Конунг

Ирина

…Вердикт израильских врачей обжалованию не подлежит. Это последняя инстанция. Детей у меня не будет никогда. Жизнь бессмысленна. Господи, за что ты меня так?

День прошел как в тумане. Я даже не напилась. Вошла в номер, упала на кровать и пролежала до темноты. Заказала ужин в номер. Поела через силу, проглотила снотворное и…

…И мне приснилось нечто… Необъяснимое. Мне явился ТЫ. Нет, не явился — услышался. Голос четкий, как у профессионального диктора, произнес прямо у моего уха:

— Через пять дней будь в Копенгагене. Русское посольство. Восемь вечера. Его зовут Лев Гнедич.

Проснулась и вспомнила каждое слово. И как это понимать?

Нет, я ни секунды не сомневаюсь, что Ты, Господи, есть. С моим-то талантом — как можно сомневаться? Но одно дело верить, а совсем другое — вот так вот услышать. Конкретику. «Пять дней, восемь вечера, русское посольство, Гнедич».

Бред.

Будь это где-нибудь в другом месте и в другое время — наплевать и забыть. Галлюцинаций у меня не было никогда. Наркотиками не баловалась. Психика у меня… Нордическая. Закаленная жизнью, как меч Нибелунгов. Существование всякого такого… невероятного допускаю. Опять-таки откуда иначе взялся мой замечательный талант… Но потусторонние голоса — это не ко мне. Это — к умственно деформированным дамочкам.

Но здесь ведь не Лондон. Здесь — Земля Обетованная. Здесь вспоминается анекдот о телефоне, по которому говорят с Богом. Где-нибудь в других местах — Москве, Вашингтоне, Париже — атомный тариф, а здесь он — местный.

Лев Гнедич, значит…

— «Ирка! Неужели ты поверила? Ну ты дурочка!»

Дурочка и есть. С подростковых лет я точно знала, что у меня будет дочка. Причем гениальная. И жизнь у меня сложится просто прекрасно.

Жизнь сложилась… Карточным домиком. Вердикт окончателен. Обжалованию не подлежит. А я — да, дура! Но — Голос! Вы бы его услышали — тоже поверили бы. Тем более здесь…

«Пять дней», — сказал Ты.

Вскочила, побежала! Ни хрена подобного.

Валялась в номере (снаружи — жарища, шум, пыль, сексуально озабоченные мужики с оружием и без), читала Библию… Искала аналогии. В конце концов, я далеко не первая, кому что-то там являлось…

Рассуждала логически. Что мне терять? Ну, слетаю я в эту Данию. Ну — обломаюсь. Моя ставка — несколько дней и тысяча евро. Выигрыш — цель жизни. Несопоставимо. В чем проблема? А в том, что я не хотела в Данию. Там холодно. Там тускло. Тем более — русское посольство… Бр-р-р!

Вечером третьего дня я решилась. Букнула билет на ближайший рейс до Копенгагена. Угодила в семидесятипроцентную скидку. Сочла, что — добрый знак.

Прием в посольстве в честь датско-российского научного содружества. Вход по приглашениям, но я нисколько не сомневалась, что журналистское удостоверение « Guardian» откроет мне доступ в сообщество любителей пожрать и выпить на халяву.

Да я бы и без удостоверения вошла. Пусть бы только попробовали не пустить меня!

Но если уж в визитке написано, что я не только доктор психологии, но и журналист, то зачем создавать лишние трудности.

Доктором психологии я стала «по совокупности». Никаких дурацких диссертаций. Талант, он себя всегда покажет. Талант — это я. Спасибо Тебе, Господи, что одарил бедную женщину, не оставил в бедности и безвестности у разбитого корыта супружества! А уж я постаралась. Впахивала, как египетский раб на пирамидах. Зубами рвала гранты, вовсю использовала незаурядные (еще одно спасибо, Господи!) внешние данные. Не в постели, Боже упаси, но на первых интервью мои изумительные глаза и не менее изумительные ножки очень даже пригодились.

Потом — тоже, но тогда на меня уже работала главным образом репутация. Меня читали. На английском, французском, немецком, испанском… Даже на русском… перепечатывали. Для российских СМИ я была слишком дорогим удовольствием. В России, с моим талантом, я могла бы стать неплохим политическим имиджмейкером, но среднестатистический российский политик — это либо бандит, либо парторг, либо силовик. То есть первым делом норовит затащить девушку в постель, чтобы убедиться в ее лояльности. На фиг! Я — свободная охотница! Я даже в рекламный бизнес не пошла (вот где настоящие деньги!), чтобы оставаться свободной. А ведь с моим талантом я могла бы в миллиардеры выйти…

Но зачем? Видела я миллиардеров. Вот уж кому не завидую!

Ах да!

О таланте. Есть у меня есть замечательная способность: улавливать, угадывать, чувствовать потребности аудитории.

Вот почему я — такой замечательный журналист.

Вот почему мне не надо рисковать жизнью и честью в горячих точках или осаждать вип-персон, чтобы дать медиамагнатам то, что они хотят и чем пичкают читателей и зрителей.

Мне достаточно бегло просмотреть рейтинги (часов двадцать работы), подобрать материалы из Интернета (еще двадцать часов) и написать статейку (часок-полтора), допустим, о корреляции между стоимостью отдыха в Испании и сексуальными расстройствами у подростков графства Эссекс — и всё. Поток отзывов, писем, восторгов — гарантирован. У меня самой начинают брать интервью, а седовласые джентльмены почтительно именуют меня аналитиком. Чушь! Ничего общего у меня нет с этими мошенниками, которые с важным видом предсказывают то, чего никогда не будет, или то, за что им заплатили нехилую денежку. Они «анализируют», а я просто знаю. Спасибо Тебе, Господи! И не остави меня, грешную многократно! И сверши еще одно чудо. Лично со мной. Видишь, я здесь. Как Ты и велел.

…Неужели это он? Вот уж действительно Паганель какой-то… Костюм из супермаркета сидит как на корове седло. Очки, больше подходящие какой-нибудь старой леди… И постоянно сползают… А чтобы окончательно добить — борода. Всклокоченная. Чудны дела твои, Господи! Неужели я не заслужила ничего лучшего? Не хочу! Да я просто не могу! Лечь в постель с… этим? Родить от этого?

Спокойно, Ирка! Ты женщина. И ты знаешь, что женщина может внушить себе всё что угодно, если захочет. Лев Гнедич. Имя названо. Остальное — вопрос технический. Тем более что ты ему явно понравилась (еще бы!) и он готов… к употреблению. Так что нечего откладывать. Завлечь, отвезти к себе в гостиницу и отдаться…

Нет, не могу я так. Не мой стиль. Не умею. Не хочу. А главное, мой внутренний и крайне редко ошибавшийся (бывший муж — не в счет, это — девичье-романтическое) инстинкт полностью одобрял мое «нет».

Так что прощай, мой, вернее, не мой Паганель-осеменитель. Надеюсь, мы никогда больше не увидимся.

Но телефон у мсье профессора я всё же взяла. Оставила лазейку.