужно. Так, если только немного и кое-где осушать. Вы лучше санитарную вырубку в лесу делайте, чуть прореживайте его и упавшие деревья, всякий там сухостой вывозите. Можете даже и самые небольшие делянки там повырубить, ну а потом на это место опять же деревья высаживайте. То есть по-хозяйски и чтобы без убыли. Я на Рожественской неделе в город с подарками к уездным властям съезжу, попробую там с нужными людьми встретиться и поговорить, может, чего и посоветуют мне насчет покупки земли в уезде. Тот же Аристарх Михайлович еще ведь пока при своей должности состоит. Старенький он, конечно, уже, и не знаю, сколько еще там продержится. Новый-то голова придет – так с ним заново все связи налаживать придется. Этот-то уже нам знакомый, к подаркам привычный и на просьбу весьма отзывчивый. Ну да посмотрим.

– В это лето мы крахмальное производство запускать, – рассказывал Егорову Курт. – Дело не есть сложный. В одной клети бабы картофель мыть, чистить, перетирать или измельчать. В другой в большие чаны его ставить и потом долго-долго промывать. А после того в печах уже полученный порошок осторожно сушить и затем перемалывать. Ничего сложного, – пожал плечами мастер. – Только внимательно смотреть, чтобы крахмал не пережарить, а то можно все испортить. У меня тут другой трудность очень много быть, когда мы мельницу запускать. А потом новый задача вставать, как на маслобойный фабрика процесс отжима правильно делать. Вот здесь пришлось много думать и решать всякий задача. С мельницей мне хорошо помочь Долгов Владимир, тот зодчий с Москва, что приезжать сюда со всякий свой чертеж. Я сам и наш кузнец Петр много от него научиться и взять всякий польза. Он хоть и есть архитектор, но очень-очень много понимать в механика. А вот маслодавильня нам пришлось только лишь самим разбираться. Целый год мы ладить и испытывать всякий приспособлений. Рушильная для отделения ядра от лузга, вальцевальный механизм для смятия массы, печи-жаровни, а потом и сам пресс, – перечислял Курт. – Все приходилось думать и делать сам, от начальный механизм и до самый конец производства. А потом делать эксперимент и снова дорабатывать весь этот механизм. Потом уже, как только получить готовый масло на выходе из пресса, нужно было думать, как его дальше очистить от примесь и от всякий мякоть и муть. То есть думать, как правильно отстаивать и делать хороший фильтрация. Мы много всякий трудностей иметь, но итог ты и сам уже видеть: если все делать аккуратно и по инструкций, то получать отличный продукт. Но, к мой большой сожалений, у нас в Россия очень много делать на «авось и небось», или, как это говорят, «и так сойдет». Вот и губят некоторый бестолочь такой дорогой сырье. У нас ведь есть целый технологий для работа маслобойня: какой температура держать печь, какой скорость вращений держать на вальцах. Сколько засыпать семян под сам пресс. Аа!.. – и Курт махнул рукой. – Много делается так-сяк, тяп-ляп, – и немец уморительно покрутил головой. – Нет сама культура производство. Как дети малый!

– Ну, ладно, ты не заводись, – успокоил друга Алексей. – У людей просто опыта для такой работы нет. Для многих из них ведь единственным привычным инструментом совсем недавно был серп, топор или коса. А из механизмов они видели один лишь ворот для подъема воды из придворового колодца. А ты им про какое-то вальцевание, фильтрацию, пресс и температурный режим толкуешь. Ну вот чего ты от них хочешь? Тут нужно не один год в этом деле покрутиться, а уж на втором поколении, глядишь, даже и культура производства появится, дай вот только срок. Ну, ты сам вот своего деда вспомни. Как тебя Отто Карлович гонял, когда ты в его мастерской лодырничал?

– О да, это есть правда, – улыбнулся Курт. – Мне часто от него попадать, и все за дело.

– Вот-вот, а хотя и сам в мастеровой семье ведь родился, – пожурил друга Егоров. – Небось, в седьмом колене, если вглубь копнуть, предки у Рудных гор возле старинного горна стояли. А тут обычные крепостные крестьяне. Есть, конечно, и среди них умельцы, ну, вот те же потомственные кузнецы. Но мало их в деревнях, а для того чтобы навык металлообработки получить, долгие годы нужны. Ты расскажи лучше, какие у тебя самого сейчас планы на будущее? Может быть, с личным что-нибудь намечается? Вот чего ты от меня-то скрытничаешь?

– Да тебе и так уже все доложиться! – буркнул Курт.

– Да ничего и никто мне не докладывал. С чего это ты взял? – усмехнулся Алексей. – Просто до возраста Христа ведь уже дожил, неужто так и думаешь в бобылях оставаться?

– Нет, я так не думать, – немного помолчав, ответил немец. – Я хотеть тебе сам сказать, но пока не уверен, что это будет правильно. Но теперь, если ты сам спросить… – и он в нерешительности замялся.

– Ну, давай, давай, рассказывай, – подбодрил друга Алексей.

– Есть девушка, который мне очень нравится, – наконец решился Шмидт. – Она из хороший, богатый купеческой семья. Ее отец есть купец второй гильдии Лазарев Иван Кузьмич, он самый большой купец уезда, и у него даже есть свой лавка на Калужский базар и на большой торговый тракт в Сихиничах. Мы с ней иметь симпатий, и я даже хотеть ее сватать, но ее Vater даже слушать не хотеть о том, чтобы отдать Варвара за какой-то деревенский кузнец и иноземец, как он меня сам называть. Я даже принять православный крещений и, сказать по секрету, хотеть тайно обвенчаться с мой любимый девушка и увезти ее далеко. И даже думать вернуться обратно на Буг, к вам. Но это же есть нарушений закон, и мне тяжело на такое решиться. Я сильно нервничать и колебаться.