Княжий Сын. Отцовские земли

Да и усиления Литвы допустить нельзя. Стоит им захватить и переварить мелкие русские княжества, как они очень быстро решат, что и с нами можно разобраться. Я удивлен, что гонцы до сих пор не принесли вестей о том, что литовцы двинулись на восход. Сейчас ведь самое удобное время, когда единственный их серьезный противник погряз в междоусобной войне и дрязгах.

Но, наверное, у них тоже есть какие-то проблемы, из-за которых они не могут начать покорение этих земель. Впрочем, как только мы его начнем, проблемы наверняка рассосутся сами собой. Ничто не объединяет людей так, как общий враг, а врагом будем именно мы.

А еще я, как и отец, всегда иду в битву в первых рядах. Рискуя своей жизнью наравне с остальными дружинниками. Но назвать это чем-то плохим у меня язык не поворачивается. Битвы стали неотъемлемой частью моей жизни, и ничего уже с этим не поделаешь. Если встал на путь воина, с него уже не свернуть.

Да, я могу получить увечье или вообще погибнуть в бою. Свежий шрам на щеке напоминает об этом, чешется. Но хорош же я буду, если ни с того, ни с сего начну прятаться за спинами своих воинов. Сейчас они уважают меня, потому что мы все делим поровну: дорогу, безвкусное варево из крупы и сушеного мяса, битвы. Но стоит мне решить, что моя жизнь важнее, чем их, и это уважение быстро пропадет.

Но как же хорош наместник. Как ловко он заставил меня усомниться и в своем пути, и в отце. Теперь я начинаю понимать, почему он стал главным из заговорщиков, как сумел убедить остальных в необходимости такого шага. Он ведь и им наверняка то же самое говорил…

- Ты не прав, - ответил я. - Отец думал не о войне. Он думал о своем народе, о том, чтобы Пять Княжеств были по-настоящему сильными. Сложи оружие, не губи своих людей. Ты уже сам признался, что участвовал в убийстве моего отца, - и обратился уже к воинам. - Есть среди вас такие, что после такого хотят служить этому человеку?

Из оставшихся неполных четырех десятков вперед никто не вышел. Это подтвердило мое мнение о том, что это были не обычные воины, а ближайшие дружинники. Может быть, даже та самая боярская дружина, которая подчинялась ему до того, как он стал наместником. Да, было неприятно, но ничего особо страшного в этом в общем-то не было.

- Хотите умереть за убийцу и предателя? - проговорил я, чтобы не потерять лицо. - Ваше право. Да будет так.

- Тогда поединок, - сказал мне наместник. - Ты и я прямо здесь. Под оком богов. До смерти.

Поединок? А почему бы в самом деле и нет? Одного наместника я уже убил на поединке, почему бы не сделать это со вторым? Хотя, я ведь собирался брать его живьем, чтобы показательно казнить. Это будет не так уж и просто. Но сдаваться он все равно не собирается, так что драться ведь придется.

Сзади послышалось покашливание, я повернулся и увидел, как боярин Лука качает головой. Что он, боится, что я не смогу победить наместника? Или на то есть какая-то другая причина? Впрочем, о ней я узнаю позже, а пока следует довериться совету своего ближника.

- Я с предателями и убийцами на поединках не дерусь, - ответил я и гордо задрал голову.

- Ну, как знаешь, - пожал плечами наместник, сделал вид, будто собирается повернуться и тут же атаковал.

Если бы я этого не ждал, то ни за что не смог бы отразить его первый удар. Но меч был в моей руке, он будто бы сам собой прыгнул навстречу клинку наместника Ивана и отбил его удар в сторону. За моей спиной снова щелкнули тетивы, и трое их воинов наместника упали. Остальные приняли стрелы на щиты и рванулись вперед. Похоже, что они собирались вырваться из западни.

Краем глаза я заметил, как на крепостной стене брат Леонид перерезал сыну наместника горло, и как его шее потекла кровь, окрашивая красную воинскую куртку в темно-бурый. Не уверен, что ему стоило брать на себя такой грех, как убийство ни в чем не повинного мальчишки, но раз монах на это решился, значит, так и надо.

Теперь его не придется казнить, а можно будет сказать горожанам, что он погиб в бою. Достойная смерть, но никаких потомков орловский наместник после себя не оставит. Впрочем, об этом нужно будет думать потом, а сейчас главное - разобраться с самим Иваном.

Справа и слева от меня появились воины, я снова был в строю. То же самое можно было сказать и о наместнике. Начался последний бой за обладание орловской крепостью, за сердце Пяти Княжеств. Воинов у Ивана было гораздо меньше, чем нас, но они собирались драться до последнего.

Наши клинки снова скрестились, я шагнул вперед и ударил наместника щитом. Он отшатнулся, я махнул клинком, но меч только проскрежетал по пластинам его брони. А вот ответный удар чуть не угодил мне прямо в горло, я едва успел уклониться, снова атаковал, но каждый мой выпад натыкался на жесткие блоки клинком.

Какое-то время мне удавалось держать темп, но скоро я стал сдавать. Все-таки на мою долю сегодня пришлось слишком много схваток, а наместник, хоть и был стар, но проявлял отличную выносливость. Мне пришлось уйти в глухую оборону, отражать удары клинком и щитом. Единственное, о чем мне оставалось порадоваться, так это о том, что трофейный щит оказался обшит по краю металлом, и разрубить его было не так уж просто.

И вдруг почти забытое ощущение подхватило меня, я снова стал слышать мелодию боя. Сейчас ее вел наместник, но я прекрасно знал, как можно перехватить инициативу, ведь я мог предугадать любое его движение, любой финт. Давно я не чувствовал этого, несмотря на то, что сходился с противниками не только такими же умелыми, как я, но и гораздо сильнее. А тут оно вдруг вернулось.

И тут я понял, что умение слушать музыку боя - это и есть главное наследство моего отца. Это именно то, что нас с ним объединяет, делает похожими, а не только черты лица и борода. И я расхохотался, потому что полностью осознал, что наместнику в этом бою не победить. Невозможно победить того, кто может управлять боем так, как захочет.

Люди вокруг падали от ударов, мы окружили людей наместника, и их уже оставалось не больше двух десятков. Были потери и среди моих, но гораздо меньше. И тут послышались щелчки тетив со стены детинца. Похоже, что монахи раздобыли в детинце луки и стали расстреливать беззащитных орловских воинов в спины.

Рядом с наместником уже никого не было, он дрался один. На него насели сразу с трех сторон, однако он умудрялся крутиться на месте и отражать удары один за другим. Да, бить в ответ он уже не мог, но держался просто великолепно, и это учесть, что одним из тех, кто дрался на моей стороне, был боярин Лука - непревзойденный воин.

Мне оставалось только позавидовать его выучке. Я бы не выдержал в драке против троих обученных воинов нескольких мгновений. Но во мне появилось и чувство недовольства, ведь в стройную мелодию боя вплелись чужие голоса, которые ломали ее и делали не такой понятной.

Я отбил в сторону меч наместника, а потом, что было сил, долбанул его по непокрытой голове клинком плашмя, словно дубиной. Иван на мгновение ошалел, опустил клинок, а я перехватил свой меч обеими руками и долбанул навершием ему прямо в лицо. Наместник пошатнулся, и упал на спину.

Он успел поднять меч, но я ногой выбил из его руки оружие.

- Вяжите его! - приказал я. - Он нам нужен живым.

Боярин Лука и один из его дружинников тут же бросились выполнять приказ. Скоро звуки борьбы затихли, а наместник оказался тщательно связан по рукам и ногам веревками, которые мои воины тащили на случай, если придется спешно покидать стены. Наступила тишина, только откуда-то издалека доносились крики и звон стали, но это была уже агония.

- Мы Орел взяли, слышишь, Олег?! - прокричал боярин Лука, хлопнув меня по плечу. - Взяли! Даже самому не верится!

И ведь действительно взяли. Да с потерями, которые еще предстоит подсчитать, но ведь взяли. И не спасли их ни стены, ни каменный детинец, ничего не спасло. Сердце Пяти Княжеств, город, из которого мой отец начал свое восхождение к вершинам славы, теперь наш.

- Орел наш! - заорал я, вскинув вверх отцовский меч.

Весь отряд, что был со мной, поддержал мой крик стройным хором. Ворота детинца стали постепенно открываться.